В начале моей скромной и непритязательной жизни Бог меня Татьянами не обделил! Классный руководитель у меня был в техникуме – Татьяна Васильевна. И в школе меня курировала Татьяна Васильевна – литератор. И в Урае мне вновь встретилась Татьяна Васильевна, будущий кандидат наук, директор 12-ой школы, выучившая мою старшую дочь. А встретились мы впервые на Игре в Золотом Дне под Ураем, где она вела группу «Школа старшеклассников». Ещё одна Татьяна стала первым диспетчером моей Модульной школы на базе школы №4. Активное участие в эксперименте принимала и нынешний заместитель директора четвёртой школы Татьяна Евгеньевна Янковская. Чудесный репортаж об эксперименте написала собкорр «Учительской Газеты» Татьяна Ященко. В секции легкой атлетики у нас выделялась способностями Таня Бельтюкова. Спринтер от Бога! Но мы тренировались рядом и… не общались! Но если уж на какую Таню я насмотрелся, так это на неё! Потому что ревниво следил за техникой бега, за выносом бедра, подъёмом стопы, положением рук и ног… Это (кроме Людочки Жарковой, конечно!) единственная девочка, которая по крайней мере 200 метров бежала быстрее меня. Понятно что на пятьсот, восемьсот и далее по списку никого близко рядом не было. Настоящую бегунью – стайера я встретил на одном стадионе только в Краснодаре… Помнится, в техникуме в моей группе учились сразу две Тани – Власова и Штакина. Прекрасные друзья и чудесные товарищи. Жизнь нас всех конечно пораскидала, но главное – не был я Татьянами обделён! Встретил их по жизни много: хороших и разных.
Но сегодня я хотел бы вспомнить Тань из моего самого первого реального* класса – того класса, в котором я учился во второй английской школе, пока не остался на второй год. Из второго моего реального класса в основном мне запомнились мальчики.
Тут надо особо отметить: наш большой лвор, в котором стоял Большой Дом был детворой богат, но Тань в нем не припоминаю.
И в Слюдоруднике не вспомнить. И в Светлом. И из Интерната (не путать с Интернетом!!!), где учился самую первую четверть, не помню никогошеньки.
И в нашем общем коридоре уж кого только не встречалось, но Тань…
А вот в классе были!
Таня Рычкова,которая по алфавиту называлась всегда вслед за мной.
Таня Антропова, которая называлась одной из первых – хотя самая первая все-таки была Абрамова Наташа.
Таня Бунькова.
Таня Слуцкая.
Здесь следует не забывать, что их школьное бытие после шестого класса для меня осталось тайной за семью печатями. Первый год я был слишком убит своим второгодничеством и соваться в свой первый класс мне было нестерпимо стыдно. Поэтому все дальнейшее относится именно ко времени до этой разлуки.
Итак: ВСЕ, подчеркиваю это особо, ВСЕ девочки в моём классе учились НАМНОГО лучше меня. Скажу больше. Я вообще не припоминаю, чтобы они получали «два» или «три».
Поэтому я рос в твёрдом убеждении, что девочка обычно учится на одни пятёрки. Четвёрка была уже трагедией. Поток слёз. Нескрываемая печаль.
Естественно, Тани в этом смысле от других девочек не отличались.
Я был нескрываемым позором класса, пятном на его чистом знамени. Срывать уроки, шалить на них, заниматься чем-то посторонним, рисовать на партах – это были мои маленькие школьные хобби. Бог спасал школу от меня тем, что я частенько болел и педагоги могли вздохнуть свободно.
Замечу особо: ни одну из Тань ко мне в целях моего перевоспитания не прикрепляли.
Перевоспитывали меня последовательно Саша Лапкин, Марина Мараева… Но самый крутой «перевоспитатель» появился в шестом классе – к нам пришёл Серёжа. И не просто Серёжа, а Серёжа Кузнецов. Отчего «не просто»? А оттого, что наш пионерский отряд – а класс был ещё и отрядом!!! – носил имя легендарного нашего разведчика – Николая Кузнецова! И вот в отряд имени Кузнецова пришел пионер Кузнецов! Наше общение с ним было недолгим, ярким и, я бы сказал – захватывающим.
- Давай подерёмся!-деловито предложил он мне около дверей класса в коридоре.
-Давай!- почему-то охотно, но безответственно отозвался я.
И тут же без паузы он заехал мне кулаком в губы. И одним этим движением выбил передний зуб. Я схватился руками за рот, из которого обильно текла кровь, и вывалил выбитый зуб на ладонь…
Он испугался больше меня.
-Бежим в стоматологию! – предложил он.
Я не мог говорить и только кивнул.
Мы побежали.
Стояла чудесная, восхитительная, невероятная, ароматная осень!
Мы бежали по горящей всеми оттенками красного и желтого листве мимо стройки, через парк в стоматологическую клинику, размещавшуюся неподалеку в здании как мне кажется давным-давно аннулированной церкви!
Святое место!!!
Здесь мы сразу направились к хирургам.
И, о чудо!- меня приняли без очереди и провели в кабинет наполненный студентами!
Как раз будущие стоматологи здесь проходили практику и профессор – а меня вырвал к себе из толпы именно он! – радостно сказал: вот, сейчас прекрасный случай познакомится с техникой трансплантации (именно там, в кресле я услышал это слово впервые, и запомнил на всю жизнь!) зуба!
Мой зуб был изъят с моей ладони, обработан и… вставлен обратно!
И закреплён проволокой! Десну тоже как-то обработали и прижали к зубу и через месяц уже проволоку сняли.
Эффект «перевоспитания» был ощутим!
Больше я никогда и никому в ответ на «Давай подерёмся!» не отвечал согласием!
А зуб простоял во мне еще долгих двенадцать лет.
И стал первым моим навсегда удалённым зубом.
Но вернёмся к нашим Таням.
Класс наш был конгломератом сложным и поделённым на микрогруппы. Мальчики подобрались умненькие, думающие.
Достаточно указать, что Саша Шиндерман, Сережа Шишмаков, Саша Лапкин, Толя Мельников в дальнейшем выросли в крупных учёных. Это только то, что я знаю точно. Но и Натан Вайсбурд, и Саша Попов, и оба Лазаревы – и Саша и Серёжа – ни в чем будущим светилам науки не уступали. Отдельная тема те же Саша Крылов, Игорь Водонос – потом поэт, Сережа Кузнецов и Валера Мочалин. Особняком идёт и история Валеры Береснева.
Саша Шиндерман жил в деревянном домике во дворе кирпичного углового дома на Московской и Челюскинцев, около которого в 1969-ом произошла жуткая трамвайная катастрофа. Его родители разговаривали дома на иврите. Он научил меня коллекционировать марки. В дальнейшем работал проректором в СИНХе. Женился и одно время даже жил на моей Карла Маркса, около 13-ой школы. Затем перебрался в Израиль.С Сережей Шишмаковым мы регулярно играли в шахматы на подоконниках школы. В 1994-ом весной пересеклись последний раз. С Сашей Лапкиным мы дружили и даже вместе собирали первый свой детекторный радиоприемник. Миниатюрный. Без питания! А основным моим другом был Саша Попов. Жил он на Шейкмана, на верхнем этаже восьмиэтажки. У него дома я учился печатать на пишущей машинке «Москва»!!! Это была моя первая «клава»! В 1962-ом году это был верх технического прогресса, доступный мне – смертному – только и исключительно в гостевом варианте. Так с тех пор всю жизнь и стучу по кнопочкам одним указательным пальцем. Изучал и технику «двумя руками вслепую», но… десять пальцев за одним моим не поспевают!
Общались много и с Толей Мельниковым, но на уровне: «Привет-прощай!». Он как и Валера Мочалин жил рядом со школой на Ленина 5.
Но ВСЕ ОНИ и по отдельности каждый и вместе намного превосходили меня практически во всём!
А девочки – это был отдельный, непонятный, недоступный моему пониманию массив интеллекта, ума, памяти, воли и красоты.
Среди всего прочего я был еще и «маломеркой» и у меня на многие годы осталось ощущение высоченных Тани Антроповой и Наташи Абрамовой. Сейчас с высоты прожитых лет я понимаю, как всё это было неважно, но тогда… Основной моей напарницей по парте была Роза Давлетова. Но довелось – в третьем, кажется классе, посидеть и за одной партой с Таней Рычковой. Впрочем вскоре Нина Игнатьевна – моя первая настоящая учительница* - пересадила меня на «камчатку» - на последнюю в самом дальнем углу от окна парту. Там я и промаялся до пятого класса.
Тани блистали оценками и ответами. Аккуратно вели тетрадки.
Тщательно следили за порядком.
Главный вопрос дня у нас был один:
-Who is on duty today?
А главный ответ звучал так:
-I am on duty!
Прошли годы.
Практически недоступны в Интернете ни дорогая мне Марина Мараева, ни строгая Роза Давлетова, ни Оля Тимофеева, ни Лена Сальникова (первый кандидат наук, работала около моего дома в «Унипромеди»!).
И вдруг оказалось, что самые общительные и отзывчивые – наши Тани!!!
Трудно поверить, но и Таня Рычкова и Таня Антропова и Таня Бунькова иногда шлют пару-тройку добрых слов.
А мне – старику – так не хватает именно этого – потерянного моего первого настоящего класса. Практически не контактирую ни со вторым уже классом, ни с техникумовской группой, ни с сослуживцами, ни с учебной группой в Ленгосуниверситете.
Нет контактов ни с друзьями-товарищами из Архангельска и Краснодара. Нет связи ни с Качканаром, ни со Слюдорудником.
Понятно, что многие уже давно не здесь. Многие уже слишком заняты своими реальными проблемами. И вдруг свет в далеком окне из детства.
Лучики добра и света.
Тани.
Тани из моего самого первого класса.
25 января – особый день в моей жизни.
25-го января я впервые встретился со своей дочуркой Машенькой.
25-е января день рождения моего главного Учителя искусства написания песен – Владимира Высоцкого. И хотя мы никогда не встречались, но в мире песен и слов ближе чем он у меня не было никого.
С днём Вашего ангела, девчонки!
Примечание:
*Я говорю «мой первый реальный класс» или «моя первая настоящая учительница» потому, что во второй школе я учился со второго класса. Первую четверть первого класса я учился в Интернате на Белинского, за пожаркой, три четверти далее – в 65-ой школе на Карла Маркса, стоявшей прямо напротив нашего дома, позднее ставшей педагогическим училищем. Из 65-ой школы помню свою учительницу Ревекку Львовну – высоченную, строгую, жёсткую. А одноклассников не помню никого… И совсем не помню ни детей, ни педагогов школы-интерната на Белинского.
Помню только бои на подушках в спальне да красочное Первое сентября.