Зелёный змей

   

  Жили мы тогда в старом деревянном доме. Он был вторым от угла.
Достопримечательностью этого места была пивная на другой стороне улицы. Одни называли эту пивную «Зелёный змей», а другие – «Голубой Дунай» за то, что около этого заведения была огромная лужа, которая летом покрывалась толстым слоем дурно пахнущей зелени.

Через год-два после войны, когда стали возвращаться демобилизованные солдаты, лучшего места для встречи фронтовиков, чем «Зелёный змей», в городе, пожалуй, не было. Правда, было ещё одно место – забегаловка на улице Советской, но там не было стульев, а только столы на высоких железных подставках с круглыми под мрамор столешницами. Называли эту забегаловку почему-то – «американка».

В «Зелёном змее» продавалась на разлив водка, а из большой дубовой бочки вручную накачивалось в толстостенные стеклянные кружки пиво. Лязгающий звук ручной качалки был слышен даже на улице. А на маленьких  плоских тарелках подавались ломтики ржаного хлеба с кусочками селёдки, которые назывались бутербродом. Ещё продавались яйца, сваренные вкрутую и винегрет. Иногда селёдку заменял сыр или дешёвая колбаса. А в левом углу витрины стояла ваза с шоколадными конфетами, но их покупали очень, очень редко.

С утра в пивной появлялись мужчины на костылях или те, у кого пустой рукав был упрятан в карман пиджака. И только ближе к темноте заходили в это заведение уставшие за день люди, честно отстоявшие свою рабочую смену.
 
«Выпьем за Родину, выпьем за Сталина!..» - раздавалось то в одном углу маленького зала, то в другом.
   
Мужчины в гимнастёрках с орденскими планками на груди стучали стаканами и задушевно рассказывали друг другу о своих фронтовых подвигах. На плечах у них не было погонов, никто здесь не был ни старшим, ни младшим по званию, ни подчинённым, ни командиром. Здесь были фронтовики.

Стандартным заказом была кружка пива и сто граммов водки. Пили – кто как. Одни зал-пом выпивали водку и тут же прикладывались к толстостенной кружке с пивом. Эти долго не засиживались. Допив пиво, они издавали крякающий звук, утирали кулаком губы и покидали заведение. Другие же, выливали водку в пиво и часами пригубляли этого «ерша», ведя задушевные разговоры о будущей жизни, о своих друзьях, пропавших или раненых на войне, которую они испытали сполна.
 
Каждый день в эту пивнушку приходил бедно одетый мужчина, глаза которого были скрыты за круглыми чёрными очками. С собой он приносил гармонь. Передвигался он медленно, едва переставляя ноги, и так же медленно плёлся за ним на коротких лапах старый чёрный пёс. Этого пса звали Цыган. Мужчина в чёрных очках устраивался в углу на «своей» табуретке, а Цыган клал грустную морду на вытянутые лапы у ног хозяина. Гармонь стояла рядом на полу, и когда кто-нибудь подходил к мужчине и просил поиграть, гармонь без лишних уговоров оказывалась на коленях.
 
-Что-нибудь наше, ну… ты же знаешь…

И эти немолодые уже люди в гимнастёрках, обняв друг друга за плечи, опустив головы и ни на кого не глядя, вполголоса начинали петь. Они пели тихо, иногда их пение прерывалось, чтобы откашляться, сделать глоток пива из кружки и затянуться папиросой. Грустными были эти мелодии…
 
Но вдруг, без всяких видимых причин, кто-то громко ударял кулаком по столу, сбрасывал кружки и тарелки, и, закрыв лицо руками, плакал. Плакал горько, навзрыд.

Мужчина переставал играть, и в помещении на некоторое время становилось тихо. Потом начинали двигаться стулья, и кто-нибудь качающейся походкой со стаканом в руке и плоской тарелочкой шёл в угол, где сидел гармонист. Пёс поднимал голову и начинал тихо рычать на незнакомца, но под строгим взглядом хозяина покорно опускал морду на лапы и отворачивался. Казалось, пёс понимал, что сейчас самое время молчать, что за молчание ему достанется половинка хлебного ломтика. Так и происходило.

Драки возникали ближе к вечеру и почти ежедневно. Что было причиной, кто и что сказал обидное, с чего всё начиналось, - можно только догадываться.

Редко, но бывала и поножовщина. Тогда кто-то бежал до ближайшего телефона и звонил в милицию. Милиционеры на лошадях, в белых гимнастёрках и с шашками на боку врезались в обезумевшую пьяную толпу, стегали налево и направо короткими плётками, а иногда выхватывали из ножен свои шашки и начинали плашмя лупить по спинам особо буйных.

Через несколько минут появлялась машина – «чёрный ворон», и кое-кого увозили со связанными за спиной руками.