Глава 5.
Утро понедельника не задалось. Всю ночь Яну мучали кошмары, поэтому мы уснули только к 4 утра. А когда я проснулся, солнце близилось к зениту, а Яна все еще лежала под боком, сладко посапывая и сжимая в кулачке край моей футболки. И в тот момент, когда я сел на матрасе, дверь осторожно приоткрылась, и в комнату заглянула Варя. А после 7 секунд полного молчания дверь так же тихонько прикрылась. Я должен был что-то сказать, но просто не смог придумать что.
- Черт, - выдохнул я, и принялся тормошить Яну. Она нехотя потянулась, зевнула и уставилась на меня невидящим взглядом. – Варя нас видела, вставай давай.
До девушки тут же дошел смысл моих слов, и она подскочила с кровати.
- Вот блин, - успела произнести Яна, прежде чем исчезнуть за дверью.
За завтраком все молчали, уставившись в тарелки. Не знаю, о чем говорили на кухне Яна с Варей, но Яна после этого весь день ходила мрачная и избегала даже смотреть в мою сторону. Я работал, закрывшись в комнате, но вечером вернувшийся с работы Глеб пришел ко мне с целью провести воспитательную беседу. Он жутко нервничал, наверное, даже больше, чем когда объяснял мне, одиннадцатилетнему, откуда берутся дети. Проще говоря, с воспитательными беседами брат всегда запаздывал, к тому же, вести их совсем не умел.
С минуту Глеб переминался с ноги на ногу в дверях, пока я не поднял глаз и не помог ему:
- Ты хочешь поговорить о моих отношениях с Яной?
- Да, - брат позволил себе сесть на матрас. Повисла десятиминутная тишина. Я не выдержал первым:
- И?
- Хотел спросить, что ты думаешь о Яне. Какие у тебя отношения с ней? – начал Глеб.
- Симпатичная, милая, слегка странная. Жениться на ней не собираюсь.
- Но… - брат задумался. – Но Варя видела Яну сегодня утром в твоей постели.
Тут уже задумался я. Говорить об истинных причинах я не мог. Раскрыть ее тайну было бы слишком подло. Даже для меня. Я шумно выдохнул.
- Да, она провела ночь здесь.
- Я понимаю, что вы взрослые люди, но…
- А сколько ей лет кстати? – перебил я Глеба. Тот удивленно на меня уставился.
- А ты не знаешь?
- Как-то не было возможности спросить.
- Ты что вообще? – вскричал Глеб. – А если бы она была несовершеннолетней?
Я раздраженно обвел глазами комнату, и остановил взгляд на двери. Она была приоткрыта, и за ней стояла Яна. Боязнь того, что я раскрою ее тайну – вот что читалось в глазах девушки. Я вздохнул.
- Но она ведь совершеннолетняя? Сколько ей?
- 19, - устало сказал Глеб. – Антон, послушай, я волнуюсь…
- Ты ведь сам сказал, что мы взрослые люди, - вновь перебил его я. – Мы сами разберемся, хорошо?
- Хорошо, - согласился после долгого молчания брат и вышел. Спустя минуту в комнату заглянула Яна.
- Можно войти?
Она была подавлена. Полагаю, дело было даже не в том, что девушке читали нравоучения, а в осознании, что остальные допускали мысль о ее близости с мужчиной. Вероятно, Яну изнасиловали недавно, в пределах года-двух, и она все еще оставалась там, не желая отпустить этот ужасный день.
- Заходи.
- Прости за то, что я не могу рассказать правды, - Яна села рядом на матрас и стиснула ладони меж колен. – И спасибо, что не выдал меня.
- Это ведь я притащил тебя в свою комнату. Я знал, что такое может произойти.
Яна хотела что-то сказать, но в последний момент передумала и уставилась в пол. Она так долго сидела, иногда покачиваясь вперед-назад, поэтому я вернулся к работе. Цвет ауры Яны вновь стал серым и почти невидимым. Если я вижу цвет ауры, то почему не могу ничего сделать, чтобы изменить его? Этот вопрос никогда не оставлял меня в покое.
Я все таки не выдержал и захлопнул ноутбук.
- Что тебя беспокоит?
- Я не могу теперь приходить к тебе ночью?
- Почему это?
- Ну… - Яна грустно на меня посмотрела. – Теперь, когда все знают…
- Теперь ты можешь не только приходить, но и не перебираться обратно на рассвете, - улыбнулся я.
- Но ведь твой брат этого не одобрил.
- Не добрил, но теперь все значительно проще, так что можешь не беспокоиться.
Я вновь открыл ноутбук, и Яна ушла.
Вечером мы с Лялей делали самолетики из бумаги. Племянница умудрилась запустить самолетик Варе в лицо, и мы спрятались в моей комнате. И там, напустив на себя серьезный вид, Ляля скрестила руки на груди и спросила:
- Ты женишься на Яне?
Я улыбнулся.
- Нет. Почему ты так решила?
- Но ведь Яна тебе нравится?
- Она очень милая, - я взъерошил девочке волосы.
- Тогда почему ты на ней не женишься?
- Этого мало.
Ляля обиженно поджала губы и отвернулась.
- Но я хочу, чтобы она вновь приехала.
- Разве она уже уезжает? – удивился я.
- Да, Яна сказала, что на днях уедет.
- Вот как, - я ободрительно улыбнулся Ляле.
Яна пришла, когда все, даже я, легли спать. Не спрашивая разрешения, забралась под одеяло.
- Антон.
- Что?
- Что случилось с твоими родителями?
Я застыл.
- Зачем тебе это знать?
- Ты знаешь обо мне многое, - Яна поднялась на локте. – Я тоже хочу знать.
- Спроси у Глеба.
- Я хочу, чтобы ты рассказал.
- А я не хочу, - раздраженно ответил я и отвернулся. Яна замолчала, и вскоре я уснул.
Мне снился снег. Снег опускался на заледеневшую дорогу. Вокруг было так тихо, что собственное дыхание оглушало меня. Вдалеке, над полосой дороги поднимался черный дым, и я пошел в его сторону. Почему мне не удавалось никогда идти в другую сторону? А может направление и не имело значение? Я бы все равно сюда вернулся. Постоянно возвращался.
Было так холодно, но я этого не чувствовал. Я шел все дальше и дальше, пока не дошел до полыхающей машины. Белый внедорожник плавился изнутри и снаружи. Дым, который должен был идти вверх, почему-то окружал меня, и я задыхался. Сев в лужу крови у горящей машины я закашлялся и попытался вдохнуть хоть немного воздуха. Я наконец понял, что вокруг меня полно звуков: треск огня, шелест деревьев и завывание ветра, просто я их не слышу. Еще мгновение. Прикрываю глаза, чтобы не видеть, как взорвется белый внедорожник. Яркая вспышка прорывается ко мне даже сквозь опущенные веки, и я вздрагиваю, потому что никогда не привыкну. И просыпаюсь.
- Что с тобой?
Я не могу пошевелиться, едва хватает сил дышать. Яна испугана не меньше меня.
- Как ты себя чувствуешь?
- Голова болит, - выдавливаю я, чувствуя, как всю голову что-то сдавливает, мешает думать.
- Голова?
- Надо было меня разбудить.
- Тебе снился кошмар? – Яна беспокоится. Не знаю почему, но у меня это вызывает улыбку.
- Да.
- Что ты чувствуешь?
- Голова болит.
- Нет. Какие эмоции испытываешь?
Я задумался, но не смог найти ответ. Болит голова и трудно дышать. Руки словно затекли. Разве это чувства?
- Никаких, - недоуменно ответил я.
- Ты алекситимик?
- Кто?
- Ты не можешь отличать чувства от телесных ощущений. Ты подавляешь свои эмоции. Я еще ни разу не слышала твоего смеха.
Я нахмурился и скривил губы.
- И что?
- Как давно ты не можешь выразить своих чувств?
- Я что, на приеме у психолога? – буркнул я и сел на матрасе. – Раздражаешь.
Яна тоже села и замолчала на время.
- Посмотрим фильм? – неожиданно предложила она.
- Ты хочешь посмотреть сейчас фильм?
- А ты хочешь спать?
- Нет.
- Отлично.
И мы посмотрели «Хатико». Яна рыдала почти весь фильм. Мне даже стало не по себе.
- Только собаки могут быть такими преданными, - заключила девушка в конце.
- К счастью, - пробормотал я, начиная дремать. Но на этом пытка не закончилась, и мы посмотрели еще не один фильм, каждых из которых доводил Яну до слез. Я задался вопросом: откуда в ней столько воды?
Но после четвертого фильма наконец наступило утро. И никогда еще я не был так ему рад.
Уже в обед, когда я, с опухшими глазами, жаловался Варе, она очень долго смеялась и заключилась:
- Ты любишь ее.
- Нет, конечно, - хмыкнул я.
- Ой, не отнекивайся, - Варя все еще посмеивалась. – Кто еще мог уговорить тебя смотреть такие фильмы?
Я фыркнул, но в душе был благодарен Яне. За то, что она заставила меня смотреть неинтересные мне фильмы. За то, что не спрашивала о моих кошмарах и родителях. За то, что мне не пришлось мучиться в одиночестве от бессонницы. За то, что она просила меня успокоить ее. И за то, что держала меня за руку, притворяясь будто это ей нужна моя поддержка.
Маленькая нимфа в коротких шортах и растянутой майке заставила себя позабыть о собственных страхах, чтобы помочь мне справиться с моими.