Севастополь ЯN 13
Игорь Землянухин
Ибо исчезли, как дым, дни мои,
и кости мои обожжены, как головня.
Сердце мое поражено, и иссохло, как трава,
так что я забываю есть хлеб мой.
От голоса стенания моего
кости мои прильнули к плоти моей.
Псалом 50:19
Глава 1.
За встречу!
От черной шинели пахло польским одеколоном, запах который хотелось вдыхать, запах листьев дуба и корицы, уткнувшись носом в который приходило на ум будущее... Лежа на траве среди деревьев не хотелось открывать глаз. Через веки в сознание проникал розоватый свет неба наполненный туманом.
Ян пол часа назад покинул приемный центр. Сутки были тяжелыми. Радиоэфир, который он слушал на протяжении нескольких лет, именно сегодня был наполнен множеством языков и диалектов. Каждые пять секунд приходилось нажимать кнопку поиска, что б не застрять на эфирном мусоре, а найти именно те голоса, с которыми почти сроднился, мысленно представлял их владельцев, определял по тембру их настроение, а по количеству выдаваемых знаков в минуту, устанавливал физическое самочувствие. Голоса появлялись в эфире, увеличивая частоту сеансов связи, давая понять о растущем напряжении...
-YMB this is IBA radio check. Over.
-IBA this is YMB. Over.
- How you copy. Over.
-Roger. Good copy. Over.
-Msg flvs...
Через сознание потекли столбцы букв, цифр, периодически меняясь, то становясь в колонну по четыре знака, то по пять. Еще никто не вложил смысл в это построение знаков, потому что было понятно, смысл в эту переписку будет вложен намного позже, одним словом, и слово это откроет большие возможности, для многих. Для кого-то это представлялось званием героя, для кого то погонами маршала, кому то досрочным отпуском. А вся сущность ожидаемого слова сводилась к одному - ожидание приказа для применения ядерного оружия по стороне противника.
Уже стояли в Средиземном море авиа несущие звенья. На палубах в натяжку к вылету были подготовлены самолеты, личный состав автоматически, обыденно выполнял свою работу. Механизм, шестеренки которого исправно были смазаны, работал. Работал последние часы. Сутки, года, столетия, эпохи уже были отсчитаны.
Ян находился на стороне противника.
После смены вахты, камбуза с кружкой сладкого чая, половинкой буханки хлеба и рыбных консервов, он не пошел отсыпаться в кубрик, где его ждала койка второго яруса, пуховая подушка и верблюжье одеяло. Ян отшутившись от товарищей свернул с дороги ведущей в казарму и направился за территорию части в лес. Лежа на спине, почему то впервые не хотелось дышать запахом исходившим от теплой земли, почему то хотелось ощутить свой собственный запах, понять как пахнет страх.
Сейчас полдень. Осталось три раза по семь. Или уже один раз было? Все произойдет после полуночи, значит один раз было. Осталось два раза по семь. Два раза по семь часов. Боже, как мало...
-Товарищ старшина первой статьи, как я могу понять какое Ваше звание! Шингарей представьтесь!
Старший лейтенант Удовиченко, в быту Удав, насиловал мозг Женьке Шингарею, Женька был первым с кого начал Удав. Мы сидели впятером на полянке, под весенними лучами солнца и играли в карты. На всех были одеты разноцветные трусы, не по уставу, на троих они были красными в белый горошек. Удав предстал перед нами, как черт из табакерки, и тем выше было наше удивление, когда мы поняли, что на плече у него висит свернутый рулоном ковер. Судя по бирке и ценнику, только что приобретенный в военторге.
Удовиченко, по слухам попал в нашу часть после тяжелой травмы головы. На корабле его голову прихлопнуло люком, а может ему помогли головой люк закрыть... второе более очевидно. Удав стоял в центре, ногами топтавшись по нашим картам и разбросанной мелочи, и пытался выяснить прямыми и косвенными вопросами, как можно определить воинское звание и фамилию у особи, которая стоит перед ним в количестве пяти штук в шлепках и трусах "а ля бельмондо", воинское звание, причастность к развед. роте, и что это вообще не шпионы на территории войсковой части разлагают дисциплину. Изо рта Удава летели слюни, попадая на ковер висевший на плече. Казалось, что сверху ковер прикручен к правому плечу тремя звездочками, и посему ходить Удаву теперь с этим ковром вечно. Так и не выстроив в своей голове теорему, почему матрос в красных трусах в горошек и шлепках, это матрос умноженный на пять, Удовиченко построил нас в колонну по одному и через плац, строевым шагом повел сию процессию к дежурному по части.
Дежурный по части, Гена Непейпиво, продавливал лбом устав, лежащий в качестве подушки на столе и не подозревал, что вот вот столкнется с неизведанным и непонятным.
Гена смотрел на нас, своим теплым, хохлячьим взглядом, силясь понять, почему перед ним стоят матросы в нижнем белье, и какого черта на него, дежурного по части орет этот контуженный придурок с ковром на правом плече.
Гена в десятый раз перевел взгляд с полуголых матросов на Удава, и только смог выдавить: " старший лейтенант Удовиченко, иди ты на, домой на...".
Ян улыбнулся охватившим его воспоминаниям. Что будет скоро с Удавом и его ковром? Снял ли он его со своего плеча или же так и ходит с ним, полоумный и неприкаянный.
- Да нет, не ходит.
-Почему ты так думаешь? Спросил Ян.
-Потому, что он, сам сейчас сидит дома в трусах в горошек, и думает только об одном, почему его послали родители в училище, почему он не стал великим ученым, ведь он умный. Он хотел учиться в гражданском ВУЗе, затем сделать карьеру ученого, не важно по какому направлению... Хотел... Но почему то принял позицию родителей, и теперь сидя в семейных трусах, впервые с ней не соглашается.
-А я?
-А, что ты? Сейчас начнет темнеть, твои друзья спят в кубрике, ты пойдешь к ним, разбудишь. Они уже все знают. Они пойдут.
-А нам долго идти? Я не хочу брать с собой Олега, он нытик, он сломается.
-Почему ты так уверен в себе, а не уверен в Олеге. Ты думаешь остальные не захотят все бросить и остановится, и ты в том числе. Запомни Ян, слабость иногда это сила. Может сломаться сильное дерево, а слабое, сгибаемое дуновением ветра устоит.
-Ладно, согласен. А как мы попадем в каптажи, ведь их еще год назад закрыли, установив металлическую дверь и повесив замок. И даже войдя туда, мы упремся в заложенные тридцать лет назад проходы. А куда они ведут, ведь даже командир части не знает, куда они выходят, все знают, что их французы построили, потому,что внутри находили множество бутылок из под вина, со скошенным горлышком.
-Поверь Ян, вы пройдете через них.
-А почему я и они должны идти именно через эти подземные проходы?
-Ян! Ведь это я открыл тебе когда-то, самую главную тайну, а потом сказал-Тсс..., приложив палец к твоим губам. Отсюда у Вас у всех над верхней губой ямка. Ты что в зеркало на себя не смотришь? Давай. Начинай собираться мыслями. Придет время, печать упадет и ты все поймешь, в который раз, и в который раз... А в принципе хватит ходить по кругу, собирайся.
-А ты. Ты меня оставляешь?
-Нет Ян. Так же, как и ты не сможешь оставить самого себя...
Ян лежал и думал об этом разговоре, думал и вспоминал другие, но другие были так далеко, что от них остались только ощущения. Ощущения того, что были они не бесполезны и чем то помогли. Но вот, чем? Ян так и не смог вспомнить.
-YMB this is IBA. Over.
Началось. Подумал Ян.
-IBA this is YMB. Over.
-PIRATE. say again. PIRATE. Over.
-Roger.
Прошло уже два раза по семь часов. Но ведь осталось еще семь часов! Но никак не семь минут. Что должно сжаться, время, часы. Или минуты растянутся. Семь минут на семь часов. И почему только сегодня сутки разделились на три части по семь часов, а куда делись оставшиеся три часа?
Ян шел по направлению к казарме и размышлял о времени, о цифрах и буквах которые он складывал сегодня в столбцы по четыре и пять знаков. Неожиданно для себя он сложил знаки по семь...
- Ну и где бродил наш Граф, спросил Олег.
-Граф наслаждался тишиной, природой, и приятным обществом, с самим собою.
-Ну, тогда пойдемте Граф, нас ждут великие дела.
Зашли в казарму. Поднявшись на второй этаж и зайдя в кубрик, Ян увидел сидящего на своей кровате Юрку Лиунцая, который подперев голову рукой смотрел в стену, в одну точку, и что то силился в ней разглядеть.
-Привет Юрась, кажется вечность не виделись с момента последнего БД (боевого дежурства), ты о чем задумался?
-Ян, я вот все в толк не возьму! Мы же в 89-м ушли на Дему, прожили какуюто жизнь там. Почему мы опять здесь? Какой сейчас год?
-Если брать во внимание ту шифровку, которую я сегодня принял на ПЦ, то это июль 1987. А если взять за основу, то, на каких мы местах спим, то это 89, т.к. в 87 и в 88, ты на этом месте не спал. А ты сам, как думаешь, мы давно здесь?
-Если это июль, то с марта.
-Вот и я думаю примерно так.
Ян стал осматривать кубрик. В нем находилось примерно по 27 двух ярусных кроватей с каждой стороны широкого центрального прохода. Все до боли знакомо. Каждое окно, с его видом, каждая скрипучая половица, каждая прикроватная тумбочка с ее содержимом. В дальнем конце кубрика, на втором ярусе лежал Косьтя Легеза, сложив руки под головой, он безучастно, к происходящему смотрел в высокий потолок. По передергиванию тонких губ и шевелению большого римского носа, можно было понять, что Костик размышляет.
-Костыль! А Костыль!- крикнул Юрка.
-Чё!
-Херли «ЧЁ», иди сюда, кабан ленивый!
Костик спрыгнул со второго яруса, не спеша одел высокие ботинки, так же не спеша их зашнуровал, и походкой одесской путаны подошел к ним и рухнул на кровать рядом с Яном, оперся спиной на стену, а глазами в пустоту. Ян подброшенный кроватной волной от Константинового веса, облокотился левой рукой о гредушку и уперся взглядом в профиль Легезы. Юрка и Ян смотрели на Костю, он же смотрел в никуда и кажется зная продолжение разговора, пытался любым способом отодвинуть начало беседы.
-Слышь Костыль, а ты давно здесь?- спросил в лоб Юрка.
-Лиунцай! Ты придурок? Или тебя пчелы до беспамятства покусали? Вообще-то, так же, как и вы, кабаны, после киевской учебки.
-Ты не умничай. Тебя не про это спрашивают. Ты, что на Дему не уходил? Мы же с Яном в 89 тебя сами за ворота части провожали. Ты что, сразу вернулся?
-Да нет. В Харьков поехал. Граф мне помню письмо прислал, я ответил…
-Ну и?
-Что ну и? Всё!
-Что всё?
-Слышьте! Вообще то я думал, даже когда сейчас лежал и пытался вспомнить, что это был сон, а на гражданку мне идти через неделю.
-Кость, это не сон,- сказал спокойно Ян, -это реальность. Оглянись вокруг, никого нет. В соседнем кубрике Шингарей и Пичкур, и все. Может в других казармах, кто то есть, но в этой мы одни.
Костик еще плотнее облокотился о стену и дав понять, что в данный момент больше не может об этом разговаривать, засопел во весь свой римский нос.
-Мужики!- в казарму вошел Пичкур,- а дверь в каптажи по прежнему закрыта!
Все поднялись, не спеша подошли к Олегу, у которого левый глаз таращился на всех, как через пенсне.
-Серьезно, я только что сходил проверил.
-А где Шингарей?- вдруг спросил Костик.
Все пошли в кубрик энесовцев, где служил Женька.
Шингарей спал. Спал, легко, беззаботно, посапывая своим женственным носом через верблюжье одеяло. На тумбочке лежала повязка дежурного по роте и штык нож. Кроме Женьки в кубрике никого не было.
Все стали трясти кровать Шингарея. С верхнего яруса свалилась на пол подушка и ботинок.
-Хлопцы! Вы, что делаете! Дайте поспать! Мне в ночь заступать.
-Бивень! Очнись! Заступать никуда не надо. Вставай, пшли!- подытожил раскачивание кровати Легеза.
Женька приподнялся, поставил ноги на палубу, на ногах были хромовые ботинки. По всему виду Женьки, его фигуре, было видно, как его все это напрягает и крайне не устраивает. Ему не хочется никуда с нами идти, ни сейчас, ни завтра, ни после завтра, ни вчера. Ему хочется заступить на дежурство. Отрапортовать. Отслужить. Получить очередную лычку от командования части, обмыть ее компотом и жареной картошкой в каптерке. И мечтать о знойной хохлушке, с которой он обустроит быт на гражданке.
Все спустились из казармы на плац и стали ждать Шингарея.
Легеза достал из кармана робы пачку сигарет.
-Слышь бивни, у кого есть кэ-це?
-Есть! Давай сигарету, «ески узер чанта»!- повторно нарушил тишину Юрка.
Все смотрели на здание казармы. В вечернем сумерке, оно напоминало старинный особняк. Двух этажное здание, с левым и правым крылом. Высокой, широкой уличной лестницей, с огромной площадкой и двумя здоровенными сферами по краям. Здание было выкрашено в бледно желтый цвет, но с наступлением сумерек почему то цвет насыщался красными оттенками. У здания не было подвала. И эту особенность, такой махины, кажется все поняли только сейчас. Почему раньше этому никто не придавал значения? Все смотрели на здание и все понимали о чем думает каждый глядя на него.
Спустился Шингарей. Закурил, встав спиной к казарме, всем видом показывая, то на что мы сейчас все смотрим, и откуда он только, что вышел, ему не интересно, а тревожит его один вопрос- куда его сейчас потащат.
-Пошли. -сказал обыденно Ян.
Привычно, давно исхоженной дорогой все направились в сторону каптажей. Спустились в неглубокий овражек, сделанный специально для удобства входа. Дверь окрашенная в голубой цвет была закрыта на замок.
-Ян, почему дверь закрыта? - спросил Пичкур.
-Олег, ты не поверишь! Немцы опередили, - ответил тот язвительно.
Кто-то потеребил замок, кто-то подергал дверь, несколько раз ударили по ней ногами. Ничего не менялось.
-Пошли на камбуз. Хоть пожрем.- предложил Легеза.
На камбузе горел свет. В зале были накрыты все столы, но еда, как это было всегда на столе не стояла. Константин взял с собой Шингарея и они прошли на кухню, откуда вынесли две кастрюли тушеной картошки с мясом, два чайника компота, а со второго захода принесли четыре буханки хлеба, масло и кусковой сахар. Все приступили к еде. От приема пищи настроение улучшилось только у Шингарея. По остальным было видно, что приходящее чувство сытости, ведет в прошлое, в никуда.
-Водки хочу! – ни с того, ни сего изрек Лиунцай.
Все посмотрели на Юрку, глазами в которых зажегся огонек надежды, надежды на помощь зеленого змея.
-А как же дверь? –спросил Ян.
-Я тебе, что Пинокио? Костыль, это ты черепах Тартилл? Дай ключик золотой! Жек, а ты случаем не Пьеро, а ты Пичкур, не Карабас Барабас? Ян, слушай, я понял! Ты папа Карло! И у тебя, в твоей каморке, то бишь башке, чердаке случилось страшное! Да, я то же понимаю, что отсюда надо убираться! Но как!
-Дверь должна открыться сама.- тихо сказал Олег.
-Во! Бивни! Это же прекрасно! Есть время нажраться водки, пока ключик не принес кто нибудь. Заодно, пока водяру искать будем, увидим, что вокруг твориться…
- Здорово бычьё! – сказал Тихон, проходя к столу, через зал камбуза.
На секунду все застыли, разинув рты. Потом потребовали от Шуры Тихоненко, объяснений, где он был все это время, почему его никто не видел, пока все несли, тащили и т.д. ярмо осточертевшей службы.
-Ребят, ничего не понимаю сам. Видел Мансурова Андрея, наш бывший мичман. Он водитель троллейбуса. Возле КПП, на кольце, каждые два часа приезжает. Пассажиров нет. Сам Мансур со мной, как с идиотом поговорил, сел в свой троллейбус и звеня рогами в сторону города уехал. Часть облазил всю. Дизеля работают, свет из города тоже поступает, но никого нигде нет, включая собак, мух и даже мошек! Вы че, не заметили?
-Тихон! Мы рады, что тебя заметили, а ты нас. Лиунцай предложил нажраться, так сказать за встречу и за дверь голубую. Слушай Тихон, а ты ключик не принес от двери в каптажи? Очень надо!
-Нет, ключа нет. А за водкой можно в город съездить, на троллейбусе. Если конечно магазины открыты. И есть ли вообще там город, в смысле остался ли…
-А ты, что думаешь, город мог испарится?
-А вы, что не заметили, что нашей казармы не стало! Я уже тут неделю в одну харю брожу. Много чего заметил, что поисчезало!
- Слышь Санек, мы час назад из казармы вышли! Ты пургу не неси!
-Ну вышли, так вышли, спорить не буду, только я ее не видел и внутри не был, с тех пор как дембельнулся.
-А как сюда попал? Помнишь?
-На Хонде, купил Хонду и приехал. - зло ответил Тихон, затем добавил добродушно, - ну чё бивни, поехали за водкой…
-Куда поехали, ночь на дворе. - выдавил сквозь набитый рот Пичкур.
-Бивни, если вы только, что, повылазили из кроваток в казарме, я вам говорю, здесь ночей не бывает…Тут постоянно, как будто вечер или утро, раннее, очень…
-Ты б, Тихон картошечки с мяском поел, - разрядил разговор Легеза, - а потом и за водочкой поедем. Я Шура помню, тебе с твоей массой и дурью, кушать много надо, вот и покушай.
-Слышь Костыль, ты не переживай, я по четыре раза в день на камбуз заглядываю, так шо не оголодал.
-Ехрные пни, что тогда сидим? Может пошли потихоньку в сторону КПП, троллейбус ждать? - подытожил Лиунцай.
Начали потихоньку вставать из-за стола, ожидая тех, кто доедал, допивал компот с хлебом. Идея взять с собой закуски пришла всем одновременно. Набрали рыбных консервов, хлеба, и прихватив два чайника компота со стаканами направились в сторону КПП, через всю часть. Проходя мимо приемного центра было слышно только жужжание аппаратуры, отсутствовали привычные звуки, не хватало многого, не хватало практически всего, что видели и знали про это место шесть человек идущих по центральной Аллее разведывательной части, главного разведывательного управления Союза Советских Социалистических Республик.
Выйдя за ворота КПП, все стали смотреть в глубь дороги, Пичкур и Шингарей принялись ругать несуществующие власти, за проблемы с городским автотранспортом, Тихон рассказывал Легезе свежий, по его мнению, анекдот, о том, как в еврейской семье во время погромов проводили обыск, и то, как Абрам, выдавал свою Сару за чистейший кусок, весом в 130 килограммов золота, дабы его никуда из дома не забрали.
Было ощущение ухода от тяжелой проблемы, которая довлела над всеми, мучала непониманием, не возможностью выстроить в голове цепь тех событий, которая привела их всех сюда. Все старались не думать ни о чем, а сосредоточиться на предстоявшей впереди «Великой Пьянке».
Спустя некоторое время, на троллейбусное кольцо, скрипя дугами по проводам и выбрасывая искры подъехал Мансур, на белом троллейбусе. Объявил пустому салону, что это конечная остановка «Максимовы дачи», и сказал несуществующим выходящим пассажирам, чтобы те, не забывали свои личные вещи в салоне, т.к. они ему нахрен не нужны. Посмотрев в нашу сторону, он не выразил никакого удивления, а лишь добавил по громкой связи, что троллейбус уходит, через 30 секунд.
Мы все зашли в салон, прошли на передние места и стали разглядывать Мансура. Он по-прежнему носил баки, которые бережно зачесывал по направлению к переносице. В этом человеке ничего не изменилось ровным счетом. Такой же молчаливый, такой же отрешенный взгляд, смотрящий, как будто не на дорогу, а в самого себя.
-Андрей, как жизнь? - осторожно спросил Лиунцай.
-Слышь, матросня, пошли вы все в жопу! Проезд сначала оплатите!
Юрка пожал плечами, а Шингарей достав из кармана блокнот, оторвал несколько листков и прокомпостировал их на компостере. Мансур увидев через зеркало, что проезд оплачен, довольно ухмыльнулся и сделал лицо, при котором вопросы водителю задавать запрещено.
Троллейбус въезжал в зеленый, красивейший город, утопавший и нежившийся толи в состоянии раннего заката, то ли рассвета. Посередине проспекта находился нескончаемый парк, со множеством скамеек, памятников, фонтанов. Все вздохнули с облегчением, поняв, что город на прежнем месте, что опасения Тихоненко Сашки были напрасны, и абсолютно никого не удивляло, что ни где не было видно ни одной живой души.
- Центральный универмаг. - сухо объявил водитель троллейбуса, и открыв переднюю дверь, потребовал предъявить, что у нас на проезд. Женька прошел вперед, отдал водителю прокомпостированные блокнотные листки, и мы вышли из салона.
Оставив чайники с компотом, стаканы и закуску на остановке все зашли в универмаг. На первом этаже находилась бакалея, на полках которой стояла Русская водка с ценником 5 руб. 20 коп., и плодово-ягодное вино, по цене 72 коп. Ян и Константин поднялись на второй этаж, где в отделе туризма взяли двенадцать рюкзаков, которые в последствии были заполнены бутылками зеленоватого стекла, емкостью 0,5 литров с белыми этикетками и размашистой надписью: «Водка РУССКАЯ».
Погрузив на каждое плечо по тяжеленному рюкзаку, процессия, намеревающаяся в скором времени улететь на стеклянной ракете в страну алкоголизма перешла на противоположенную сторону, не забыв при этом забрать со стороны универмага закуску.
- Ну што, хлопчики, давайте уже и выпьем, - предложил первым Шингарей.
Никто и не хотел, даже не помышлял отклонить такое святое предложение. Каждый в данной ситуации нашел себе применение. Кто расставлял стаканы на остановочной скамейке, кто-то открывал штык ножом, снятого с пояса Шингарея консервы, а за тем им же, промасленным, с кусочками мелкой рыбы по краям лезвия, резал хлеб. Кто- то открывал водку и говорил, что сейчас такой нет, и тыча всем пленочкой на горлышке бутылки, предъявлял неоспоримые доказательства качества и ценности сего продукта. Кто- то в момент подготовки «поляны», назвал всех тормозами, и убежал на противоположную сторону, скрывшись в здании универмага. Откуда вышел через 5 минут с тремя коробками, тяжело неся их перед собой, и со словами-«выбросьте нахрен эти чайники», поставил рядом со скамейкой, коробки, набитые лимонадом, копченой колбасой, пакетами с малосольными огурцами, салом и квашеной капустой. Третий ящик был набит «цивильными» сигаретами.
Водка была уже разлита по стаканам, кто-то бросил клич «За встречу», все заржали и жадными глотками осушив стаканы, бросились закусывать. Тут же было налито по второму, затем по третьему и четвертому кругу. Уже, кто- то курил третью сигарету, запивая её лимонадом и доказывал рядом стоящему, что жизненный опыт, не привел ему доказательств того, что запивать, особенно газировкой, это вредно, а ментоловые конфеты, после принятого литра, ну просто необходимы, чтобы смочь умеренно употреблять далее, и что два пальца в рот это не зазорно, как мы думали в восемнадцать. Тут всех, как будто оборвало, все оставили своих собеседников и темы, и уставились на того, кто только, что произнес фразу: «как мы думали в восемнадцать…».
-Ну на вид нам всем больше двадцати не дашь. – не дожидаясь ничьего вопроса сказал Олег. - но судя по тому, что я после флота закончил МГИМО, служил военным атташе, где-то, в чем-то участвовал, потом несколько раз переезжал из страны в страну…Я так думаю, что лично мне под шестьдесят, это точно…
Ян почесал лоб и продолжил тему:
- Я точно знаю, что на луне базу построили и оттуда осуществляют полеты на Европу, спутник Сатурна, а еще, что мы с Лиунцаем встречались, после двадцати и сорока лет после службы. Помню, что пытались найти через Интернет Легезу, но безрезультатно…
-Постой, постой Граф, через какой Интернет? О какой хрени вы сейчас говорите… Интернет, Европа, база на Луне, вы что по пьянее меня, прикалываете, злые Бивни!
-Да нет, Костыль, мы рассказываем, чем занимались между нашим расставанием в 1989 и до момента вот этой встречи. А у тебя, что ничего не было? Где ты был все это время, чем занимался, сколько правнуков??? Хе-хе…
-Да вы охренели. Помнишь Граф, я тебе письмо написал, что сижу на рынке, яблоками торгую? Помнишь… Так я через год стал директором этого рынка, я им буквально еще вчера был, а в сентябре у меня ровно год работы на занимаемой должности. Мэр должен приехать меня поздравлять, депутаты, авторитетные люди… А намедни, я сажусь в свой «мерин» … опа… и стою в гальюне, перед зеркалом и пялюсь на свою рожу в гюйсе и робе… Я сначала решил, что мне сон страшный приснился, и я писить пошел и головой об дучку навернулся. А потом лежа на своей кровати, стал этот сон вспоминать. И вспомнил, что меня осенью восемьдесят девятого, азеры на рынке порезали, потом их моя крыша положила. Так вот! Шрам-то на месте!!! Смотри Граф! Тихон зри, я что, по-вашему брежу!
Легеза никому больше не предлагая, налил пол стакана водки, выпил и тут же закурив сказал: - «А хер его знает, что мы здесь опять все делаем… Давай Жека- наливай!».
Выпив по очередному кругу, все закурили, рассматривая город окружавший их.
Тихон сказал: -«А я был директором строительной фирмы. Пять раз женат. Последняя, младше меня на пятьдесят четыре года…».
-Завидую, - отозвался Шингарей, а все остальные сделали вид, что Тихона не слышали.
Шингарей докурил сигарету, швырнул ее на проезжую часть и со словами: «Хлопчики, погодьте, пойду я вон с той дивчиной пообщаюсь», ушел в парк. Было видно, как Женька сидит на скамейке, о чем-то разговаривая, непрерывно жестикулируя. Потом он сбегал в универмаг, вернулся в парк с бутылкой вина и лимонада. Подошел на остановку, где все стояли и смотрели на него с недоумением. Взял свой стакан, и сказав: «Хлопцы, да погодьте вы трохи, позже расскажу», вернулся на прежнее место, где на скамейке стояла принесенная им бутылка вина и лимонада, а присоединившийся к этой паре Женька, продолжил разговаривать и жестикулировать.
-Да, мать вашу! Чего дальше ждать? - выдавил сквозь зубы Лиунцай и сплюнул на теплый асфальт.
-Не знаю…-пытался подвести черту Легеза- может подождем пока Шингарей окончательно с ума сойдёт, или заберем его, да и обратно двинем?
Легеза потянув за рукав Тихона, со словами «Пшли бивня спасать», направился в парк, за ним нехотя пошел Сашка. Женька, когда к нему подошла спасательная парочка, пытался, что-то объяснить, показывая на рядом стоящий трехэтажный жилой дом. До людей стоящих и наблюдающих за этим действом доносилось- «она здесь живет, она…», было видно, как Тихон и Легеза силой взяли Женьку за руки и поволокли к остановке.
Женька стоял обмякший, и даже наполненный до краёв стакан водки в его руках, не приносил той радости, которая была полчаса назад.
- Ты с кем там схлестнулся? - обращаясь к Шингарею, спросил Пичкур.
- Да, дивчина… Одна сидит… Гутарит, шо любит меня… Гарная… Я тож влюбился. А эти долдоны, наорали на меня, даже не глянув на неё, меня утащили. А Тихон, сказал, если я ещё раз один куда ни будь убегу, он мне « фанеру пробьёт». Тоже мне хлопцы…
-Ааа… Вот в чем дело. «Шерше ля фам». – Вывел итоговую черту Олег, закурил, почесал рукой паховую область и добавил- А подруги у твоей дивчины есть?
- Нету, она одна здесь живет, вон в том доме, на последнем, третьем этаже.
- Жень, ну зачем нам дивчина без подруг, а? Ну сам подумай. Ну напоим мы её водкой, ну оставим тебя с ней, обоих пьяных… А дальше, что? Искать тебя завтра по всем последним этажам близлежащих зданий? Жек, тут уже трезвых нет, у всех разум и зрение близятся к нулю в геометрической прогрессии. Давай завтра, как проспимся, вместе с тобой пойдем по бабам?
- Согласен. – скупо выдавил Евгений, выпил стакан водки, державший в руке и начал мякнуть. Присев на скамейку, ссутулился, закрыл глаза и ушел глубоко в себя. Все, кто посмотрел в этот момент, на жалостливую Женькину фигуру, поняли, что данному гражданину вовсе не двадцать, и что вот этот каприз по женскому полу, скорее не юношеский порыв, а старческий заскок.
На призывы выпить и поговорить, Женька больше не откликался, его перестали теребить за плечо, дав побыть с самим собою в пьяном хмелю.
Кто-то рассказал пару бородатых анекдотов, кто- то вспомнил, что понятия гражданка, служба и еще какое-то местоположение в пространстве, вещи весьма условные, и зависят лишь от степени восприятия индивидуума, как биологического организма, умеющего мыслить критически, в данную, конкретную минуту, на отрезке времени испытующего критическое значение, умноженное на пространство…
-Троллейбус идёт! – перебил философские размышления Легеза.
Погрузив на заднюю площадку рюкзаки, коробки и не подававшего признаки сознания Шингарея, все расселись по сидениям. Водитель смотрел на них через зеркало и ухмылялся.
-Зря девку с собой не взяли, - высказался Мансур, через пару остановок.
Сидевший ближе всех к водителю Лиунцай, переспросил про какую девку тот говорит.
-Товарищ пассажир, вы о чем? Я вообще молчал. А вы лучше об оплате проезда побеспокойтесь, а то на конечной контролерам сдам вас всех.
Лиунцай подошел к спящему Женьке, вынул из его кармана блокнот, и вырвав шесть листков прокомпостировал их глядя в кабину водителя. Затем достал из рюкзака две бутылки водки и поставил их в кабину к водителю, со словами: - Выпей Андрей, за наше здоровье.
-Отличная шутка! - сказал водитель троллейбуса, криво ухмыльнувшись.
-А в чем ты увидел шутку? - задал ему вопрос Лиунцай, держась за поручень и пошатываясь, то ли от движения троллейбуса, то ли от внутреннего давления спиртного на организм.
- Юра! Что-бы тебя не обидеть и не расстроить, скажем так… Я не Андрей. А теперь идите товарищ пассажир и сядьте на свое место в салоне! И не хрен мне дверь подпирать и мешать выполнению моих непосредственных обязанностей, а именно управлению данной повозкой в тяжелых условиях незнакомой мне пересеченной улицами местности! Вы все поняли коллега!
-Я тебе не коллега, - буркнул Юрка, и молча ушел в конец салона.
Троллейбус покинул территорию города и не спеша двигался в сторону конечной остановки. На задней площадке в рюкзаках дребезжали бутылки с водкой, пассажиры смотрели в окна, разглядывая то ли в предрассветном, то ли в предзакатном состоянии природы, раскинувшиеся по краям дороги и уходящие в бесконечную даль виноградники. Шура Тихоненко, упершись лбом в стекло, смотрел на ровные ряды, ухоженного винограда и вспоминал, как когда-то давно, он, глав старшина, давил этот виноград своими руками в трехлитровые банки, затем прятал результат своего труда на чердаке казармы. Добавлял спустя какое-то время сахар. Вспоминал, как путем его, именно его труда и нехитрых манипуляций, из этого винограда он получал прекраснейшее вино, которое потом, не спеша, из граненых стаканов, ввиду отсутствия бокалов, пил этот прекрасный эликсир со своими друзьями. Потом Александр вспомнил, как они вместе с Яном, до такой степени захотели жареного лука, что ничего больше не придумав- пожарили его на утюге… Да, в принципе и сейчас не плохо гуляем, улыбнулся про себя Александр и оглядел салон троллейбуса.
На заднем сидении, прислонившись плечами к друг другу, положив ноги на рюкзаки сидели Константин с Яном и тихо, не обращая ни на что внимание распевали на казачий манер песню Deep Purple «Smoke on the water». Олег Пичкур дремал вместе с Шингареем. Юрка Лиунцай пережевывал что-то желваками и зло смотрел в сторону водительской кабинки. Троллейбус подъезжал к конечной остановке.
Растолкав Олега, и кое как разбудив Женьку Шингарея, компания выгрузила на асфальт свой скарб и проводив взглядом удаляющийся в сторону города троллейбус, стала решать дальнейшие свои действия.
- Ну, во-первых, давайте отметим наше возвращение, не сходя с этого места! – одновременно предложили Костя и Ян.
- С удовольствием. - сказал, как-то грустно, проспавшийся к этому времени Женёк.
Лиунцай нервными движениями достал из рюкзака бутылку, разлил в приготовленные Тихоном стаканы водку и выдавил из себя:
- Ну, за что алкаши пить будем? За то, что Женьке бабы в парках мерещатся? За то, что тот хрен в троллейбусе, хотя и выглядит, как Мансур, но вовсе не Мансур. За то, что Ян с Костей песни офигенно поют на английском языке? Или за встречу с зелеными чертями, которых мы увидим, после того, как выжрем двенадцать рюкзаков водки!
-Уже одиннадцать. – поправил Пичкур.
-Ха! Легче стало. Ладно, тост, как я понимаю, будет один - «За встречу». Чокаемся обязательно! Кто будет пить в одно лицо и не чокаясь, тот бивень. – сказал Юрка и выставил свой стакан вперед…
Водрузив на себя нехитрые пожитки, все направились через территорию части к казарме.
- Ну! Что я говорил! – радостно заявил Тихон.
Все смотрели на пустое место, оставшееся после казармы, от которого противно пахло сыростью и гнилыми досками.
- Я же говорил! Нету казармы, пропала…
- Ну бывает… - с иронией подытожил Юра, и глядя Александру в глаза, добавил: -Только Тихон, я бы, на вашем месте, так уж сильно не радовался, уж больно все напрягает в последнее время… Стабильности нет… Уверенности в завтрашнем дне… Неправда ли Ян?
- А тож! – отозвался тот растеряно. - Смотри! Вон она! В стороне дач…
Все побежали по направлению, где еле виднелся силуэт здания. Добежав, где стояла казарма, все остановились. Двухэтажный дом медленно двигался, со скоростью улитки. Все поняли, что это не казарма, а уже какое-то другое строение, перевоплотившееся, имеющее другую сущность и содержимое. Желтая штукатурка приобрела розовато- красный оттенок, в окнах второго этажа горел желтый свет, а из окна кубрика звучало пианино. «Лунная соната» Бетховена.
- Зайдем? – предложил Ян Юрке.
- Пошли!
Поднявшись по парадным ступеням, устланным дорогим ковром, они вошли внутрь. В большом фойе, на стенах горели свечи в канделябрах, их тусклый свет отражался на рамах картин в великом множестве развешанных на стенах и на фигурах белых мраморных статуй, расставленных на мраморном полу.
Поднявшись на второй этаж, они вошли в огромный зал. Судя по оформлению, он был предназначен для бальных танцев. По левую сторону стояли стулья, обитые красным бархатом, на которых были только что оставлены музыкальные инструменты, ушедшего на променад оркестра.
В конце зала, за пианино сидел силуэт мужчины и играл Бетховена. Подойдя ближе, в силуэте угадался Андрей Мансуров, водитель троллейбуса, мичман, когда-то старшина роты. Он был одет в черный как смоль, смокинг. Бакенбарды, зачесанные к переносице, шевелились от тембра звучащего музыкального произведения.
-Ну, что Граф, сыграем в четыре руки? – Повернувшись в пол оборота, Мансур обратился к Яну.
- Увольте сударь. Может быть в следующий раз.
- Как знать, голубчик, как знать. Будет ли он, этот Ваш следующий раз. А жаль. Хорошая бы игра сложилась. Ну что ж, господа, не буду Вас более отвлекать…
Андрей повернулся в сторону инструмента и продолжил музицировать, показывая складками на спине смокинга, что для более приятной игры, ему не хватает двух рук…
- А может я? – предложил Лиунцай.
Андрей поднял над клавишами слоновой кости правую руку, несколько раз приподнял и опустил пальцы над ладонями, и более внимание на стоявших господ позади него не обращал.
-Пора уходить – сказал Ян- и взяв под руку Лиунцая, как это делают дамы, они направились к выходу.
У парадной их ждал швейцар:
-Ваши пальто, господа!
Галантно одев на уходящих посетителей черные бушлаты, и выдав бескозырки, швейцар занял свое место, возле массивных дубовых дверей с витражными стеклами на которых было изображено сошествие Христа к обитателям Ада.
Занял место, уготованное ему вечностью.
Из здания вышли молча. За то время, пока они находились внутри, оно успело отдалиться от прежнего места, на весьма приличное расстояние. Поэтому возвращаться пришлось довольно таки долго.
От признаков чрезмерного вливания спиртного в организм, не осталось и следа. Идя через виноградное поле, они молчали, каждый, думая о своём. Иногда срывая виноградные листья, разминали их в ладонях и поднося к лицу, пытались ощутить запах свежей зелени. Но почему-то, в нос бил запах гниющих досок и опрелой травы…
Подошли к тому месту где вошли в здание. Прошли, туда где когда-то стояла казарма. Никого не было. Не было так же и вещей.
-Где будем искать? – спросил Ян.
- Наверно везде. Только давай сначала сходим на «приемный центр», помнишь мы на дежурствах книгу писали? Пошли, найдем. Не зря ведь ведь прятали. Помнишь?
- Помню…
Ян и Юрий прошли на территорию приемного центра. Аппаратура была включена, но кроме глухого треска, не выдавала не звука. А ведь раньше из всех динамиков слышались разноголосые, многоязычные голоса. Олег Пичкур, за три года службы на телетайпе пять языков выучил. А теперь тишина.
Они подошли к третьему посту, на котором Лиунцай в свое время «косил Меджики», отдернули заднюю стенку магнитофона, откуда вывалилась перевязанная бечевкой, пачка бланков радиоперехвата. Книги не было.
Развязав кипу, они обнаружили, что на бланках не было привычных шифр телеграмм и привычного текста переговоров противника. Каждый бланк был пронумерован « Записка №…», и всего их было 72.
В первой было написано: « Это Ян и Лиунцай. Мы здесь застряли. Мансур, не Мансур. У Шингарея глюки. Пьянство вред. До встречи».
Вторая записка дополнялась лишь одним словом: «Бред кокой-то».
В третей говорилось, о блужданиях по кругу, о том, что ни в коем случае нельзя садиться играть с Мансуром в четыре руки, что это не игра на пианино, а игра …
Во всех остальных переписывался текст предыдущих, с указанием обязательно переписывать все в следующий раз, сложить все туда, где взяли. Особым пунктом значилось- Не отпускать! Никуда не отпускать Шингарея и Пичкура. Шингарея по бабам, а Пичкура на телетайп. А после того, как перепишем, а если будет необходимость добавить новую информацию в записку, прямиком идти к каптажам, при этом ни на что, не обращая внимание и никуда не заходя!
-Юр, достань бланк из ящика, черкни «Записка 73. Мы пошли в каптажи». Давай быстрей. Или это развод или у нас шанс успеть, если только Олег не ушел…
Юрка быстро написал текст. Ян перемотал все записки бечевой, и они были спрятаны на прежнее место.
Выйдя с территории приёмного центра, они пошли по дорожке в сторону каптажей. На встречу шел Олег.
- Олег, ты на телетайп? Там ничего нет. Пошли, пошли с нами. Ну не хандри! Потопали.
Олег был мертвецки пьян. Лепетал, откуда они знают, о том куда он идет, про то, что водка давно закончилась. Троллейбусы не ходят. На камбузе кроме соленого масла и консервов ничего не осталось. Хорошо, что они догадались облазить офицерский дом, при этом придал своему тону загадочности и добавил, что теперь мы все точно с голоду в ближайшее время не умрем и уж точно просыхать не будем.
-Юрка! Быстро в кусты!
Они схватили Пичкура и рухнули втроем, в кусты сирени. Пичкур продолжал что-то рассказывать и ему пришлось вдвоем держать рот руками. Олег стал задыхаться, но всем видом давал понять, что ему еще многое надо рассказать, и что он не понимает, зачем его уронили и затыкают рот. Он вытаращил на своих товарищей свой правый глаз, который по физиологическим особенностям в моменты волнения выдавался вперед и казалось, что Олег только, что разжал веко и с глаза на грудь упало пенсне…
-Если ты гнида хохляцкая, сейчас пасть не закроешь, я тебе горло перережу… - Прошептал в ухо Олегу Лиунцай, одновременно держа тому рот закрытым. Олег покрылся потом и стал медленно кивать, давая понять, что он все понял. Разжав рот Олегу, все аккуратно улеглись на живот и стали наблюдать за дорожкой, по которой они только что шли.
Через некоторое время послышался приглушенный звук шагов, медленно идущего человека, тихо насвистывающего себе под нос мелодию гимна Союза Советских Социалистических Республик.
Мимо них медленно прошел Геннадий Непейпиво в форме капитана первого ранга. Левой рукой он поддерживал кортик, а правой щелкал пальцами под ритм мелодии, которой он по всему своему виду в данный момент наслаждался.
- Все всё поняли? – спросил Ян.
- Я понял. - тихо ответил Юрка.
- А я ни хрена не понял! Что от него прятаться! Мы с Генкой три рюкзака водки раздавили. Он нам сам к каптажам закуску носил. Щедрый мужик, хотя и хохол. Хм, хм… А вот вас где черти носили? Как сквозь землю провалились!
- Вообще-то, ты должен помнить, что мы в казарму вошли с Юрком, вы все рядом стояли…- Ответил Ян.
- Я хоть и пьян! Но осмелюсь утверждать, что вашего входа в казарму никто не видел, а видели лишь только ваше исчезновение… Вернее, когда к вам повернулись, вас уже не было…- Пичкур вытаращил на них уже оба глаза, что требовало незамедлительного ответа.
- Олег, давай споры оставим на потом. Нам надо срочно идти, и чем быстрее, тем лучше для всех…
- Идти… Идти… Сколько идти… Мы уже все поисходили…
- Олег, давай дойдем до каптажей и там продолжим спорить - подвел итог Юрка.
Идя между кустами сирени и деревьями, не выходя на освещенную тусклым светом фонарей дорожку, они дошли до входа в каптажи. В овражке была разбита палатка. Рядом со входом в палатку на вещь мешках сидели Тихон и Легеза. Увидев приближение своих товарищей, они пошли к ним на встречу, выражая матершинными словами переполняющее их, чувство радости от встречи.
Александр и Константин, рассказали, что прошло уже много времени, с тех пор, как они стояли все вместе перед казармой, которая двигалась в неизвестном направлении, покидая территорию части. Что уже давно, общими усилиями, осушен весь запас водки, привезенной ими из города. Что в город, троллейбус уже не ходит. Что несколько дней, они прождали его на остановке, но тщетно. Рассказали, про то, как некоторое время они пытались пожить в казарме шестой роты, но из-за того, что им всем там снились кошмары, они были вынуждены искать другое место, своего обиталища. Результатом стала, вот эта десятиместная палатка, установленная перед входом в каптажи. Зайдя внутрь, Ян и Лиунцай оценили результаты деятельности своих друзей. В палатке стояло семь металлических кроватей, все были аккуратно заправлены. На одной из кроватей спал Женька Шингарей. Тихон пояснил, что после того случая, Женька несколько раз пытался убежать в город, подбивал Пичкура. Что один раз, Легезе пришлось даже силой затащить его в палатку и жестким методом убеждать его, в неправильности суждений… Что однажды, Шингарей все-таки убежал. Его не было очень долго, а вернувшись, он был очень молчаливым, в кусках паутины и колючек. После этого Женька вообще перестал общаться, только пьет спиртное и спит.
В палатке горел тусклый свет аккумуляторного фонарика, в углу кучей было навалено оружие, автоматы Калашникова, пистолеты ПМ и ТТ, кортики, штык ножи, магазины набитые патронами, ящики с боезапасом и даже станковый пулемет.
- А это вам нахрена? – спросил Лиунцай, - Вы что, напасть на какую-то страну решили?
- Хм, скажешь тоже, тут бы свои задницы целыми сохранить. - Выдавил сквозь зубы Тихон, - Не знаешь откуда, чего ждать. Помнишь парня, который в восемьдесят восьмом на камбузе погиб, подтянувшись на трубе, по которой в тот момент ток прошел? Помнишь? Так вот… Пошли мы с Костылём на камбуз, за жратвой, только не через центральный вход, а через посудомоечное отделение. Заходим… А там этот парень, Владиком его зовут, посуду моет. Костик у него спрашивает, мол, что он тут делает? Тот говорит, мол, пять нарядов ему влепили вне очереди, вот он их и отрабатывает. Смотрит на нас, как на родных, улыбается. Потом так нехотя потянулся, аж белый халат на спине, по швам затрещал. И к этой чертовой трубе, которая под потолком проходит, направился. Уже ноги согнул для прыжка, тут Костик его и оттолкнул в сторону…
- Ну и? Что-дальше- то? – нетерпеливо спросил Ян.
- Что, что! Владик этот, виском о металлический стол ударился, после того, как я его оттолкнул, и всё! - продолжил Легеза, - А труба в этот момент, с такой силой разорвалась, что мама не горюй! Хорошо, что в ней не пар и не кипяток был. Представляете мужики, на тот момент я только и думал, что я сам лично человека убил. Но потом с Тихоном, сколько не прокручивали ситуацию, вывод то один: ведь Владика давно уже током, таво, убило. А я, как идиот его спасти хотел…
-А где труп? – поинтересовался Лиунцай.
- В посудомоечной лежит. Уже разлагаться начал. Хорошо лицом вниз лежит… Если это уместно назвать хорошо…- подытожил Тихон.
- Понятно. Значит вы к атаке трупа готовитесь! – съязвил Юрка.
- Слышь! Хлопец! Вас с Яном, черте где носило, мы тут не по театрам ходили все это время! Еще этот Гена Непейпиво повадился каждый вечер в гости захаживать, и каждый раз винище это притаскивает, от которого, до его следующего прихода голова похмельем разрывается…
- Что за винище? – заинтересовался Ян.
- «Жан Поль Шанет», поставщик французского императорского двора. Бутылки со скошенным горлышком.
- Ясно.
- Что тебе ясно?
- Вообще то Шура, в данный момент, я как та собака, все понимаю, но сказать ничего не могу! Сам мозгами раскинь по стене, откуда у хохла столько французского винища? Да и вообще… Не хохол это…
-А кто ж, тогда?
- Сань! Кроме слова «страж», на ум ничего не приходит. - еле выдавил из себя Ян.
- Ребусами говоришь. – ответил Тихон. - Знаешь Граф- обратился он к Яну,- У меня история была. Мы с Легезой устроились в Находке, на траловую коробку. Я уже женился, деньги нужны были. Ну вот и рванули. Первый раз на полгода ушли, затем еще раз. Потом, что б место не потерять, сокращения тогда пошли, на год остались. Приезжаю домой, выбегает жена. Обнимает. А я чувствую чужая. Ребенок уже маленький в кроватке… Я на него пол дня смотрел… Не мой… Всей кожей чую, не моя кровь! Мать потом рассказала, что нагулянное дитё. А любовник, зоотехник Лешка. Я жену простил. Себя не простил. Ребенок растет, бегает укором в глазах. А через год ситуация произошла. Мужики в поле работали. Смотрят Лешка, на своем джипе к лесу подъехал. Он обычно грачей стрелял. Ну, подъехал и подъехал. Через, какое-то время, ружейный выстрел услышали, значит грачей бить начал. Ну, работают себе. Солнце садиться начало, а Лешкин джип на месте стоит. Пошли смотреть. Открыли дверь… В общем, он, когда ружье за ствол к себе потянул, ремень об курки запутался, и ружье дуплетом ему в пах. Вот он сидел в своей машине, полный член дроби, боль адская, и смотрел, как мужики в поле работают. Я даже предполагаю, о чем он пол дня думал, которые доживал… Так, что мистика, не мистика, а я все воспринимаю, как обыденность. Вон Костик, тоже сначала расстраивался. Хотел парня спасти, который должен был на трубе висеть остаться… не получилось… на полу остался лежать. Чему быть, того не миновать…
- Впечатляет! – вмешался в разговор Пичкур, потом резко схватился рукой за рот, стал зеленеть на глазах и отвернувшись стал кашляя и матерясь рыгать. Было видно по его телу, что ему очень больно и неудобно, за свое поведение. Через какое-то время, он повернулся лицом ко всем. Он был мокрый от пота, из глаз текли слезы, левой рукой он держался за живот, утихомиривая спазмы. – Думал душа сейчас вылетит… Слышь… А ведь полегчало!
- Ну, хоть кому-то, хорошо! – сказал без особого оптимизма Константин, и вышел из палатки. – Эй! Бивни! Идите сюда!
Все вышли из палатки и посмотрели в сторону, куда показывал Костя. Дверь в каптажи была приоткрыта…
- Уходим! Быстро берём, все, что покажется нужным и уходим! – закричал Ян. – Шингарея не забываем!
Тихон стал будить Шингарея, объясняя тому, что дверь открылась, что вернулись Ян и Юрка, что надо быстрей приходить в себя… Шингарей боком, стал приподниматься с кровати, глаза у него были стеклянными, он пытался откашляться, постоянно сплевывая на пол мокроту, затем, когда встав на ноги неожиданно для всех закричал:
- Вы! Вы все… Что вам надо! Что вы все лезете в мою жизнь! Какая вам разница, что я, куда я, с кем я? Если я хочу туда, значит мне туда надо! Я же вам всем с собою не предлагаю! Идите вы все на… Достали! Я сорок лет на эту сраную власть, в этом сраном колхозе! За пять тысяч рублей в месяц, на сраном узле связи, сраных деревень! Каждое утро и вечер срань из под своего скота выгребал! Я думал жизнь увижу! А видел одну срань вокруг! Детям своим, кроме говнища, ничего не оставил! Где просвет! Отец сказал- вот сынок, речка Шингарейка, в честь нас названа! В честь кого нас? В честь срани, которая из говна не вылазит, несколько поколений! Срань, везде срань! У меня даже изо рта говном пахнет! Я весь в говне, вся жизнь говно! Идите вы на хер, в свои туннели, только меня там еще не хватало! Срань, срань, срань…
Тихон подошел ближе к Женьке, попытался его приобнять, но тот отскочил от него, перевернул кровать и попытался рвануть в обход преграждавшего ему дорогу к куче оружия Санька. Сначала никто, не понял, что произошло. Женька, медленно опускался на колени, как-то резко сник и начал взахлеб рыдать. Тихон, опустившись рядом, прижал лбом Женька, к своей груди, и поглаживая тому затылок приговаривал: - ну всё, всё… всё будет хорошо… идти надо, Жень слышишь… надо! Ты не срань! Ты нужен нам… Нужен Лиунцаю, Олегу, Яну, Костику, мне. Если б ты был говном, разве мы бы, тебя куда нибудь, с собою тащили. Всё… всё…всё хорошо! Пошли.
Женька приподнялся, держась двумя руками за живот- Зачем, так больно? – обратился он с укором к Саньку.
- Ну уж, извини дорогой, я других методов, выбить дурь из башки не знаю.- с улыбкой ответил Шура.
- Давай мужики, хватаем, что у вас тут есть нужное? Да поперли отсель!- вернул всех в действительность Юрка.
- Берем три автомата, штык ножи, фонари с аккумуляторами, Тихон жратву собирай, Граф бери одеяла, ну давайте шевелите поршнями бивни!
Легеза направил всех в нужное русло, каждый был обвешен вещ мешками, взяли четыре автомата и два ПМ. Женька лазил под кроватями в поисках оставшегося спиртного.
- Шингарей, хватит ерундой заниматься.- бросил тому Пучкур. – воды в каптажах попьешь. Хватай патроны и пошли.
Открыв со скрипом и скрежетом дверь ведущую в подземелье, колонна из шести человек вошла в узкий проход. В лицо ударил запах свежей воды, дождя и ощущения перемен.
- Ребят! А на посошок! А стременную! А за курганную!
В открытой створке двери стоял Геннадий Непейпиво при всем параде. На левом лацкане кителя капитана первого ранга блестели три награды, георгиевский крест, солдатский крест фашистской германии и юбилейная медаль «1945-2045». Через правое плечо была надета алая лента с выбитой на ней, желтыми буквами надписью «Свидетель». В правой руке он держал авоську наполненную бутылками вина, виднелся шмат сала и репчатый лук.
- Ну вот! Нам только свидетеля Иеговы не хватает! – выматерился Тихон.
-Я сейчас.- сказал Шингарей и направился в сторону выхода.
Было видно, как Женька поздоровался за руку с капитаном первого ранга, после чего пошептавшись они направились в сторону палатки и их не стало видно.
- Ну вот и приехали. – грустно выразил свои мысли Олег.
- Все будет нормально, сейчас все решит и вернется.- оборвал грустный ход мыслей Олега Тихон.
Через какое-то время, в дверях показался Женька, жующий сало и как-то загадочно улыбаясь. Подойдя ближе все почувствовали от Шингарея, запах красного вина и лука.
- Жек, что у Геннадия красненькое появилось? Ведь он нас всегда белым-столовым радовал. – спросил Пичкур.
- Так, хлопцы! Он ждет, что я вас всех в палатку уговорю вернуться!
- Ну уговаривай! – выдавил Ян.
- Да шо вы хлопчики! Шо я больной, че шо? Двери зачинаются! Пошли быстрей с этого хутора!
Ян включил фонарь, и все направились в глубь тоннеля.
Позади всех шел Олег Пичкур и читал шепотом молитву «Отче Наш».