Из серии "Онтологические заметки"
оз1. (24.08.2016) О священных кладах и рощах.
Накопление жертвоприношений у центрального регионального святилища при определенных условиях могло пониматься как дополнительный, созданный уже людьми, почитающими святилище, источник силы самого божества, патрона данной территории. Такое значение эти жертвенные накопления приобретали в том случае, если:
- предметы, составлявшие жертвенные накопления или хотя бы их материал сохранялись неизменными при длительном хранении;
-жертвуемое понималось как особо ценный, дефицитный источник силы и для самих жертвователей;
-жертвуемое состояло из того, что не встречалось или очень редко встречалось в окружающей местности, и при этом, как правило, являлось бесспорным артефактом.
Жертвенные накопления такого рода в эпоху палеолита вряд ли существовали. Они, очевидно, появились в неолите, когда люди стали овладевать интенсивными технологиями выживания, уже не только используя среду обитания, а и активно воздействуя на нее. В это же время появляются и устойчивые межрегиональные обменные коммуникации, в результате чего люди начали использовать для изготовления орудий нездешнее сырье, а также выращивать растения из семян, также доставленных издалека.
Именно тогда в жертвенной атрибутике региональных святилищ появляются и «священные клады», являющие собой скопления обсидиановых орудий или заготовок, изделий из металла или металлических слитков и т.п., и «священные рощи (или нивы)», на которых произрастали завезенные растения.
Понятно, что в этой новой жертвенной атрибутике не могло не проявиться осознание людьми возрастание своей собственной значимости в мироздании, которое в мистической проекции выявлялось как ослабление зависимости населения региона от регионального божества или, по крайней мере, возникновение встречной зависимости божества, его могущества от пожертвований его почитателей. Это и понятно, - ведь люди приносили в жертву божественному патрону округи то, чем он как бы не владел.
В результате эта новая жертвенная атрибутика, особенно, «священные клады», приобретала новую роль обязательного ключа, открывающего канал общения с божеством. А именно, - правом на такое общение имел лишь тот, под чьим контролем пребывала эта «ключевая» атрибутика.
Эти сосредоточия материальных ценностей, скорее, виртуального, чем утилитарного характера, напоминающие современные золотые запасы державы, становились принципиально новыми интеграторами социумов. Механика этой интеграции состояла чаще всего в следующем. Все мужи социума, главы родовых сообществ обязаны были каждый год, в определенную праздничную пору, внести свою толику, пополняющую это священное сосредоточие виртуальной ценности. Например, это мог быть кусочек бронзы, серебра, янтаря, редкого минерала и т.п. Эта жертва, с одной стороны, увеличивала материализованную мощь мистического патрона социума, воплощенную в этом скоплении жертвуемого, с другой стороны, подтверждала статус жертвователя как полноценного члена сообщества, давала ему право на определенные привилегии в течении будущего года, скажем, право на промысел в территориальных владениях мистического патрона социума.
Очевидно, истоком здесь следует считать инициационный ритуал, суть которого состояла в том, что человек должен был совершить некоторое затратное, возможно, рискованное действие ради одного - подтверждения или обретения определенного социального статуса.
Возможно, самыми древними священными накоплениями такого рода были хорошо известные археологам скопления черепов медведей или других животных, чаще хищников.
Замечу, что именно здесь, а не только в совершенствовании процедур обмена утилитарными ценностями, следует искать истоки появления денежного обращения. Если так, то получается, что праденьги служили эквивалентом не материальных ценностей, а ценностей социальных.