В воскресенье, а это был единственный выходной день, наша дворовая команда рано утром уходила рыбачить. Ещё с вечера мы копали на огородах червей, подолгу мяли в руках хлебный мякиш, чтобы горошина из этого мякиша дольше держалась на крючке, и когда решали, что мякиш готов, то завёртывали его в лист лопуха и прятали у крыльца, придавив кирпичом.
Рано утром, когда город ещё спал, когда солнечные лучи только-только начинали скользить по крышам, под окном раздавался слабый свист.
-Вставай, тебя свистят! – бабушка трогает меня за плечо. - Или спать будешь? Так я выйду и скажу.
-Не надо, скажи, сейчас иду!
И вот я засовываю в карман два куска хлеба, посыпанных сахаром и завёрнутых в газету, беру в дальнем углу сеней бамбуковую удочку и оказываюсь в своей компании.
Места на реке много, но нам всегда хочется поближе к рыбакам опытным. Высматриваем старичка, неподвижно сидящего и курящего время от времени самокрутки, и стараемся устроиться рядом. Уж этот-то старичок знает, куда закидывать и какую глубину выставлять. У него всё правильно – и три удилища веером укреплённые, да так, что в любой момент, чуть потянет поплавок - подсечь можно, и сачок под рукой, и садок для рыбы рядом. А уж когда будет он снимать с крючка очередного подлёщика, тут сам бог велит придвинуться к нему ещё ближе. Старичок не обижается, а только поглядит на нас проницательно и улыбнётся слегка. Ну, а самый любопытный из нашей команды присядет у старичка за спиной, шагах в двух, и будет высматривать – а чего это он такое на крючок насаживает, если у него клюёт постоянно. И оказывается, что насаживает он точно такой же шарик из хлебного мякиша, точно таких же червей и плюёт на крючок точно так же, как и мы плюём, но вот у него ловится, а у нас нет. И невдомёк нам, что пришёл этот старичок ещё затемно, достал из своей кирзовой сумки прикормку, с вечера приготовленную, и щедро разбросал её на своём месте.
Но кое-что нам удавалось поймать, и тогда каждый нанизывал свой улов на прутик и гордо нёс его домой.
Вот уже и окраина города, деревянные дома, немощёные улицы, палисадники и куры в пыли у заборов. Полуденное солнце печёт наши спины. Мы снимаем с себя курточки и рубашки, закидываем всё это за спину и придерживаем левой рукой. А в правой руке удилище и улов на прутике, который называется кукан.
Встречные прохожие реагируют на наш улов по-разному. Мужчины более сдержаны. Они лишь выдавливают из себя похвальные звуки – ого! и идут дальше. Но зато женщины просят остановиться, рассматривают этих мелких рыбёшек, спрашивают – где ловили и далеко ли это место. И уже вслед нам слышится – молодцы, хорошая жарёха получится!
С обеих сторон улицы из распахнутых окон доносится патефонная музыка, - шумит в домах застолье, слышны песни, прерываемые иногда громкими возгласами. В одном доме поют про хорошую страну Болгарию, «…но Россия лучше всех!» А рядом или через дом уже другая песня – «…когда б имел златые горы и реки полные вина…» Заканчивается одна песня, начинается другая, мужские голоса слышны всё реже и реже, а звонкий женский голос выводит тягучую и с глубоким внутренним надрывом песню: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…»
Бабушка вздыхает над принесёнными рыбками и качает головой.
-Керосинка не заправлена, а мне ещё и помидоры поливать надо. Ну, да ладно, клади свою рыбу, а я почищу и пожарю, только сходи за водой, возьми в сенях на табуретке маленькое ведёрко и сходи.
Бабушка чистит моих рыбёшек и, уже в который раз, рассказывает про то, как мужики из её села привезли на телеге сома, пойманного на Суре. И что сом был такой громадный, что хвост до земли доставал.
Я устал, мне хочется спать, но я сижу, опираясь локтем на стол, поддерживаю свою голову и слушаю.
-А на базарной площади при всём народе эти мужики топориком брюхо-то сому и вспороли, и оттуда на землю пять рыжих крыс вывалились, и - шлёп, шлёп в канаву. Вот такие крысищи, как лапти! Но это давно было, я тогда девчонкой бегала. Теперь, пожалуй, таких сомов-то и нету.
Маленькое отступление-справка. Сомов я не покупаю, всё, что приготовлено из сомов – не ем, а если где-то и предлагают, то стараюсь найти вежливый предлог, чтобы отказаться.