В деревне у бабушки Дуси стали пропадать куры. Не то что совсем пропадать, а в смысле дохнуть. Как неделя, так дохлая курица за сараем валяется, с виду не раненая, но уже бездыханная. А то найдут бабка с дедом курицу едва живую, приходиться ей голову рубить, не пропадать же добру.
– Что за чудеса, – сокрушалась бабуля, – уж не зараза, какая прицепилась к курам.
– Может надо ветеринару показать? – сказал дед, а то так все куры скоро передохнут.
Взяв курицу, бабушка Дуся собралась идти к ветеринару, с ней увязался и внук Колька, который приехал к старикам на лето погостить. Вернее он не сам приехал, он был ещё мал, чтоб самому по гостям ездить, его привезли родители, Кольке ведь было только пять лет. Мал он, да удал, про него так надо бы сказать. Ох, и шкодник же мальчишка, слада с ним не было ни какого. То кабанчика из загородки выпустит, и катается на нём верхом, то коту железную банку к хвосту привяжет, то утке на шею красный бант повязал, и индюк за уткой носился по всему скотному двору, пока она под поленницу не спряталась. А накануне решил посмотреть, как пчелиный улей устроен, крышку улья приоткрыл, да не удержал, тяжёлая она оказалась, упала ему на ногу. Колька заорал, что было мочи, стал руками размахивать от боли. Пчёлы на него сильно разозлились, набросились и ну жалить, он от них бежать, они за ним летят и жалят, жалят. Больно, однако! Бежит Колька от пчёл, прихрамывает, руками машет и орёт во всю глотку. Увидел дед, что на внука пчёлы напали, схватил ведро с водой и окатил Кольку с ног до головы. Пчёлы испугались воды и улетели, а Колька стоит посреди двора, плачет во весь голос, всхлипывает, стонет. Картина я вам скажу та ещё, Колька мокрый до ниточки стоит, вода с него стекает, одна нога отдавленная крышкой от улья приподнята, опухла и посинела. Верхняя губа до носа достает, пчела ужалила, один глаз совсем заплыл и ничего не видит и дрожит весь от страха. Бабушка прибежала, бегает вокруг Кольки и причитает:
– Божички, да что же это такое, ты зачем в улей полез, сорванец ты этакий! Сколько тебе говорить, не лазай, куда не надо, нет же, полез! И бабушка шлёпнула от досады Кольку по плечу, но тут же пожалела и стала его обнимать снова причитая:
– Коленька, миленький, тебе больно родненький? Что же я теперь родителям твоим скажу, не усмотрела за сорванцом старая!
– Нет, ну ты посмотри, что делается, – возмутился дед, – он виноват, а его ещё и жалеют. – А ну–ка, давай ступай в угол и стой там, пока не выпущу. Постой и подумай над своим поведением!
Колька, прихрамывая, пошел в дом, оглядываясь на бабушку, ища у неё защиты. Но бабушка перечить деду не стала, и впрямь пусть подумает над своим поведением внучок, а то сладу с ним нет ни какого.
Вот такой он Колька!
– А ты куда собрался? – спросил дед Кольку, увидев, что он собирается тоже идти к ветеринару, – останься дома, а то натворишь там чего–нибудь, отвечай потом за тебя.
– Ну, деда, можно я пойду, я тоже хочу узнать, от чего куры дохнут, я у ветеринара ещё никогда не был, – заканючил Колька, – я буду себя хорошо вести, честное пречестное, – и Колька положил себе руку на сердце, чем очень рассмешил стариков.
– Ну, уж нет, дома жди, бабушка потом нам всё сама расскажет, – сказал дед.
– Да ладно, пусть идёт, – сжалилась над Колькой бабушка, – я буду его за руку держать.
Бабушка с Колькой пошли по узкой тропинке к ветеринару. Колька всё пытался высвободить свою руку из бабушкиной ладони, но бабушка держала его крепко, и он смерился со своей нелёгкой участью. По дороге он свободной рукой срывал одуванчики и дул на их белые головки и радовался глядя как разлетаются в воздухе лёгкие пушинки.
Вот и домик ветеринара, окружённый небольшим заборчиком и палисадник с растущими там яркими цветами.
– Здравствуйте Павел Петрович, – поздоровалась бабушка с огромным дядькой, стоящим у крыльца дома.
– Здравствуйте Евдокия Степановна, проходите, случилось чего? – спросил ветеринар громовым голосом, у Кольки прямо мурашки по телу побежали, и он покрепче сжал бабушкину руку.
– Да вот, куры дохнут, а от чего никак не пойму, – ответила ему бабушка.
– Давайте сюда вашу курицу, я сейчас посмотрю от чего она сдохла, – сказал ветеринар и, протянув руку, взял дохлую курицу из рук бабушки.
Павел Петрович положил курицу на стол, стоящий во дворе, и стал её внимательно осматривать.
– Так, так, так, – произнёс он, – удивительное дело, курица задушена, а как не пойму. Следов от зубов и когтей животных нет, крови нет, только перья и пух повреждены. Это точно, не собака и не кошка.
– Кто же это мог такое сотворить? – произнёс ветеринар и задумчиво посмотрел на Кольку.
Сердце у Кольки в одно мгновение сжалось в комочек, ладони и лоб вспотели, по спине тёк пот. Глаза Кольки забегали из стороны в сторону, как у испуганного зайца и он быстро спрятался за спину бабушки.
– Уж и не знаю, что и думать, – вздохнув, сказала бабушка.
– А вы понаблюдайте, тогда увидите наверняка, кто ваших кур душит, – сказал Павел Петрович.
Домой бабушка и Колька шли молча. Бабушка всю дорогу горестно вздыхала и качала головой, а Колька её успокаивал:
– Бабуль, ты не переживай, я сам буду караулить того, кто наших кур душит, обязательно поймаю и к тебе приведу.
Прошла неделя, вторая, куры были все целы и невредимы. Бабушка и дед ходили в приподнятом настроении, проблем не было и на душе у них было легко.
Однажды дед, выйдя из дома на крыльцо, услышал странный звук со стороны сарайчика, где жили куры и решил посмотреть, что там происходит. Только он завернул за угол сарайчика, перед ним открылась жуткая картина.
Колька привязал на шею курицы алюминиевую проволоку и тащил её по земле за собой, приговаривая:
– Опять сдохла, надо тебя спрятать, а то на меня ещё подумают.
Курица уже едва дышала и совсем не сопротивлялась, только вяло перебирала лапками по земле и хрипло вскрикивала.
– Ты что это паршивец делаешь? – закричал на Кольку дед, – теперь я знаю, кто кур у нас душит.
– Да не душил я её, не душил! – заплакав, сказал Колька. Я в сарайчик заглянул, а она лежит, еле дышит, голову под крыло спрятала. Ну, думаю, всё помирает курица. Вот и решил вам помочь, оттащить её подальше, с глаз долой. Это, чтобы вы с бабушкой не расстраивались.
– Да она же живая, ты разве не видишь? – возмутился дед, а голову под крыло она положила, чтоб свет ей спать не мешал.
– Это она пока живая, а потом сдохнет всё равно, ответил Колька деловитым голосом и шмыгнул носом, поняв, что его всё время смущало.
Дед снял курицу с проволоки и, повернувшись к Кольке сказал:
– Ох и паршивец, надо же такое придумать, помошничек на нашу голову выискался. Надо бы тебя высечь ремнём за это. Вот приедут твои родители, всё им расскажу, пусть сами решают, что с тобой делать!
И по щеке деда скатилась скупая мужская слеза.
Только тут до Кольки дошло, что он натворил, надо же было до такого додуматься. Он–то хотел как лучше, думал, куры дохнут, а они просто спали.
Колька прислонился к стенке сарая и присев, уткнулся в колени и громко зарыдал. И столько боли было в его горьком плаче, что дед не выдержал и прижал его к своей груди, поглаживая по вихрастому затылку и приговаривая:
– Думать внучок, надо наперёд, тогда и плакать не придётся!