Однажды, с учителем физики заправили его «Урал» и отложив все, что можно отложить на завтра, укатили с ружьями на край Барабы*. Почти до вечера бродили мы краями заросших шумихой** берегов озера Саргуль. Вернее бродил я, а Игорь через час вышел на сухое, чтоб развести костерок и присматривать за мотоциклом.
Ни разу не сумел я присесть, да и на что? Шум птичьих крыльев волновал меня и был подобен порывам сильного ветра. Сколько удивительных плесов я там нашел! Были среди них большие и малые, с отворотами к небольшим лагунам, с островками рогоза, в которых при случае можно было легко затаиться, но был среди всех тех плесов главный.
Он томительно блестел под солнцем, раскинувшись вширь на несколько километров. Прикрыв ладошкой глаза, я вглядывался в его дальние берега. Там, в мутно голубой дымке, угадывались дома и здание школы. Русские села крепко обосновались в тех местах.
Но слитный гул скачущей конницы так и слышится в некоторых местных словах: Барлакуль, Аткуль, Саргуль, Айнагуль, Алмаз, Сарыбалык. На самом деле, в них зашифрованы имена женщин, мужчин, названия некоторых сел и озер. Ведь татары и казахи - аборигены здешних просторов.
Где-то в полуверсте от меня опустится на краешке стекла табунок уток, станет распускать вокруг себя робкие круги волн. Катятся тихонько волны, взблескивают. Пьют, щелочат птицы воду, а я уж тут как тут, снимаю с плеча скромно вороненое ружье, кладу ее на локтевой сгиб и начинаю скрадывать.
Какая канонада стояла здесь во время открытия, но в тот день там было затишье. Я метался вдоль берегов озера, искал, затаивался, находил все новые отвороты, лагуны и опять шел.. Были мы в 40 километрах от дома, и хотелось не только набегаться, пожечь порох, но вернуться к семье с добычей.
Только выйдя на берег, почувствовал, как вымотала меня эта беготня. Да и более вязкого дна, чем на Саргуле, я больше нигде не встречал. Озеро это проточное, через его сердцевину несет свои воды скромная речушка Чулым, которая берет свое начало в Васюганских болотах. Почти возле самого ее устья она сливается с течением другой речки- Каргатом и, объединив свои воды, в едином русле устремляются к одному из величайших озер Сибири Чанам.
Только я ступил на плоский берег, как ко мне подъехал на «Восходе» родственник Игоря. Это был невысокий мужичок, неопределенного возраста, уже изношенный жизнью, лагерями, но какая дружелюбная улыбка светилась на его землистого цвета лице!
-А, любители костров и солнца, здравствуйте!
- И я рад видеть вас, аксакал!
-Добыли что?
-На шулюм*** наберется.
- Из за этих 400 граммов мяса вы мотались по озеру целый день?
-Меньше, еще не вечер!
-У вас язык заплетается. Разве можно так себя упластывать?
-А разве можно жить в Сибири и не быть охотником?
- Я уже заждался вас. Баньку натопил.
Потом мы сидели в его доме. Он приютился на краю одноименного с рекой села Чулым. Хижина была с низкими потолками, с бедной обстановкой, но какая искренняя радость продолжала светиться на лице ее хозяина, как хотелось ему сделать для нас маленький праздник!
Мы успели помыться в его убогой, покосившейся баньке. Во дворе не видно было никакого хозяйства. Чем жил тот человек, может, заработал небольшую пенсию, когда мыл золото на Сахалине, или когда работал в колхозе за «палочки»? Усталость еще ныла в моих плечах, я задевал ими косяки дверей, а в ушах продолжали звучать ружейные удары, птичьи голоса, но надо было отблагодарить хозяина за радушный прием.
Нашлись у нас в карманах несколько рублей на водку, отдали ему. Пока он гонял за ней в магазин, мы потеребили пару уток. А потом были горячий шулюм, утиное мясо, вкус, которого может по -настоящему оценить только голодный охотник.
Рассказ этого человека, бывшего бригадира золотодобывающей артели, как он встретился с сахалинским медведем у меня до сих пор в памяти. После первых же слов рассказа, Тимофей поднялся из за стола и возбужденно стал кружить вокруг нас. Драматическая сцена охоты предстала перед нами во всех ее деталях.
-Охотились на рябчиков. В стволах пятерка. И случайно довелось мне там набрести на раненого кем- то медведя. Зверь ждал меня за валуном, думал, что ищу я именно его. Устрашающе рыкнув, он полный ярости и мощи выскочил из за камня. Какие злобные глазки вперились в меня, я успел поднять ружье, увидел его нос, ноздри, как у домашней свиньи, только черные. В те ноздри я и успел выстрелить. Второго выстрела сделать не успел. Ружье было выбито из моих рук, а после второго удара тело мое отлетело и ударилось о камень.
Помолчал, снял рубашку и, показав искалеченную медведем руку, продолжил.
-К счастью не струсил друг. Шел он в метрах сорока позади меня, увидел, как мишка сбил меня с ног, как он подмял меня под себя. Успел подбежать и выстрелить в медведя в упор с обоих стволов. Долго потом я отлеживался в больнице. Приходили товарищи с моей артели, я там у них бригадирил. Сказали спасибо. Мяса в убитом медведе оказалось восемнадцать пудов.
Это был вдохновенный вечер бедного русского золотодобытчика. Я слушал его, не перебивая, и тогда впервые начинал понимать смысл пословицы: Богат не тот, у кого много денег, а тот, кому их хватает.
.
Шумиха**- заросли рогоза и резун травы
Шулюм***-утиная похлебка
Бараба*- (Барабинская степь, Бараба) — низменность в южной части Западной Сибири, в пределах Новосибирской и Омской областей.