Утром, когда я умывался, то почувствовал, что мне что-то мешает дышать. Я разогнулся, потом снова согнулся над раковиной, голова закружилась, а в груди был какой-то хруст, как от мешка с сухарями. Разбудил жену и стал ей объяснять, не ладно, мол, со мной, а что не пойму.
-Да, ты весь бледный, даже синий. Посмотрись в зеркало. И никакой тебе сегодня службы - срочно в госпиталь, а сейчас выпей-ка аспиринчику. Может, и не надо, но вреда, думаю, не будет. Чего ж тебе такого дать? – Жена ворошила домашнюю аптечку.
В трусах и майке я сидел на кухонной табуретке и ждал когда закипит чайник. Жена подняла с постели четырёхлетнюю дочку и повела её умываться. Они шумели водой, о чём-то разговаривали и смеялись. Я смотрел на будильник и мысленно гнал время вперёд. Врачи в госпитале появлялись в половине девятого, и приходить туда раньше не имело смысла.
Глоток горячего чая прокатился по пищеводу, осел где-то в недрах желудка и вы-звал на лбу испарину. Я весь стал каким-то липким: и руки, и шея, и живот… Похоже, я здорово простудился. Ладно, это всё мелочи жизни – промелькнуло в моей простуженной голове и, допив чай, я снова лег в постель.
Прошло всего две-три минуты, как я заснул и, лишь когда жена одевала дочь, чтобы отвести в садик и когда в прихожей что-то упало, я проснулся. Шёл девятый час.
Оденусь и пойду – подумал я, закрывая за женой и дочерью дверь. По-прежнему чувствовалась во всём теле слабость, и даже глазами шевелить было нелегко.
-Вам, лейтенант, надо к подполковнику Филиппову. Вас госпитализировать надо, но это решает только он. Он скоро подъедет. – Сказал мне дежурный терапевт, измерив, давление, и покачав головой глядя на градусник.
Я сидел в коридорчике и, устав разглядывать настенную медицинскую пропаганду и «живопись», закрыл глаза и задремал.
Через сколько-то времени меня разбудил всё тот же дежурный терапевт и сказал, что подполковник Филиппов срочно куда-то вызван и будет только в четыре вечера.
Я вернулся домой и, сняв обувь, лёг на диван. Рядом на столике стояла «Спидола». Не глядя, я нащупал клавишу, нажал и, крутнув громкость, услышал: «Брежнев и Косыгин! Трепещите, как хвостик зайчика, ваши собачьи головы будут висеть на Спасской башне…» Ну и ну! Оборзели китайцы, мало им всыпали на Даманском полгода назад. Выключу-ка я эту хренотень, не дай бог чекист со второго этажа услышит. Хотя сейчас день, он на службе. Всё равно не надо! От греха подальше!
Странное дело – подумал я, вставая с дивана, - хруст в моей груди прекратился, глазами шевелить не больно и, вообще, я как бы нормальный, здоровый. Приду к этому самому Филиппову, а он возьмёт да и скажет: «Э, батенька, да вы – симулянт!» И оправдывайся потом! А кто оправдывается, тот уж точно наполовину виноват. Нет, так дело не пойдёт!
Я вошёл в кухню и стал рассматривать содержимое настенного шкафчика, где обычно хранились и чай, и кофе, и другие специи.
Большая, не меньше литра кружка закипела, и я высыпал в неё почти весь домашний запас чая и кофе. Выключив горелку, я помешал в кружке ложкой и накрыл блюдцем. Через минуту попробовал – горько, терпко, короче, - гадость. Пить её было невозможно. Сахар! Вот где выход! Бухнув в кружку почти полный стакан песочку, и размешав, я через ситечко налил до середины чайную чашку и стал отпивать очень маленькими глотками. Терпимо! Гадость, конечно, но пить можно и нужно. Давление уж точно подскочит.
Подполковник Филиппов был категоричен: - В семь ноль-ноль быть на втором этаже, при себе - зубная щётка и прочее, переоденетесь там же. И душ тоже там. Я обо всём распоряжусь. – Потом помолчал и добавил, - давление мне ваше не нравится. Раньше ничего такого?…
-Да, нет, пожалуй.
-Ладно, идите!
В палате четыре койки. Три из них были аккуратно заправлены, а на четвёртой, у окна, сгорбившись, сидел долговязый мужчина лет тридцати. Он сидел, подперев голову руками, и сосредоточенно смотрел в пол. Я поздоровался. Он продолжал сидеть. В обыкновенную солдатскую тумбочку перекочевали из пакета мои вещи и, когда я выдвинул ящик, чтобы положить журналы для долгого чтения, мой сопалатник резко встал и в два прыжка оказался около меня.
-Лёзин, Лева! – он протянул мне руку. – Койку лучше эту бери. От двери подальше, дверь не запирается, а они всё ходят, ходят… - И он медленно, как девушки из ансамбля «Берёзка», стал уплывать к своей койке, изображая руками крупную и, разумеется, летящую птицу.
Я приподнял стеклянную пробку графина, который стоял на столе, понюхал воду, посмотрел сквозь неё на электрическую лампочку под потолком и, оставив графин в покое, вышел в коридор. Середина коридора была перегорожена синей клеёнкой во всю ширину прохода. Там шёл ремонт.
Мимо меня твёрдой походкой прошла женщина лет сорока в белом халате и красивых домашних тапочках. Потом вернулась и заговорила.
-Ремонт там. – Она показала рукой в сторону синей клеёнки. – А так бы вы одни были. К концу недели обещали закончить. – Я понял, что речь идёт о моём новом знакомом.
-А что с ним? Странный он какой-то.
-Да, свихнулся он. У него солдаты паровоз угнали, за водкой поехали. За шестьдесят вёрст мерзавцы упороли. А из штаба звонят – срочно подавай платформы, какие-то изделия везти надо по внутренней ветке. А паровоза нет!
Ребятки шустрые, расписание движения вызнали, окно нашли на полтора часа и сиганули… Сейчас он вот здесь, а дальше… Судом всё кончится может.
-А он не буйный? Ночью не задушит?
-Нет! Не бойся. Он уже в три часа утра летать будет по коридору. Тут бы часок другой вздремнуть пока все спят, а он разве даст? Каждое утро летает…
Навстречу нам шёл паренёк в коричневой больничной пижаме.
-Товарищ, лейтенант! К вам жена пришла, она там, внизу ждёт.
–Я спустился.
-Мы, вот, гуляли перед сном и решили к тебе зайти узнать, что врач сказал?
-Правостороннее воспаление. Десять дней минимум.
-Пап! А мы тебе конфет купили. – Дочь полезла в материну сумку и, доставая конфеты, выронила какие-то лекарства. – Я наклонился и поднял их.
-Это – пиперозин, - тихо сказала жена, показывая глазами на дочь, и добавила - острицы у неё. В аптеке посоветовали, другого ничего не было.
Я повертел упаковку и, когда дочь протянула мне конфеты, зажатые в двух руках, машинально сунул лекарство в карман.
Ещё немного поговорили и, пожелав жене и дочке спокойной ночи, я вернулся в палату. Вынимая из кармана конфеты, я обнаружил, что не вернул жене лекарство.
-Хотите конфет, Лёва? – спросил я своего соседа.
-Давайте, я с удовольствием!
Сейчас он был вполне нормальным, совсем не таким, как час назад. Рассуждал пра-вильно, речь его не вызывала сомнений, что перед вами человек с неадекватными форма-ми поведения. Он оказался хорошим рассказчиком. И я очень смеялся, когда он поведал о том, как его тётя вытаскивала из печки живого сома, забравшегося туда во время весеннего половодья, когда дома в их белорусской деревне до середины окон были затоплены.
-А что вас сюда привело, в госпиталь?
-Бессонница у меня. Сплю два-три часа и то урывками.
-И что же, не лечат что-ли?
-Да, ну их! Порошки дают какие-то, а всё без толку!
Меня удивило, что о своих солдатах и угнанном паровозе он даже не заикнулся. Что бы это значило?
-У меня тоже бессонница, - я сделал паузу и добавил, - была! А сейчас нет! «Как я складно вру и даже не улыбаюсь» - пронеслось в голове. Ну, что ж, едем дальше. – У меня таблетки есть. Французские. Взял на всякий случай, две штуки и всего-то. Родственник из Москвы прислал. Одна таблетка… целую неделю действует.
-А мне дай, пожалуйста, только одну. Порошки эти… - он махнул рукой.
-А если что случится, я же в виноватых останусь. – Сказал я, пытаясь одной рукой распечатать в кармане пижамы упаковку и извлечь таблетку.
-Ничего не случится, только одну, ну… пожалуйста!
Наконец, мне удалось извлечь таблетку.
-Ладно, только врачам не говори, они не любят, когда вмешиваются в их лечебные дела.
-Нет, нет! Никому! Честное…
-И сразу спать. Договорились? – Я дал ему таблетку.
Утром в дверь постучали: - Товарищи, офицеры, прошу вас на завтрак, - произнёс солдатик в пижаме, один из выздоравливающих, улыбнулся и закрыл за собой дверь.
Мой сосед лежал на левом боку, лицом к столу и ровно посапывал. Я встал, умылся, почистил зубы, звякнул стеклянной пробкой о графин в надежде, что разбужу своего соседа, но он спал и просыпаться, видимо, не собирался.
Я сходил на завтрак и встретил вчерашнюю знакомую.
-А где ваш-то, не видно его что-то?
-Спит! С десяти вечера спит.
В одиннадцатом часу в палату вошёл его лечащий врач в сопровождении моей знакомой.
-Живой? – Врач подошёл к койке и, убедившись, что его пациент дышит, изобразил на лице удивление. – А, вы, с ним ничего такого… - он покрутил растопыренными пальцами, - не пили? – и пристально поглядел на меня.
-Ничего не пили, просто я дал ему таблетку, сказал, что от бессонницы, что это очень сильный французский препарат. Вот он и спит…
-А что за таблетки?
-Вот эти! – Я протянул упаковку пиперозина.
Врач прочитал название, поднял глаза в потолок, покачал многозначительно головой и, шумно выдохнув, сквозь зубы произнёс в мою сторону:
-Ну, ты, Мессинг!