Глава 21: http://www.proza.ru/2016/01/09/2524
22. Логика любви
— Плаваете, да? Вдвоем? — в тоне Вероники было столько недоверия и иронии, сколько я за всю жизнь от нее не получала.
И кто бы говорил! Возвращаясь на базу среди ночи, я часто не заставала в комнате то ее, то Светлану. И вообще, судя по ощутимой напряженности в воздухе и двусмысленной возне на диване в общем модуле, база готовилась к наступлению марта.
— Плаваем. Очень, знаешь ли, помогает.
— Это я заметила. Ты гораздо лучше держишься. А как ты там переодеваешься?
Март близко.
— С посторонней помощью, как правило. Но в последнее время стараюсь обходиться без таковой.
— А можно побольше пикантных подробностей?
— Нет. Подробностей нет.
Вероника обиженно отвернулась к окну, за которым уже ничего нельзя было разглядеть.
— Позволь тебе не поверить. Когда ты вернулась в первый раз, от тебя на два метра било эротическим током. Особо нервные личности с катушек сорвались и, по-моему, уже глупостей понаделали.
— Это кто? — пикантных подробностей! И побольше!
— Клара. Как кошка на Леся набросилась. Тут и остальные начали заводиться.
— А ты с кем?
— С Барсом… Но у нас не по-взрослому.
Барс. Очень серьезный и спокойный парень, который анализировал все, что видел, никогда ничего не говорил, не подумав, и всегда над любой шуткой смеявшийся последним. Он мне нравился.
— И кто из вас первым начал?
— Он.
Вот это да… Он точно продумал все нюансы их будущих отношений и выбрал Веронику на всю жизнь. Она явно еще не вышла из состояния первичного обалдения.
— И как?
Вероника помолчала. Надуманная обида на меня отступила перед необходимостью поделиться с подругой неожиданными новыми эмоциями.
— Знаешь, он на самом деле совсем не такой, каким его видят остальные. Он очень чувствителен к эстетике, и чем она естественней, тем больше его впечатляет. Он считает меня особенной.
Теперь я обалдела. Оказывается, Вероника, лицо которой отличалось гармоничными чертами и моей любимой «изюминкой» – ямочками на щеках – не верила в свою привлекательность.
— Ты особенная. Мне не интересно, что там Барс считает. Мне интересно, как ты к этому относишься. Тебе хорошо с ним?
Она, не задумываясь, кивнула.
— Да. В нем есть то, чего я раньше, в других, не видела, и это меня к нему притягивает. Так приятно… каждый день, как ожидание праздника.
Чудно. У меня так было с Игорем.
Но прошло. Нет никакой ценности у этих чувств, а их красота и притягательность – лишь тонкая блестящая оболочка. Дешевая и хрупкая.
А может, мне просто не повезло, попался какой-то уродливый, выродившийся экземпляр любви? Если Веронику не постигнет разочарование, значит, так и было.
Откровенность за откровенность:
— Когда Микаэль увез меня плавать в первый раз, нечто эротическое действительно случилось. Просто немного смелая ласка, которая, правда, сильно меня взбудоражила. В Микаэле чувствуется опыт… Но я попросила его так не делать.
— Почему? — возмутилась Вероника. Ее темно-карие глаза весело заблестели.
— Потому что обжиматься в чужих бассейнах – пошло.
— Романтично!
— Унизительно!
— Ханжа!
— Глупо быть слабой!
— Да ладно! Ты просто боишься влюбиться в Микаэля.
— Не влюбиться, а подчиниться первобытному инстинкту.
— Да что в этом такого?! Подчинилась бы, все подчиняются. А он хитрый. Понял, что ты изо всех сил сопротивляешься его обаянию, и решил привлечь на свою сторону твои же первобытные инстинкты. Очень, очень умно! Кстати, а почему ты сопротивляешься?
— А зачем он мне?
Вероника смотрела пристально, а на губах ее подрагивала лукавая улыбка.
— Потому что он – красивый мужчина, и его интерес к тебе повышает твою значимость в глазах всех окружающих.
На этот раз я возмутилась:
— Ты говоришь так, будто он – украшение!
— Еще какое украшение… Очень дорогое. Внимание такого мужчины много стоит.
— Да нет же! Он не украшение! Он – дикий зверь, сильный ветер, океанская волна, им не обернуться и на шею его не набросить!
— И все же при этом он – красивый мужчина. Точка.
Она помолчала с минуту.
— Кроме вот этого… восхищения свободной стихией, ты еще что-нибудь к нему чувствуешь?
— Море благодарности, — даже не задумалась я.
Конечно, она не это хотела услышать.
— А еще?
Вроде бы, уважение. Вряд ли у меня хватило бы упорства и изобретательности на все то, что он сделал для меня. С другой стороны, эти качества Микаэля – не уникальные. Всех нашестранцев «первой волны» избыток внутренней энергии заставляет искать точки ее приложения, а не находя – придумывать.
— Я его не люблю. Уже привыкаю, жду его приезда, немного расстроюсь, если он вдруг не приедет, но в нем нет ничего такого… таинственного и чудесного, в чем я бы нуждалась, о чем бы мечтала, что привязало бы меня к нему.
— В каждом человеке есть то, во что можно влюбиться! — заявила протест Вероника, и категоричность ее тона явно свидетельствовала о происходящих в ней под влиянием Барса переменах. — Любуйся его глазами, губами, волосами, всем этим вместе, кстати, нос у него редкостной, что называется, «породистой» формы, любуйся его плечами, ногами – и влюбишься во всего целиком. Мне кажется, в вербальной речи у него должны быть необыкновенные, чувственные интонации, которые очень приятно слушать. Да это такой простор для любви! В чем дело, подруга?
В чем, в чем… На одни и те же грабли не хочется наступать.
— Я, да – боюсь — чтобы закончить спор, признала я. — Что получится как с Игорем. Ты не представляешь, насколько это больно.
Вероника с трудом сдержала новую тираду. Ее понесло, и она готова была спорить с любым моим словом, даже нечленораздельным, и все же смогла остановиться. Улыбка исчезла, и теперь каждая черточка ее лица выражала жалость.
— Насколько?
— Представь, что тебе в сердце впился огромный холодный стальной клещ. И еще все лапы в него вонзил…
— …О-ой!
— И никак не отпускает, тварь. Словно его судорога там свела.
Сжав губы, Вероника помолчала.
— С этим надо что-то делать. Всегда болит?
— Нет, только когда думаю об Игоре. Я не успела пройти психокоррекцию, даже решиться на нее не успела – пришлось ехать сюда, но когда мы вернемся, сразу этим займусь. Ну и, сама понимаешь, надо быть идиоткой, чтобы вновь, добровольно, пойти на такое.
Вероника, размышляя, снова выдержала паузу, на этот раз долгую.
— Нет чтобы просто взять и влюбиться, — раздраженно заявила она, — так ты и любовь анализируешь! В ней нет логики! Она не для того существует, чтобы мозги разминать, она – для удовольствия! Тебе она сейчас необходима, потому что ты осталась без близких, хватай ее и держи крепко! С чего ты взяла, что Микаэль тебя бросит?
Ух, какой эмоциональный подъем! Вероника, конечно, защищает сейчас свои позиции, а не мои: она хочет уверенности, что ее любовь не причинит ей боли. И я того же хочу.
— Вероника, «первая волна» не такие, как мы. У них странная… социальная организация.
— В смысле?..
Как бы объяснить ей то, что я и себе-то объяснить не могу?
— Ну, у них внутри их общества, если можно так сказать, существуют связи, которые нам не понятны. Саша, например, связан с Томасом, и это не только дружба, а какое-то словно подчинение на уровне инстинкта. Причем подозреваю, что Саше так подчинен не только Томас, судя по некоторым наблюдениям… Просто Томас близок ему настолько, что даже я его воспринимаю как продолжение Саши.
Вероника, наклонив голову, осмысливала то, о чем услышала.
— Уникальный, должно быть, случай. А они не любовники?
Вот же переклинило на теме любви!
— Да вряд ли. Никогда не хотелось о таком думать, но если вдруг окажется, что это так, я совсем не удивлюсь. Хотя у них обоих часто бывают девушки.
Глаза Вероники заметно округлились.
— Минуточку! При том, что у них часто бывают девушки, ты бы не удивилась тому, что они – любовники?
— Ага. У «первой волны» всё с ног на голову. Девушки у Саши меняются со скоростью одна в две недели, а то и не меняются: при наличии одной заводится другая, и они мирно совместно существуют какое-то время. Однажды я застала в Сашиной комнате одну девушку в постели, а другую, только в нижнем белье, за столом, она жевала бутерброд и смотрела телевизор, Саша же, не замечая обеих, занимался компьютером, и все выглядели довольными. И Саша – вовсе не уникальный случай. Когда я бываю у него в казарме, теряю ориентацию уже через пять минут. Там постоянно какое-то движение: кто-то к кому-то приходит или переезжает, вылезает из кровати, обнимается на пороге комнаты… Там это нормально, понимаешь? А воздух с порога, как ты выразилась, бьет эротическим током. — Это я к чему?.. а, да: — Если такой образ жизни брата меня просто неприятно удивил, то потенциальный муж с таким образом жизни вызывает омерзение.
Вероника молчала, заставляя себя представить то, о чем я говорила. Сашу она знала другим – «правильным старшим братом» – и поверить в нечто диаметрально противоположное ей было трудно. Самым парадоксальным было то, что он до сих пор оставался «правильным старшим братом», поскольку, со своей точки зрения, был всегда прав и лучше меня знал, что и как мне нужно делать.
— Вот это да… Мне кажется, ты преувеличиваешь, — подумав, заспорила Вероника. — Люди в принципе неодинаковы, и в «первой волне», наверняка есть не только такие… половые обормоты. Несправедливо судить о Микаэле по примеру Саши.
Тут я непроизвольно фыркнула.
— Ты ведь его видела! Он – сплошное, цельное обаяние, осознанно управляемое. Зачем быть таким без цели нацеплять на себя как можно больше девушек?
— Дак… ради тебя. Обаять он хотел тебя, а перед другими красовался – чтобы тебе завидовали, и, самое главное – чтобы Игорь помучился. Потенциальный муж, говоришь?
— Да. Он предложил пожениться, когда мне исполнится восемнадцать. Только не сказал, что это будет нормальный в моем представлении брак.
Вероника рассмеялась.
— Ты слишком мнительная. Чрезмерно мнительная. Это из-за предательства Игоря – я бы тоже никому не верила после такого. Тебе нужно понять, что Игорь – исключительная дрянь, таких больше нет. Лучше вообще забыть, что у тебя с ним что-то было, но я вижу, что это практически невозможно. О! Он – твое помешательство, тебе нужно вылечиться! То есть, психокоррекция должна быть глубокой, обязательно скажи об этом корректору!
— Такая бывает?
— Бывает. Теоретически. Это сложно, и мало кто на нее способен, поэтому, если психокорректор будет тебя отговаривать, значит, он этого просто не умеет, иди к другому.
Я представила, как ношусь по всей стране в поисках человека, знающего «приемы», словно озабоченная ипохондричка, и механически помотала головой.
— Я справлюсь. Не волнуйся за меня. Уйди с головой в своего Барса.
— А ты – в Микаэля. Он заслужил.
— Ты так говоришь, будто я ему задолжала.
Сразу захотелось сопротивляться: я ни о чем его не просила! Все, что он делает для меня – все это он делает в свою пользу, потому что сам так хочет. Я лишь принимаю это, да и то, судя по лыжам – зря. Впрочем, если бы не лыжи…
— Да просто мне его жалко, — устало возразила Вероника и встала со своей кровати, собираясь идти на кухню. — Совершенно нормально для девушки влюбиться в красавчика, так ведь нет, нарвался на ненормальную… Прости.
Кажется, в ее представлениях о любви гораздо больше логики.
Глава 23: http://www.proza.ru/2016/02/26/308