- Я же вижу, как ты скучаешь по другу. Давай съездим к ним на праздники, - предложила мне Оля однажды, когда мы сидели вдвоем и пили вечером чай на кухне, разглядывая темные пейзажи за декабрьским окном.
Илюша давно уже спал в своей келье, посапывая и обнимая бутылочку с теплым молоком, в комнате из магнитофона доносилась тихая спокойная, не мешающая ему спать, убаюкивающая музыка, а накануне на работе флотские начальники настойчиво отправляли меня в очередной отпуск.
- Давай, съездим, - повторила она, - насидимся еще дома.
- Хорошо, поехали, только, как Илюха перенесет семь часов автобуса, да еще зимой, - беспокоился за сына я.
- Да хорошо он перенесет, я за ним заметила, что он с таких лет уже не домашний, ему нравится путешествовать, любопытно и осмысленно в окна смотрит. Завтра езжай на переговорный пункт и закажи с Константиновском переговоры, все там обсуди с Володькой…
…Дело в том, что Володька со своей Олей два года назад все-таки получили отдельную новую квартиру в доме, где когда-то получить должен был я, если бы женился. Дом всеми правдами и неправдами достроили к девяностому году и под новогодние праздники они въехали в просторную двухкомнатную квартиру и еще тогда звали нас в гости, но Оля уже носила под сердцем ребенка и мы не решились пуститься в непростую зимнюю дорогу, пусть, даже, всего семичасовую. Проблемы с бензином, а вследствие чего и с междугородним движением автобусов строго по расписанию в нашей местности присутствовали, и мы не стали рисковать здоровьем будущей мамы и ребенка. Зато теперь этот ребенок с дикими криками и визгами бегал по коридору, и с ним безбоязненно можно было пуститься в зимний путь по нашим обледеневшим дорогам…
Предновогодние дни выдались теплыми, снега подтаяли и появились даже проталины, правда, под утро замерзающие и приносящие сплошные неудобства. Автобус лихо вез нас по неровным ухабистым обледенелым Российским дорогам с серо-грязными обочинами, направление было на Цимлянск, а там поворот на Константиновск. Чем больше мы углублялись в территорию южной житницы Руси – Ростовскую область, тем меньше лежало снега между редкими тонкими деревцами и на больших перепаханных полях. Там больше сверкало земляных плешин и вид был достаточно удручающим для новогоднего времени, когда дед Мороз раскатывал по жителям Земли на санях, запряженных в тройку удалых белых коней. На подъезде к городу, где жили наши друзья, «красовались» тысячи и тысячи неуклюже торчащих из земли и снега обрубков, вырубленных перестройкой и «сухим законом» сортовых вековых виноградников, из знаменитых Ведерниковских плантаций. Из них когда-то винодельческий совхоз готовил ингредиент для знаменитых на весь огромный Союз шампанских вин – «Ростовского» и «Советского». Оголтелые коммунисты конца восьмидесятых посчитали, что нация спивается и именно таким способом решили уничтожить проблему, а вместе с ней и знаменитые, выращиваемые еще нашими прадедами виноградники России и тогда еще Советских республик – Молдавии и Грузии. Ну, да ладно, это в позорном прошлом нашей истории, а тогда, за три дня до наступления нового одна тысяча девятьсот девяносто третьего года мы въехали в город Константиновск, на привокзальную площадь. А там, расплывшись в широкой улыбке, стоял мой училищный и самый преданный друг – Вовка Миронов, все такой же щекастый и широкий, только залысины стали больше…
Удивительный и неповторимый Новый год мы встретили в узком кругу двух семей, вспоминали свадьбу друзей, нашу свадьбу, конечно же, не могли не вспомнить работу, Любимую флотскую стезю, которой, по-моему, оба решили посвятить всю оставшуюся жизнь, нашего первого ребенка и планы на будущее. Володина Оля с удовольствием занималась нашим сыном, давая жене и мне отдохнуть от его беспокойного состояния подвижного и любопытного ребенка. Своих детей у них так пока и не было и это отсутствие ребенка в доме чувствовалось в ее, Олиной, потребности детского непредсказуемого и непосредственного общения.
- Стас, а он копия ты, и на лицо и по характеру, шебутной и неугомонный, как пять лет назад, - констатировала факт жена друга.
- Да, вы Стаса еще в школе не видели, такой же был, подвижный и идейный. Илюха в него и будет, - подтвердила моя Оля.
А мы отдыхали и радовались тому маленькому счастью под названием настоящая мужская дружба, от которой нам обоим ничего не нужно было, кроме самой дружбы. Никакие катаклизмы жизней и судеб не могли в то время поломать то, что между нами выстроилось за уже десять лет приятного знакомства, начавшегося совсем неожиданно и спонтанно…
…- Миронов Вова, - низким голосом застенчиво представился мне щекастый пухленький парень в зимней тельняшке и тренировочном костюме, протянул мне свою мягкую теплую ладонь и поставил небольшую спортивную сумку на кровать.
Я, стриженый наголо пацан пятнадцати лет отроду, лежал на кровати в большом кубрике Дома Курсанта Горьковского речного училища, слушал уже прибывших в училище и поступивших в него абитуриентов и размышлял о своем дальнейшем существовании. Мой школьный одноклассник Колька не смог сдать экзамен по русскому языку и не прошел по баллам, поэтому в «Кулибинку» из нашей школы поступил только я один и на сегодняшний день, тридцатое августа одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года, не знал здесь никого. А судя по разговорам ребят в кубрике, география прибывших была самая обширная: азербайджанец из Баку и русский деревенский парень Вова из казахской глубинки, настоящий украинец из Ворошиловграда и два очень сильно «окающих» парня из Кинешмы, Гена из поселка Кулебаки и потомственные речники из разных затонов, расположенных вблизи Горького. В одном из таких речных затонов, где базировался танкерный флот, с родителями и жил мой будущий друг…
- Стас Климов, - ответил я и тоже протянул ладонь.
- А у тебя свободна койка рядом? – спросил немногословный Вовка.
- Да, занимай, если хочешь, - ответил я.
И сразу все присутствующие куда-то улетучились, забылись и не слышались, а я, шустрый и говорливый, нашел в нем, спокойном и немногословном, свободные уши и добросовестного слушателя. Мы проговорили до самого ужина, на который встали вместе в строю, а наутро и в училище шли рядом, в одной шеренге, да и парту заняли одну, за которой так и просидели все долгие и почему-то быстро закончившиеся, четыре курса обучения. Не знаю как, но все-таки, противоположности притягиваются мгновенно, словно разнополюсные магниты и разъединить их уже довольно сложно, это, видимо, сказано и про нас с Вовкой…
В свободное между столами и просмотром телевизора временем, мы все вместе гуляли по городу, немного изменившемуся в лучшую сторону после моего отъезда. Конечно, перестройка и последующие развалы всего чего только можно было, наложили свои отпечатки на провинциальные города и села, станицы и хутора, но общее впечатление не сильно нас удручало. Друзья показывали новые кирпичные постройки и заваливающиеся неуклюжие долгострои, все такой же серый центр города, обледенелый и продуваемый всевозможными ветрами. Не сильно холодная погода позволила сходить на шлюз, где когда-то мы гуляли после их свадьбы, таким же серым ветреным зимним днем и все так же вспоминали былое и безвозвратно ушедшее…
- Слушай, ну вы так надолго не пропадайте, - выговаривал Вовка нам, провожая в обратный путь, - приезжайте почаще.
- Так, давай уговор, будем ездить по очереди, то вы, то мы, - внес коррективы я, вызвав всеобщие улыбки наших жен, стоящих рядом, - вам легче, у вас довеска нет, - и я кивнул в стороны Ильи, который с удовольствием рассматривал красивую машину, стоящую на обочине.
- Уговорил, - подытожил сказанное друг, - значит, следующая очередь за нами посетить Пятиморск?
- А то! – воскликнул я, - ждем в ближайшее время, желательно в этой пятилетке, - и все добродушно рассмеялись…
Автобус пыхнул выхлопной трубой, запуская двигатель, и мы уселись на свои места, попрощавшись с нашими приятными и добрыми друзьями уже надолго, на очень долго, только тогда мы еще не знали, что следующая встреча произойдет через целых восемь лет…