КОГДА ПРОШЛОЕ БЫЛО НАСТОЯЩИМ
1
После войны, да и в пятидесятые годы уже прошлого столетия по дорогам Украины бродило очень много попрошаек. Это были люди доведённые до нищеты тяжёлыми обстоятельствами жизни. В основном просили милостыню старики. «Живая в могилу не ляжешь, а плоть кушать просит», - утирая слёзы говорили старушки. Войной или паводком разрушены их жилища, а строить новые - уже силы нет. Наша глинобитная хата, вросшая в землю, под дырявой соломенной крышей безмолвно говорила о том, что тут живёт вдова с детьми, да ещё старики, которые силятся помочь ей поднять детей. Но несмотря на бедность, в наш двор чаще других заходили усталые люди, просто посидеть, водички попить, в надежде, что их не обидят и не выгонят в непогоду.
Однажды, многими годами раньше в наш двор вошла старушка-попрошайка. Собака даже не залаяла, а только покосилась на неё. Она не пошла к порогу, а села на толстое бревно, заменявшее скамейку. Я ещё совсем маленькая была, только-только ходить научилась. Улыбаясь беззубым ртом, с распахнутыми руками и душой побежала к той старушке. Женщина вынула из своего латаного мешка сухарик и мне дала, а подошедшей моей бабушке сказала, что я скоро говорить буду. Женщины разговорились, а та старушка всё на меня поглядывала. Когда собралась уходить, погладила меня по головке и сказала: «Она будет тихо говорить, но её слова будут слушать многие люди».
Этот рассказ от мамы и от бабушки я слышала много-много раз. К сожалению ни бабушка, ни мама так и не узнали, что эти слова были пророческими.
2
Деревенская улица уже тут, в Сибири. Снег идёт. Я сижу в сыновой машине одна, на заднем сидении. Смотрю в окно. Мимо машины идёт девочка, лет шести, одна, в поношенной шубке, в валеночках и сверху повязана крестом под мышки большим вязаным платком. Я приоткрыла дверку и протянула ей на ладони конфетку. Детские глазки вспыхнули радостью. А меня слёзы душат. Слово сказать не могу…
У девочки под бабушкиным платком виднеется белый платок в цветочек, из-под которого выбилась реденькая чёлочка, прикрывающая детский лобик. Бросаются в глаза сочно-вишнёвого цвета пухленькие губки и глаза… синие-синие с чёрными точками посредине. И такие светлые глаза, такая безмятежная откровенность смотрела на меня… Всё в душе перевернулось, лишь только ком в горле никак проглотить не могу. «Это ж я себя маленькую увидела!.. Доверчивую, ещё не испытавшую подлости людской… Зачем, зачем в мой чистый родник столько горького предательства вылито?.. Ведь этот же ребёнок - Ангел!.. Господи! Спасибо! Я видела Ангела!..»
3
Начало мая. Я в школу иду в соседнее село, Вила-Яружские. Дорога через поле, а поле – зеленым зелено. Пшеница только-только в колос пошла. Нежные колосочки ещё и усиками не обросли. Из зелёных пазух выглядывают светленькие колбаски.
Я так люблю эту полевую дорогу, что намерено из дому выхожу немного раньше. Это чтоб мои одноклассники не мешали мне наслаждаться утренней тишиной.
Это утро – счастливое. Среди зелени пшеницы мак расцвёл. Большой красный мак, как цветок на зелёном платье на груди у молоденькой девушки. Я иду и всё на тот цветок поглядываю. Дошла до лесопосадки, оглянулась напоследок. Знала, что за деревьями маков цвет уже не видно будет. И вдруг мне стало страшно. Цветок хоть и далеко от дороги, а вдруг кто-то из моих мальчишек-одноклассников заметит его и тот ломанётся сдуру через зеленцы к нему, ведь красота притягательная. Сорвёт и, конечно же - бросит, захохочет победителем на всё поле, только и всей радости дурню.
Я стояла и шёпотом просила Духа Полевого отвернуть ту беду, сохранить для жизни сердечко красное – мак полевой. Точно так же просила моя бабушка Домового Дедушку сохранить дом, когда она надолго из дома уходила.
Постояла я минутку и дальше пошла, а из школы уже вместе с ровесниками шла домой. Дошла до лесополосы и с замиранием сердца стала взглядом в зеленцах мак искать. «Слава Богу! Цветёт мой мак, а невдалеке ещё два мака, только розовых расцвело… Лишь бы эта галдящая ватага их не заметила…» - опять запереживала я. Иду, стараюсь даже в ту сторону не глядеть, Чтоб не выдать своё беспокойство взглядом. Вот уже цветы позади остались. Легонько выдохнула: «Не заметили! Знал бы кто, как хочется красоту людям показать… Вот только не на радость это будет, а бедой мой порыв обернётся… Знаю я, не раз слезами оборачивалась моя доверчивость… Как же много подлости в душах человеческих запрятано… Вероломство, нагловатое хамство удалью называют и победно гогоча тут же об этом забывают. Дескать, велик ли грех, что цветок сломал. Старше станет - судьбы людские ломать будет, не мучаясь совестью. «Подумаешь, мелочь какая! Я – выше, я – сильнее, мою минутную прихоть никто оспорить не осмелится…»
Каждый человек свою красоту в глубине души лелеет. Моя же красота души, как хрупкий нежный лепесток полевого мака, она живая и потому – бесценная».