В небольшом болгарском городке в Бессарабии, на границе Молдавии и Одесской области, с начала войны, после отступления Красной Армии, стояли румыны.
В сорок четвертом пришли немцы, отступавшие из Одессы. Это были части шестой армии или "армии мстителей", вновь сформированной после уничтожения шестой армии Паулюся под Сталинградом и вновь разбитой Василием Ивановичем Чуйковым и его гвардейцами.
Мой отец учился в румынской гимназии. На румынском, болгарском и русском он свободно говорил с детства. В гимназии успешно изучал французский, в основе коего, как и в основе румынского, лежит латынь.
В доме моей бабушки остановились два немецких офицера. Они не были кадровыми военными, - служили по мобилизации, уже не молодыми людьми, за сорок.
Одного, капитана, звали Пауль Лёфлер. Человек с университетским образованием, он тоже хорошо говорил по французски. С моим батюшкой они иногда общались, обсуждая общие политически нейтральные темы. Немцы были вежливы, вели себя корректно. В отличие от рядовых и унтер-офицеров, во всеуслышание, особенного поле местного красного вина, приговаривавших: "Гитлер капут", "Сталин капут", воздерживались касаться политики.
22 июля 1944 оба прилипли к радиоприемнику, пытаясь понять что же случилось с фюрером. Жив он или убит? Сообщения извлеченные из булькающего, завывающего и хрипящего динамика были противоречивы. В этот день на почту из Бухареста приходили свежие румынские газеты и, вспомнив, об этом Лефлер бросился к моему батюшке-подростку с рейх-марками, уговаривая сходить на почту, купить свежих газет. Отец согласился, купил газет, принес немцам и, по их просьбе, стал читать, переводя для Лёфлера с румынского на французский. Тот же своему товарищу переводил с французского на немецкий.
Когда офицерам стало ясно, что Гитлер жив, они впали в такое уныние, в такую близкую к полному отчаянию скорбь, что ни в сказке сказать, ни пером описать.