Иногда Геннадий вёл себя странно. Например, ему представляли нового человека, с которым предстояло иметь общее дело. Большое дело. Геннадий бесцеремонно буравил этого человека взглядом, покусывая нижнюю губу. Хмыкал, и этим давал понять, что серьёзное сомнение гложет его душу. В воздухе повисала неловкость момента. Беспардонно рассматриваемый человек вспоминал картинку из школьного учебника истории и ощущал себя рабом на невольничьем рынке. Некоторые в этой ситуации даже опасливо делали шаг назад и просили взглядом помощи у тех, кто смотрел благосклонно.
А потом мог последовать престранный вопрос от Геннадия:
– А вы, дорогой мой человек, случайно не энтузиаст?
В конце концов, торжествовал здравый смысл – находился тот, кто обращал происходящее в шутку. Специфическую, странную, грубую, но шутку.
А ещё Геннадий изумительно чувствовал время. Начинали работать ровно в 10:00. Через некоторое время кто-нибудь спрашивал:
– А который час? Время сколько прошло?
Геннадий небрежно бросал:
– Рано. Только сорок семь минут отработали.
Желающий проверить (а такие часто бывали) смотрел на часы и с изумлением видел цифры 10:47. Точность поражала.
Всё откуда-то произрастает. Всему есть причина и объяснение. Наличествует оно и здесь.
* * *
Когда-то Геннадию оказали колоссальное доверие (не по возрасту и не по должности) и поручили набрать, а затем смело возглавить спецкоманду для реализации в жизнь спецпроекта, особо важного проекта. Тогда многое в его жизни шло с приставкой «спец». Новый коллектив, а люди везде одинаковые – так думал Геннадий, смотрящий на мир как-то рассеянно. Это когда взгляд больше направлен внутрь себя, а не в окружающий мир.
С готовым списком спецкоманды Геннадий прибыл к Анатолию Павловичу.
– Полгода ты отработал, – загудел начальник, – людей видел… Давай, докладывай кто там подписался с тобой на это дело.
– Энтузиасты, – сиял Геннадий, – старательные и шустрые ребята. Спецы.
– Ох ты, – по-доброму усмехнулся Анатолий Павлович. – У нас и такие, оказывается, есть. И кто же это?
– Тёма Шутов, – огласил Геннадий первого.
Начальник замер. Посмотрел внимательно.
– А ты… знаешь кто это? – прозвучал вопрос так, словно говорили из холодного погреба.
– А кто? – растерянно улыбнулся Геннадий.
Анатолий Павлович смотрел то на Геннадия, то на поверхность стола.
– Я вот поражаюсь иногда, - оборвал он затянувшееся молчание, – куда у людей глаза смотрят.
– Вы, как я понимаю, про меня, – завёлся Геннадий. – В чём дело? Что не так?
Покряхтев и недолго подумав, начальник рассказал.
* * *
Была с Тёмой проблема. Одно время его было очень трудно выгнать с работы. И вообще он был очень деятельный. Энтузиаст в познании нового и неведомого. Он куда-то постоянно перемещался. Куда не пойдёшь – везде Тёма. Идёшь по отделу, а навстречу обязательно Тёма. Выходишь в коридор, поворачиваешь за угол, а навстречу тебе Тёма (он вышел через другую дверь, и тут вспомнил – запамятовал что-то взять и возвращался уже этой дорогой). Складывалось впечатление, что работает только Тёма. И он очень любил компьютеры. Своего у него не было (ни дома, ни на работе – о причине будет рассказано ниже). В конце рабочего дня все разбегаются по домам, а он только этого момента и ждал – наступало его время. Время, когда сбываются мечты. Например, Тёма решил переустановить операционную систему. Вот какой ему компьютер на глаза попался, там и решил переустановить. С целью познания мира, для расширения кругозора, а не просто так. Почему-то система почти всегда переустанавливалась криво. Утром хозяин компьютера вздыхал, зло чертыхался и был уверен в том, что умудрился подхватить жестокий вирус, который действовал как термоядерная бомба. Когда количество жертв достигло критической массы, стали мыслить вширь и осматриваться по сторонам. Стали выстраиваться логические цепочки. Ответ нашёлся относительно быстро. Кто-то посмотрел на Тёму и ласково спросил:
– Слушай, а ты вечерами и бессонными ночами здесь чем занимаешься?
Оправдания и доводы Тёмы звучали неубедительно. Коллектив пострадавших зверел и заводился с каждой секундой всё больше и больше. Даже миролюбивый и тихий Юрик неистово предлагал взять Тёму за волосы на голове и ударить раз пятнадцать лицом об стол. Кто-то предложил двадцать.
– Господа, с моей стороны возражений нет! – звонко кричал Юрик голосом старательного поручика.
Однажды Тёма решил починить три принтера. Два работали нормально, но в любом деле должен присутствовать размах и, конечно же, энтузиазм. Утром прибывшие на работу лицезрели отдел усыпанный чёрным порошком. Оказывается в принтере его так устрашающе много. Тёма мирно спал на стульях плотно приставленных друг к другу в ряд. Потом рабочий принтер пришлось выпрашивать в долг у соседнего отдела (точнее даже у соседнего департамента).
Тёму держали по причине русского человеколюбия и из-за того, что частенько удавалось придушить его энтузиазм и заставить работать в плюс, правда, за копейки. Питание у Тёмы было трёхразовым – понедельник, среда и пятница. Без завтрака и ужина, только обед. Деньги он призирал. Носил штаны семьдесят пятого года выпуска и старый свитер грубой вязки. Обувь была всесезонная – кроссовки. Какой тут компьютер.
Как-то Тёма поразил Геннадия своими глубочайшими познаниями в компьютерном мире. А в целом они не общались, интересы лежали в параллельных плоскостях и по всем правилам геометрии не перекались...
* * *
Анатолий Павлович налил себе из литровой бутылки полный стакан воды и жадно выпил.
– Следующий кадр кто? – с хрипотцой волнения спросил он.
– Андрей, – тихо ответил Геннадий.
– Фамилия у него есть?
– Есть… Ерохин.
– А ты… знаешь кто это? – прозвучал вопрос.
– Кто?
– Значит, Андрюша-Карбюратор, – сокрушённо качал головой Анатолий Павлович. – Слушай меня внимательно…
Начальник мрачно выдал второй рассказ.
* * *
Страстью Андрея был автомобиль. Старый, но ухоженный. Всегда после работы Андрей ехал в гараж. Невозможно точно подсчитать сколько раз он разбирал и собирал двигатель внутреннего сгорания (полностью – до последнего болта, до последней гайки). Но число «50» можно смело озвучить. А там был ещё бензобак, бачок с тормозной жидкостью, стартёр, масляной фильтр, электропроводка и предохранители. Работы хватало. Карбюратор со всеми его хитрыми жиклёрами промывался каждый месяц.
– Гараж не место для стоянки автомобиля, а образ жизни, – шутил он.
Эксплуатировалось авто бережно. Даже трепетно. В выходные была поездка на дачу или на рыбалку. На работу выездов не было.
– Я на своей резине десять лет езжу, – гордился он. – Как новая.
Однажды Андрюша рассказывал коллективу как он извлёк генератор и тщательно его разобрал-собрал. Присутствовал при разговоре один незнающий.
– Я не понял, – сказал он оторопело, – он у тебя неисправный был?
– Конечно же, нет, – скривился Андрей.
Вопрос его оскорбил.
– Так… – хлопал глазами непосвящённый, – зачем ты с ним возился?
Андрей подался вперёд.
– У тебя машина есть? – как-то сакрально прозвучал вопрос.
– Есть.
– Пробег какой?
– Ну… тысяч тридцать…
– И ты ни разу не смотрел что у тебя с генератором? – ядовито произнёс Андрей.
Оппонент безнадёжно не улавливал смысл разговора. Поняв, что в эту минуту его беспощадно презирают, решил ретироваться.
У жены Андрея был второй муж. Любовник звучит пошло и грубо. Там было нечто большее. Они работали вместе. После трудового дня ехали домой. По пути заходили в магазин. Потом на кухне чистили, а затем жарили картошку. Ужинали и беседовали. В поздний час неофициальный муж уходил, и через некоторое время приходил Андрюша. Рассказывал про карбюратор. Жена отправляла его доедать картошку.
Однажды Андрей решил сменить работу. На автосервисе его внимательно выслушали. Сказ о том, что он делал с автомобилем, впечатлил, а некоторых даже ошарашил. Вердикт был такой – взять с руками и ногами. Но работа была длиной в неделю. Андрею дали наряд (работы на полсмены – заменить какую-то прокладку или сальник). Готово было через семь дней. Мастер подошёл и озвучил ту сумму, которую Андрей будет получать с таким темпом работы. Сумма пробудила ярость. Бунт закончился увольнением по обоюдному согласию конфликтующих сторон.
* * *
– Третий кто? – спросил Анатолий Павлович.
Он распахнул дверцу тумбы стола, запустил руку внутрь. Там что-то зашуршало и звякнуло. Через несколько секунды была извлечена бутылка водки. Не полная.
Начальник плеснул в гранёный стакан до половины.
– С Нового года не пил, – ворчал он. – Думал только на следующий выпью… Так третий в твоей спецкоманде кто будет?
Анатолий Павлович выпил, не поморщившись, как до этого воду.
– Вовка, – ответил Геннадий.
– Вышенский? – уточнил догадливый начальник.
– Да.
– Третий мой рассказ слушай… Про Вову…
* * *
Вовка работал чётко. Голова соображала. Но бывали провалы. Какая-то сумрачная мысль влетала в его голову и заставляла задуматься. Вова сосредотачивался. Мысль сверлила и не давала покоя. Затем он произносил в пространство неизвестно кому:
– Я через пять минут буду…
И тихо уходил.
Возвращался дня через два-три. Помятый, опухший, но довольный и загадочно улыбающийся. Иногда загорелый и поцарапанный.
Вова умел делать некоторые операции, которые многие были бессильны освоить. Да и в его голове накопилось много полезной и важной информации, которую он решительно отказывался переносить на бумагу или электронные носители. Отговорка каждый раз находилась. Эта информация оберегала его от репрессии. Каждый раз защита срабатывала – его прощали и ставили отгулы задним числом.
Однажды он поставил рекорд. Наступил злополучный день «Х», пробил час «Ч». Мысль влетела в голову и зажужжала. Вова вышел на секундочку, а вернулся через месяц. Довольным и улыбающимся. Глобальный прогул был засчитан как отпуск, который должен был быть в октябре, а история приключилась в июле. Многие (те, кому летом отпуск не достался) выпадали в состояние гнева. Вова не спорил, не ругался, не извинялся. Он улыбался. Загадочно.
Как-то Вова помог Геннадию подобрать код к одной базе данных. Только потом Геннадий узнал, что Вова в тот момент не взламывал доступ к базе, а вспоминал этот код, который он сам же когда-то ввёл. Если код узнавало слишком много народа, то цифры менялись. Ибо умных, знающих (и по этой причине остро востребованных) должно быть мало. А лучше один Вова. Но тогда Геннадий смотрел на Вову как на знатного хакера.
* * *
Анатолий Павлович вздохнул тяжко. Убрал бутылку в стол. Поднялся и прошёл к двери.
– Выкручивайся, как хочешь, – сказал он Геннадию и махнул рукой. – Я умываю руки. Если я сейчас доложу, что команды нет, то повесят меня. А если команда была, а работа провалена, то висеть будешь ты…
* * *
Для спецкоманды и для спецпроекта выделили отдельное спецпомещение. И приступили…
С Тёмой Геннадий разругался через два дня. Суеты и телодвижений у Тёмы было много, а толк не думал показываться. Был извлечён весь инструмент, даже откуда-то взялась бензопила, но паяльник так и не удалось найти в образовавшемся и стремительно разрастающемся хаосе. Быстро пропали куда-то все отвёртки. Борьба с хаосом могла вестись только так – Тёма был изгнан взашей. Вслед летели слова оскорбления.
Андрей в начале первого же дня схватил новый тумблер. Ему не понравилось, как он щёлкает. Последующие три дня он занимался только тумблером. Разбирал, собирал, щёлкал, мрачнел и снова разбирал. Уходил Андрей ровно в 16:00.
– Мне в гараж надо, – говорил он озабоченно.
Через три дня Геннадий выхватил тумблер из его рук и швырнул в стену. Андрей обиделся и ушёл. Геннадий собрал тумблер за пять минут и вмонтировал в панель (работает до сих пор).
Вова вышел на минуточку через неделю. Полученная информация о Вове усиливала предчувствие – он больше не появится. Вова не подвёл. В смысле – так и не появился. Предчувствие не было обмануто.
* * *
Геннадий понял, что значит работать на износ. Он составил план-график предстоящей работы.
Приступил.
Приблизительно каждые полчаса бросал взгляд на часы. Вскоре этого уже не требовалось. Каждая секунда проходила через его сердце. На помощь никто не спешил. Надежда только на себя, на свои силы.
Уже давно навёрстывать отставание приходилось вечерами. Через месяц, в 22:00 он сидел обессиленный и тупо смотрел прямо перед собой. Подняться, снять спецовку, и вымыть руки сил не было.
Перед глазами что-то плыло и оформлялось в причудливые фигуры.
А нервы?.. Этот бой он не имел права проиграть. Он был судьбоносный.
Как-то возвращаясь домой, он нестерпимо захотел пить. Купил бутылку пива. Хмельной напиток Геннадий не жаловал, но тут захотелось. К своему неописуемому удивлению он выпил бутылку за три больших глотка. Такого он от себя не ожидал. Возникла мысль взять ещё одну, но передумал.
Он не понимал, как человек может страдать бессонницей. Дома он засыпал мгновенно, ещё за два-три сантиметра головы до подушки…
Сначала ему снилось, как в него бросают отвёртки. Он убегает, но его настигают и связывают оголённым проводом и включают напряжение. Потом сны пропали – только мрак…
* * *
Когда всё было закончено, была выплачена обещанная премия, которую поделили на четверых. Всей спецкоманде по списку. Маховик бюрократии работает исправно. Работа аккордно выполнена?.. Выполнена. Каждому работнику была установлена конкретная сумма?.. Была. Получите – распишитесь. Предъявлять претензии маховику – это как орать на мясорубку.
– Всё правильно, – сказал Андрюша-Карбюратор, похлопывая себя по карману, – работать никто не отказывался. Захотел сам всё сделать – пожалуйста. Мы не против.
Тёма и Вова энергично кивали в знак согласия. Да, и ещё – Вова при этом загадочно улыбался.