Мама разводится с папой. Впрочем, это как раз хорошо, так как с тех пор, как мы переехали в новую квартиру, я все время настороже: какой еще воспитательный финт он придумает? Плыть сквозь гущу медуз уже заставлял, через забор лазить тоже. Никак не поймет, что я девочка, а не пацан, как ему бы, наверно, хотелось. Я, правда, люблю, когда мы ездим на велосипедах в лес, но и там расшибла коленку. И вообще, кто он такой? Я его почти не знаю, мы с мамой всегда у дедушки.
Вот дедушка – это да. Дедушка спроектировал этот дом, чтобы мама получила в нем квартиру; дедушка носит сшитые на заказ пальто и сапоги. Дедушка готовит потрясающее жаркое с оладьями, играет в струнном квартете, каждый день делает сто приседаний и пятьдесят отжиманий, и вот уже десять лет ухаживает за парализованной бабушкой. Не один, мама помогает, поэтому в коммуналку мы приходили только ночевать. А теперь мама у дедушки, а я здесь, наедине с этим чужим человеком, который почему-то все время меня воспитывает. Поздно меня воспитывать, я уезжаю в Белгород, потому что там удалось поступить в музучилище. Так решила мама.
***
Белгород после Харькова тих и очаровательно провинциален. Я горжусь, что сама завтракаю в маленькой уютной кафешке, сама расплачиваюсь за кофе с молоком и «картошку», а иногда «заварное». Обедать я чаще всего хожу к Неле. Неля маленькая, как Дюймовочка, хотя мама у нее высокая и толстенькая, а папа высокий и худой. Обедают только всей семъей, что для меня в новинку. Едим обычно сосиски и жареную картошку, но накрыто красиво, и за столом весело. К чаю малиновое варенье с собственной дачи. Я никогда раньше не ела ничего с собственной дачи, мама терпеть не может природу.
***
Комнату мне сняли недалеко от училища, можно дойти пешком. Хозяйку зовут Галина. Комната, правда, проходная, зато есть пианино, а самой Галины никогда нет дома. Это большой плюс: в училище днем с огнем не сыщешь класс для занятий. Еще у нее неплохая библиотека, не такая, конечно, как у дедушки, но есть фантастика, а я обожаю фантастику. Плюс, она изумительно готовит. Мы сразу бросили всякие церемонии и питаемся вместе: какая разница, кто сварил суп, а кто принес колбасу?
Галину бросил муж – каким же надо быть идиотом, чтобы бросить такую женщину – зато теперь у нее есть жених. Он, правда, пока живет в Воронеже и наезжает редко, но скоро они съедутся и родят мальчика и девочку.
***
В районе полуночи в коридоре раздался шум, и мимо моего дивана в спальню прошагала Галина, сопровождаемая высоким мужиком в длинном пальто. Вряд ли это был жених: перед уходом на чью-то свадьбу она говорила с ним по телефону. Из спальни тем временем донесся смех, потом ритмичный скрип, потом громкие стоны на два голоса.
Я читала Мопассана и Яму, и целовалась в пионерском лагере с Сережкой. В поцелуях Сережка был ас, и было совершенно неважно, что он на голову ниже меня. Он оттягивал пальцем мою нижнюю губу, запускал туда горячий, проворный язык, и я почти теряла сознание. Но из спальни родителей никогда не доносилось ничего подобного. Галина, тем временем, голяком промчалась мимо меня в ванную, а следом, как бизон, протопал мужик. Даже в темноте было видно, что у нее очень красивое белое тело, а у него очень длинное то, чего я раньше никогда не видела. Стоны теперь донеслись из ванной, и я сунула голову под подушку.
Понятно, что я не спала ни минуты и, едва дождавшись рассвета, убежала в училище. Уроки прошли в напряженных размышлениях: как теперь смотреть Галине в глаза? Оказалось, очень просто: она лежала в постели бледная, с мокрым полотенцем на голове и ничего не помнила. Она даже не знала, как попала домой; ее последним воспоминанием было прощание с молодоженами.
Я с готовностью заполнила провал. Галина была в ужасе. Она ломала руки и клялась, что с ней никогда ничего подобного не случалось. Я сделала ей чашку чаю и обещала никому не рассказывать.
Два дня спустя в дверь позвонил мужик в длинном пальто. Он имел при себе бутылку водки и друга Гошу. Водка была для Галины, Гоша для меня, чтобы мне не было одиноко. Оба были слегка навеселе.
Галина была оскорблена. Как смеют они, вопрошала она, явиться в приличный дом с подобными предложениями? Да, она сделала ошибку, но это не давало им права считать ее проституткой! Пусть немедленно убираются прочь!
Мужики не возражали: они уйдут, но нельзя ли на минутку зайти и выпить по стаканчику? На улице жуткий мороз, а им далеко идти.
Галина согласилась. Она принесла из кухни два стакана и маленькую стопочку для себя, а то неудобно. Не успела я оглянуться, как она сидела на коленях у длиннопальтового, то целуя его взасос, то хлеща белоснежной ручкой по пунцовой физиономии. От ударов его голова моталась из стороны в сторону.
Гоша без особого интереса пытался завести разговор, но я забилась в угол дивана и смотрела оттуда дикой кошкой. Он, видимо, представил вчерашнюю девственницу в отделении милиции и ушел, а я снова я провела ночь с подушкой на голове.
В выходные приехал жених. Галина поглядывала на меня с опаской, но я молчала, и она успокоилась. Они заперлись в спальне и вели себя совершенно тихо и культурно. В понедельник он уехал, а в выходные ее пригласили на день рождения.
***
Через пару месяцев, будучи в плохом настроении, Галина набросилась на меня за съеденный последний кусок колбасы. Была пятница, деньги закончились у обеих, к тому же накануне она опять напилась на вечеринке, вследствие чего, как водится, явилась с незнакомым мужиком. Я раздраженно ответила, что имела на этот кусок колбасы такое же право, как и она, и кроме того, есть еще банка шпрот. Моя неожиданная строптивость взбесила ее. Она начала орать, наступая на меня и тряся кулаками, так что я поскорее схватила пальто и в одиннадцать вечера отправилась в пустом автобусе на вокзал. Последняя электричка уже ушла, но можно было сесть в скорый, заплатив рубль проводнице. Проводница покладисто взяла рубль, и я начала было взбираться на площадку, но тут поезд поехал, и я осталась висеть на поручнях, отчаянно болтая ногами. Эх, надо было в школе учиться лазить по канату, а не носить от мамы записки. Проводница, здоровая бабища в полосатых гетрах, ухватила меня под мышки и, как репку, втянула в вагон, а потом долго отпаивала чаем.
От выплеснутого прямо на пороге рассказа мама пришла в ужас. На вопрос, почему раньше не рассказала, я внятно ответить не могла: как-то думала, что это моя проблема, и к тому же обещала Галине.
Как бы то ни было, за выходные надо было найти другую квартиру. Мама, папа и я ходили по улицам, спрашивая прохожих, не знают ли они, где сдается комната. Люди оглядывались на папу с полосатым матрасом на голове. Наконец кто-то указал на покосившуюся мазанку, где высокая неулыбчивая старуха в плюшевой телогрейке согласилась сдать мне койку за смехотворные десять рублей в месяц.
Вся мазанка состояла из двух комнат, одна из которых была проходной. В ней, за ситцевой занавеской стояли две кровати и жили две студентки. В большей комнате, с чистым дощатым полом, светлой, убранной, как невеста, белоснежными подушками и занавесками, спала сама хозяйка и приживалка Пелагея. Мне достались кушетка, на которую положили мой матрас, и массивный деревянный стул. Туда я складывала вещи. Анна Павловна ворчала, что я должна найти себе более достойное жилье, но меня было не выгнать. В этом полуподвале, где из окна, совсем как у Мастера, виднелись только сугробы и ноги прохожих, мне было так же хорошо, как в дедушкиной квартире. Я прожила там до окончания училища.
***
Теперь, тридцать с лишним лет спустя, на другом конце света, я часто думаю: отчего я, избалованная еврейская принцесса, так прикипела к этой суровой русской старухе и ее неказистому домику? Она не сюсюкала со мной, не подкармливала, не опекала; только один раз отогнала палкой прицепившегося на улице мужика. Я безропотно носила воду из колонки и клацала зубами от холода в деревянной будке туалета. Неужели только выскобленные полы, только запах вывариваемого белья и хрустящие простыни? Она не любила рассказывать о себе, но со всех столиков, со всех крахмальных салфеток смотрел один и тот же мужчина. Было абсолютно ясно, что она прожила жизнь трудную, прямую и бесхитростную, точно как мой дедушка. А вот мама двигалась на перекладных. Не дождавшись единственного, она вышла замуж за того, кто позвал и, промучавшись в мезальянсе пятнадцать лет, развелась. Снова долго искала единственного, снова вышла за приблизительного, с которым развелась уже в Америке, потому что не могла жить с человеком, которого сломала эмиграция. Ее же не сломала, так почему же она должна терпеть рядом с собой ничтожество? Надо приспосабливаться, кричала я, недавно вышедшая замуж во второй раз, мы в ответе за тех, кого приручили. Первый мой муж оказался полным барахлом, зато второй попался точь в точь как папа, и я, в отличие от некоторых, собиралась ценить его любовь, и преданность, и золотые руки. Твоя воля, сказала мама, а мне покой дороже. Остаток жизни отчима они общались по телефону, два раза в день.
***
Диплом я получила, будучи на четвертом месяце. Я бережно уложила его в чемодан с вещами, три с половиной года простоявший под массивным деревянным стулом, и пошла в кухню, где Анна Павловна яростно терла простыню о стиральную доску. Я поставила чемодан и обняла ее. Смягчившись на мгновенье, она обняла меня в ответ.
– Будь хорошей девочкой, – сказала она и, не оглядываясь, ушла в комнату, оставив меня обдумывать ее странные слова. Я и так была хорошей девочкой; к тому же я была не девочкой, а замужней женщиной, почти уже матерью. Нет, чтобы просто пожелать счастья.
***
Мама болеет вот уже восемь лет. Из них я прожила дома в общей сложности два, все остальное время у нее. Муж, как умеет, ведет хозяйство и терпеливо ждет, даже молится за ее здоровье. Я стараюсь не признаваться себе, но у нее мне лучше, несмотря на все хлопоты. У нее тихо, а муж такой холерик, и любит выпить, и переделал все в доме на свой лад, и пребывает в вечных куркульских разборках с соседями. Я уже ловлю себя на подленьких мыслях: ведь можно будет потом остаться в маминой квартире и мирно жить одной, читать, слушать музыку. Переехать легче легкого: все, что мне дорого, уместится в маленьком чемоданчике.
Но ведь я так старалась не повторить маминого пути. Я так хочу жить прямо и бесхитростно. Я так хочу быть хорошей девочкой.