Валентин Александрович Серов родился в Санкт-Петербурге 7 (19) января 1865 году в семье композиторов. Отец Александр Николаевич Серов(1820—1871) был старше матери на 26 лет. Летом 1869 года он впервые выехал с родителями за границу.
Ему исполнилось шесть лет, когда после смерти отца 20 января 1871 года его мать Валентина Семеновна (1846—1924) урождённая Бергман, из крещёной еврейской семьи уезжает в Мюнхен для продолжения образования после ухода из консерватории. Мальчик был помещён в коммуну Н. Н. Друцкой-Соколинской в имении Никольское Смоленской губернии, где впервые проявился его талант к рисованию.
Однако уже в 1872 год после распада коммуны Валентин Серов привезён к матери, где стал учиться рисованию у немецкого гравёра Карла Кёппинга. С октября 1874 года он занимался в Париже с Репиным, который отмечал: «Он с таким самозабвением впивался в свою работу, что я заставлял иногда оставить ее».
Ему было десять лет, когда в 1875 году после возвращения в Россию жил летом в Абрамцеве у Мамонтовых. В сентябре начал посещать гимназию в Санкт-Петербурге.
Подмосковное Абрамцево
В 1870 году, когда Савве Мамонтову исполнилось 29 лет, семья перебирается в подмосковное Абрамцево, которое находится в 60 верстах от города. Имение они купили у писателя Аксакова за огромную сумму - 15 тысяч из приданого его невесты Лизы, и постепенно оно превращается в центр художественной жизни. Его окрестят «Мамонтовским» или «Абрамцевским», там собирались русские художники, скульпторы, вся талантливая братия страны.
С трудом закончив классическую гимназию, Савва продолжил обучение сначала в Петербургском горном институте, а после перевода - на юридическом факультете Московского университета. Помимо учёбы Савва стал членом драматического кружка Александра Островского, при постановке «Грозы» сам Островский исполнял роль Дикого, а Савва – роль Кудряша. Спектакль посетил отец Саввы, постановка произвела на него должное впечатление, тайком он смахивал слёзы. Однако судьба распорядилась иначе, и занятия в драмкружке Савве пришлось оставить.
«Разбойник ты, Савва, и поджигатель! – серчал на сынка отец, Иван Фёдорович Мамонтов, когда получил письмо из Петербурга и узнал, что сын связался там с революционерами. – Ну, как тебе купеческое дело оставлять? Каторжная душа!» В том-то всё и дело, что нет наследника, нет продолжателя купеческого дела, печалился отец Саввы. Старший сын Анатолий много кутил, к тому же женился на певичке, словом, ветер в голове. Второй сын, больной Фёдор страдал нервными припадками, четвёртый, Николай, молод ещё, а вот смышленый и хваткий Савва подался то в театр, то в политику и революцию. Общество его не устраивает, желает он новых общественных, более справедливых порядков.
Но Иван Фёдорович не из тех, что пасует перед трудностями. Уж он-то знает, как ему с сыновьями управляться. Недолго думая, отправил он Савву от революционного греха и непутёвой романтики подальше, в Баку и Персию. Мамонтов старший был членом «Закаспийского торгового товарищества», где участвовал в первых нефтяных промыслах и в устройстве товарных факторий во всей Персии. Савва должен был открыть торговлю экзотическими восточными товарами. И вот вооружившись черкесским оружием, на верблюдах по огнедышащим пескам пустыни в далёкой Персии Савва занялся торговыми делами. Отбиваясь от грабителей, ночуя в караван-сараях, он справился с поручением отца, вернувшись в Москву с диковинными тканями и фарфором.
Восточный климат плохо сказался на здоровье Саввы, он заболел и долго лечился, потому после Персии отец отправил сына в Италию за шёлком постигать секреты торговли и предпринимательства. Способный и добросовестный юноша выполнял все поручения предпринимателей, но основное время отдавал искусству. Помимо изучения живописи Савва, который всегда обожал заниматься пением, стал брать уроки вокала в миланской консерватории. Опера была его слабостью, он изучил оперные партии и собирался выступать с басовыми партиями.
От самого пения Савва получал огромное удовольствие, прямо-таки экстаз. Он даже договорился об ангажементе в оперном театре. Однако судьба явно противилась устремлениям Саввы к опере и искусству, его срочно вызвали в Москву для прощания с умирающей тёткой. Затем отец помог Савве открыть на Ильинке торговлю итальянским шёлком и стал вводить его в курс своих дел, где главным было железнодорожное строительство Троицкой дороги. Купеческие дела требовали неотложных распоряжений.
Мона Лиза
Решения Савва принимал быстро, следуя первому зову интуиции. Увидев в Италии московских знакомых – вдову Веру Владимировну Сапожникову с чудесной дочкой Лизой, которой было в ту пору семнадцать, Савва решил жениться. В милой скромной верующей Лизе он сразу почувствовал спокойную чистую душу, которая будет ему не только твёрдым тылом, но и преданной подругой. Это была его Мона Лиза. С её мнением он считался, доверяя ей порой больше, чем себе. Она же не одобряла его увлечение пением, и он покорился.
Он написал отцу о намерении жениться, тот сразу же одобрил этот выгодный брак. Купцы первой гильдии Сапожниковы имели в обороте огромные деньги, да и связи имели солидные. Вера Владимировна приходилась родной сестрой Сергею Владимировичу Алексееву, сын которого позже возьмёт себе псевдоним Станиславского.
«Выбор твой указанной невесты есть выбор правильный и достойный», - одобрил отец решение сына, которому в ту пору исполнилось 23 года. 25 апреля 1865 года молодые обвенчались. В Москве молодожены поселились в двухэтажном доме на Садовой. Иван Фёдорович Мамонтов придерживался патриархальных взглядов и хотел жить со всеми своими детьми. Положение, конечно, обязывало, и столовой ложкой он уже сыновей коротко и ясно не учил по лбу уму-разуму за едой, но был строг и справедлив. Большая семья жила дружно, потому особо тяжёло переживали смерть родоначальника Ивана Фёдоровича. Его дело перешло по наследству к сыновьям и внукам, но основной груз и ответственность пала на плечи Саввы.
После женитьбы «разбойник и поджигатель» взялся за ум. Дела шли в гору, помимо расторопности, мгновенной реакции и железной хватки предприимчивый Савва быстро богател, ежегодно увеличивая свой оборот. Он был главным акционером общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, Товарищества Невского механического завода и общества Восточно-Сибирских чугуноплавильных заводов. Немаловажное значение имело и богатое приданое Лизы, которая в это время производила на свет божий наследника за наследником. Первыми были три мальчика. «Сергей, Андрей и Всеволод – САВ уже получилось, - радовался Савва. – Осталось еще ВА». «ВА будут девочками», - предсказывала супруга. И действительно, после мальчиков пошли лапочки - дочки – Вера и Александра.
Университеты Серова
Летом 1875 года в Абрамцеве у Мамонтовых мальчик написал натюрморт «Синяя ваза».
С весны 1876 года вместе с матерью и её новым мужем, Василием Ивановичем Немчиновым, Валентин жил на хуторе Немчинова Ахтырка в Харьковской губернии. В это время у него появился младший брат, Александр (1876—1885). Осенью, по рекомендации Репина, Валентин Серов помимо киевской гимназии стал посещать рисовальную школу Николая Ивановича Мурашко, где впоследствии был удостоен малой серебряной медали.
Из-за начавшейся в губернии в 1878 году эпидемии дифтерита мать с детьми уехала в Москву, где осенью возобновились занятия с И. Е. Репиным, к тому же Валентин Серов был определён в третий класс первой московской прогимназии. В начале апреля 1879 года после рождения дочери Надежды, мать Валентина Серова с двумя младшими детьми уехала в имение в Новгородской губернии. Валентин остался в семье тётки по линии матери, Софьи Семёновны Колль. В том же году мальчик был отчислен за неуспеваемость из прогимназии.
Репин вспоминал: «Первую свою картину он начал в Москве, живя у меня в 1878—1879 году….. Спустившись к Москве-реке, он пленился одним пролетом моста … он долго-долго засиживался над лоскутком бумаги, перетирая его до дыр, переходя на свежие листки, но неуклонно преследуя композицию своей картины. <…> Еще мальчиком Серов не пропускал ни одного мотива живой действительности, чтобы не схватиться за него оружием художника…».
С нетерпением Валентин ждал окончания занятий, летом с Репиным мальчик жил в Абрамцеве. Здесь появились первые известные карандашные портреты Валентина Серова: Саввы Ивановича Мамонтова, Татьяны Анатольевны Мамонтовой и учителя, Ильи Ефимовича Репина. Летом Серов часто работал с Репиным в Абрамцеве и окрестностях.
Сама обстановка была радостной, веселой, с радостью Валентин участвовал в домашних спектаклях семьи Мамонтовых. Здесь не было недовольства матери, которая писала о своем старшем сыне своей подруге: «Он кроме лошадей да ружья ничего знать не хочет…». Здесь главной была Мона Лиза.
«Яшкин дом»
Бедная Лиза падала от усталости. Помимо своих пяти детей супруг постоянно приглашал художников, певцов, музыкантов, которые гостили в усадьбе месяцами. С благодарностью о ней вспоминали гости супруга. Долгие годы здесь жили и творили Серов, Репин, Коровины, Поленов, Врубель и многие другие таланты. С Антокольским Савва познакомился ещё в Риме, где сразу предложил нуждающемуся в финансах скульптору огромный аванс за статую, которую автор может сделать, когда хочет. Там же в Риме Мамонтов сам брал уроки скульптуры.
Имея немало разносторонних интересов и талантов, Савва словно робел и чувствовал себя в долгу перед талантливыми людьми, которым всячески старался помочь и дать деньги. Нежному Васнецову Мамонтов обеспечивал особый «уход и поливку» и сразу заказал ему три картины. Сюжет Савва, как правило, не навязывал, потому многие картины «знатоки» искусства подвергали из-за оригинальности и отсутствия библейских сюжетов серьёзной критике и обструкции. Полотна Васнецова объявлялись «лубочными картинами, хотя и намалёванными масляными красками на саженном холсте, но всё-таки ничего общего с искусством не имеющими». Мамонтов никогда не отказывал художникам, покупая для себя и своих братьев картины, которые часто браковались критиками.
Всех накормить, всех напоить, к тому же, как истинная христианка, готовая с радостью накормить голодного, одеть нагого, посетить и облегчить участь больного, Елизавета Григорьевна строила в Абрамцево больницу, школу и храм, заботилась и пристраивала сирот.
Желая превратить Абрамцево в Мамонтовский центр творчества, Савва Иванович рассылал художникам, писателям и музыкантам приглашения по всей России. Для именитых гостей часто не хватало места, построили ещё один гостевой «Яшкин дом». Там позже Серов напишет с маленькой дочки Мамонтова Веры картину «Девочку с персиками». В Абрамцеве Репин напишет своих запорожцев, Врубель – «Демона», Васнецов – «Алёнушку» и «Трёх богатырей» (в качестве Алёши Поповича будет позировать сын Андрей, а коня Ильи Муромца – лучший мамонтовский рысак Лиса).
Не было бы Мамонтова, не было бы великолепной плеяды славных художников России! Неугомонный фантазёр Савва Иванович среди бела дня и ночи начинал веселиться, устраивать карнавалы и приёмы в честь приезда очередного гостя. К приезду Репина неутомимый затейник Савва Иванович нарядил всех бременскими музыкантами, сам же представлял главное действующее лицо - осла. К приезду Тургенева закатил в его честь настоящий пир с вальдшнепами и зернистой икрой. На день рождения жены Савва, нарядившись чудовищем, разыграл сюжет «Аленького цветочка». Супруге следовало поцеловать чудище, чтобы спали злые чары, и он вновь превратился в добра молодца, в общем, жизнь как на вулкане.
Савва Иванович сам не скучал и другим не давал спокойствия. Неистощимый на выдумки Савва среди ночи начинал играть с детьми, изображать барабан, стуча металлическими предметами.
«Шум с 10 утра до 2 ночи, - жаловалась Елизавета Григорьевна. – И зачем вовлекать во всё это детей?! Они возбуждены, мало спят, все маршируют с мечами и распевают непристойные песенки». Совсем ей не понравился Врубель с его «Демоном», то ли дело Васнецов и Нестеров, которые постились, молились и писали картины религиозного толка. Ну, к чему спрашивается, картины про демонов писать?! Она и не предполагала, что вскоре к этим увлечениям добавится новое - опера. Мало ему художников, писателей и скульпторов! Теперь Мамонтов взялся за певцов, музыкантов и композиторов. Неугомонный и неутомимый Савва Иванович увлёкся Частной оперой.
Ахиллесова пята Серова
Да, в отличие от Васнецова и Нестерова, которые постились, молились и писали картины религиозного толка, Серов с трудом переносил эту пытку. В письме к невесте весной 1885 года он честно признается: «Здесь, у Мамонтовых много молятся и постятся, т. е. Елизавета Григорьевна и дети с нею. Не понимаю я этого, я не осуждаю, не имею права осуждать религиозность и Елизавету Гр<игорьевну> потому, что слишком уважаю ее — я только не понимаю всех этих обрядов. Я таким всегда дураком стою в церкви (в русской в особенности, не переношу дьячков и т.д.), совестно становится. Не умею молиться, да и невозможно, когда о боге нет абсолютно никакого представления».
Да, с юношеских лет Валентин Серов преклонялся перед Моной Лизой, которая много читала, занималась музыкой и пела. Она была истинной христианкой, добрым ангелом хранителем семьи и всех ее многочисленных гостей. Она была тем добрым гением, которая вызывала в юноше стремление к возвышенному и чистоте. Это был словно родник с чистой водой, к которому все старались прильнуть. Позже Валентин Серов будет стараться понять и принять в свое сердце настоящую веру. Разве можно художнику рисовать картины на библейские темы без веры? Именно Мона Лиза зародила в его душе столь необходимые для художника семена веры, стремления к правде, чистоте и истине.
С осени Серов жил с Репиным в Санкт-Петербурге. В это время он познакомился с Ольгой Трубниковой, которая воспитывалась в семье тётки Аделаиды Семёновны Симонович.
В начале лета 1880 года он путешествовал с Репиным по Крыму и местам, связанным с Запорожской Сечью. Осенью Серов был зачислен вольнослушателем в Императорскую Академию Художеств; одновременно посещая частную студию П.П. Чистякова. Сдав необходимые экзамены, в августе 1882 года Серов был переведён из вольнослушателей в «академисты» (ученики) — на III курс Академии; с осени стал посещать акварельные классы И. Е. Репина, который в одном из писем к В.Д. Поленову признался, что сам учится у своих учеников.
Летом 1884 года, работая в Абрамцеве, Серов создал одно из первых своих значительных произведений — портрет Л. А. Мамонтовой, а в переписке с Ольгой Трубниковой уже обнаруживаются их взаимные чувства. Осенью нашёл себе новое жильё: «Комнатка у меня совсем, как у немецкого композитора. Небольшая, но в три окна, светлая, чистенькая. Одно окно меня приводит всегда в восторг».
Получив в Академии «серебряную второго достоинства медаль от 27 апреля 1885 г. за этюд с натуры», Серов в мае вместе с матерью уехал за границу, где встретился со своим первым учителем рисования Кёппингом в Мюнхене. В конце лета 1885 года, возвращаясь из-за границы, три недели пробыл в Москве и Абрамцеве, где написал портреты С. И. Мамонтова и певца его частной оперы. В этом году в возрасте 9 лет от скарлатины скончался его сводный брат Александр Немчинов, живший у Симоновичей.
В начале 1886 года Серов написал этюды «Зима в Абрамцеве». В мае у Симоновичей Серов встретился со своей невестой Ольгой Трубниковой и написал её портреты у открытого окна. В сентябре приняв окончательное решение оставить Академию и забрав документы, он был вынужден решать возникший вопрос с отбыванием воинской повинности, в связи с чем переехал в Москву, — к Мамонтовым. С августа по октябрь 1887 года в Абрамцеве Серов написал знаменитый портрет Веры Мамонтовой «Девочка с персиками».
В августе 1888 года Серов вновь в Абрамцеве, затем — в Москве; в октябре путешествовал в Киев и Одессу, где договорился со своей невестой об их венчании в январе следующего года; в декабре — в Санкт-Петербурге. Выставленный на конкурс МОЛХ «Портрет В. М.» (« Девочка с персиками») в декабре был удостоен единственной премии в номинации портрет в сумме 200 рублей.
29 января 1889 года в церкви Семёновского полка в Санкт-Петербурге состоялось венчание Валентина Серова с Ольгой Трубниковой, шафером Серов попросил быть Сергея Мамонтова, свидетелем был приглашён И. Е. Репин. К концу лета наконец-то был окончен портрет отца, а также выполнено несколько заказов. В сентябре супруги Серовы отправились в Париж, на Всемирную выставку.
С 1890 года Серов начал давать частные уроки рисования. В феврале родилась дочь Ольга. С начала года по заказу С. И. Мамонтова Серов писал портрет вместе с К. Коровиным. Все больше помимо заказов на портреты Серов получает заказы для церкви на религиозную тему. В 1891 году помимо иллюстрирования собрания сочинений Михаила Лермонтова, приуроченного к 50-летию смерти поэта, летом в Абрамцеве Серов попробовал себя в создании керамических изделий в организованной С. И. Мамонтовым гончарной мастерской.
В 1892 году харьковское дворянство, чтобы увековечить чудесное спасение императорской семьи 17 октября 1888 года, решило построить на месте трагедии церковь и объявило конкурс на создание картины императора Александра III с семьёй. Серов с Коровиным, выполнив эскиз будущего полотна, выиграли в начале года конкурс. По рекомендации Репина в апреле Серов написал портрет жены Л. Н. Толстого, получив за него 600 рублей. Летом родился старший сын Серовых — Александр. Конец 1892 года и первая половина 1893 прошла в неоднократных сеансах позирования членов царской семьи; для семейного портрета были написаны портреты детей Александра III. Летом Серов жил с семьёй в Крыму, где написал массу этюдов и портрет хозяйки дачи, где они жили, Розалии Соломоновны Львовой . Её сын, врач Соломон Львов, женился на Марии Симонович, двоюродной сестре Серова, которую он изобразил на картине «Девушка, освещённая солнцем».
В 1894 году Серов был избран членом Товарищества передвижных художественных выставок. На XXII Передвижной выставке были показаны портрет С. А. Толстой и пейзаж «В Крыму». После окончания и представления картины «Александр III с семьёй», художник выполнил эскизы к неосуществленному панно «После Куликовской битвы», заказанному Серову для Исторического музея в Москве. В 1894 родился сын Георгий.
Северная железная дорога и русская Норвегия
В 1894 году министр финансов Сергей Витте пригласил Савву Мамонтова совершить путешествие по Двине до Архангельска вдоль берега неведомого края – Мурмана. Пораженный красотой русского севера Савва Иванович пишет жене: «Воздух чудный, берега живописные, но селений немного, и Двина, вероятно, шире Волги и очень красива». Готовый плакать от восторга, любуясь на эти сказочно чудные берега, неутомимый Савва берётся за обустройство севера - русской Норвегии и за строительство Северной железной дороги.
Мамонтов предложил казне купить Донецкую дорогу, но получает встречное предложение купить Невский завод по производству паровозов, вагонов и судов, что находился в запущенном состоянии. Савва соглашается. Для модернизации завода он переводит на его счёт деньги Московско-Ярославско-Архангельской дороги, а чтобы покрыть этот счёт добивается концессии на сооружение ветки Петербург- Вологда – Вятка, обещавшую высокую доходность. Стены вокзалов своей новой дороги Мамонтов мечтал украсить пейзажами русского севера.
Это был истинный меценат! Желая помочь художникам, Савва мечтал до каждого человека донести не только свою любовь и своё тонкое восприятие искусства, но и любовь к родному краю. Не было бы Мамонтова, не было бы заказов на многие шедевры наших замечательных художников. «Какая страшная ошибка искать французских тонов, когда здесь такая прелесть!», - писал он.
Стремясь запечатлеть красоту этих мест, он отправляет туда Серова с Коровиным. Два месяца до конца сентября они ездил по русскому северу, написав множество этюдов. Интуиция не подвела Савву, этюды этих художников на выставке имеют потрясающий успех.
На XXIII Передвижной выставке в 1895 году Серов представил портреты Н. С. Лескова и 3. В. Якунчиковой (Мориц), а также пейзаж «Татарская деревня», который был сразу приобретён П. М. Третьяковым за 300 рублей. В начале 1896 года был получен выгодный заказ на выполнение акварели «Миропомазание Государя Императора» для художественного альбома коронования царя, в связи с этим он получил право присутствовать на коронации 26 мая.
На частной выставке в Мюнхене впервые за границей демонстрировались работы В. А. Серова, в результате в конце года Серову поступили предложения участвовать в заграничных выставках — в Мюнхене, Стокгольме, Копенгагене. В конце лета 1897 года Серов принял предложение руководить натурной мастерской, хотя преподавать не любил.
На открывшейся в январе 1898 года, в Санкт-Петербурге, в музее барона Штиглица, выставке русских и финских художников, организованной С. Дягилевым, Серов был представлен 15 работами. На XXVI Передвижной выставке в 1898 году были показаны его портреты, 23 марта на общем собрании Академии художеств, В. А. Серов был удостоен звания академика. Кроме портретов Серов работал над иллюстрациями к басням Крылова, вёл художественно-декоративную часть постановки оперы своего отца, « Юдифь», в частной опере Мамонтова.
В начале 1899 года работы Серова, два портрета и несколько пейзажей, показывались на первой выставке объединения « Мир искусства». В конце года последовали заказы портретов от царствующей династии Романовых, над которыми Серов работал в январе—марте 1900 года.
«Из князи в грязи»
В Таганскую тюрьму потомственного почётного гражданина, основателя частной оперы, коммерции советника и купца первой гильдии Савву Ивановича Мамонтова доставили 11сентября 1899 года. Его арестовали и пешком повели под конвоем от дома на Садово-Кудринской улице до Таганской тюрьмы. Аудитор Министерства финансов обнаружил, что Мамонтов переложил на счёт бывшего казённого паровозостроительного завода девять миллионов со счёта акционерного общества, что закон запрещал.
Он уже собирался свести счёты с жизнью, при обыске у него нашли револьвер с запиской: «Тянуть дальше незачем, без меня всё скорее уладится и проще разрешится. Ухожу с сознанием, что никому зла намеренно не делал, кому делал добро, тот вспомнит меня в своей совести. Фарисеем никогда не был». Тюрьма пошла на пользу, она быстро отрезвила Савву от призрачных мрачных иллюзий и вернула жажду жизни. Интуиция не подвела его и на этот раз. Он сразу почувствовал возможность серьёзного конфликта с властью, когда в контору явились аудиторы. Однако он чувствовал, что всё уладится.
«Это был удивительный процесс, - писала газета «Русское слово». – Человек обвиняется в преступлении с корыстными целями, а на суде, если и говорилось, то только о его бескорыстности. … Было ясно и каждую минуту только и говорилось, что Мамонтов, увлекаясь общественным значением предприятий своих, потерял на них всё своё состояние и погубил своих близких. А его обвиняют в корыстолюбии…». Не менее красочно высказался писатель Гарин-Михайловский: «Мы плохо понимаем, кого взялись судить и осуждать. Это Фауст из второй половины гетевской трагедии, где он создаёт жизнь на необитаемом острове.– Явно сокрушаясь и сожалея, писатель констатировал. - Я помог Савве Ивановичу петлю на шею надеть!»
По мнению современников, процесс над Мамонтовым стал результатом интриг. В то время разгорелся конфликт между двумя министерствами: финансов и юстиции. И когда министр юстиции Муравьёв узнал о переводе денег из кассы железной дороги на Невский завод, решил расправиться с Мамонтовым. Естественно, сразу заговорили о строительстве этих ненужных дорогих дорог.
Бог дал, Бог взял! Суд был строгим и справедливым. В своём последнем слове подсудимый промышленник был краток. «Вы, господа присяжные заседатели, знаете теперь всю правду. Так всё здесь было открыто. Вы знаете наши ошибки и наши несчастья. Вы знаете всё. Что мы делали и дурного, и хорошего, - подведите итоги по чистой вашей совести, в которую я крепко верю».
Мамонтов был оправдан. В те дни он превратился в национального героя. Возможно, на решение судей повлиял пожар в здании строящегося культурного центра «Метрополь». Это было последнее увлечение Мамонтова, фасад грандиозного центра венчала гигантская мозаика Врубеля. В огромном здании в стиле модерн он хотел разместить выставочный зал и свою Частную оперу. Новые хозяева пожалели, что приобрели дворец искусств за копейки для оборудования его под гостиницу. Пожар уничтожил полздания. Некоторые подозревали поджог по приказанию Мамонтова, некоторые усматривали в этом божью кару. Испокон веков пожар и молнии небес считали на Руси проявлением гнева Всевышнего.
Мамонтов был разорён. У него отобрали два дома в Москве, все земли и огромное состояние: железные дороги, заводы, нефтяные скважины в Баку, имения во Владимирской области и на Чёрном море. Его коллекция русских художников ушла с молотка за бесценок, партитуры и декорации разворовали. Все акции дороги были переданы казне, по дешёвке их раскупили те, кто организовал это дело. После освобождения Савва Иванович поселился в мастерской, поскольку его дом был опечатан.
После банкротства С. И. Мамонтова журналу « Мир искусства» шесть месяцев оказывали помощь И. С. Остроухов и С. С. Боткин, а затем, ставшему «придворным портретистом», Серову удалось выхлопотать у императора субсидию на три года. В том же году Серов подал заявление о выходе из Товарищества передвижных художественных выставок. Родился сын Антон, семья переехала в более просторную квартиру в Большом Знаменском переулке.
Портрет последнего императора отметил Коровин: «Серов первым из художников уловил и запечатлел на полотне мягкость, интеллигентность и вместе с тем слабость императора…».
Однако в конце года, после вмешательства в работу Серова, когда он писал очередной портрет Николая II, императрицы Александры Федоровны, он прекратил работать для царского двора. Весной 1901 года в Училище живописи был создан объединённый портретно-жанровый класс, который возглавил В. Серов, вторым преподавателем был принят К. Коровин. Летом начал обустраивать приобретённую дачу в посёлке на берегу Финского залива.
В 1902 году Серов работал над портретом З. Н. Юсуповой. Её сын, Феликс Юсупов, писал: «Особенно радовался Серов, когда ему удалась улыбка моей матери, которую он очень любил. Любил он и ее подвижность лица, и ее грацию». А.Бенуа отметил, что «в последнем из своих больших портретов, в портрете княгини Юсуповой, Серов встал вровень с величайшими мастерами женской красоты». В конце года по просьбе Дягилева занимался устройством выставки «Мир Искусства» в Москве.
21 апреля 1903 года Серов был избран «профессором-руководителем» мастерской Высшего художественного училища при Петербургской Академии художеств, но отказался от должности; 30 октября был избран в число действительных членов Академии художеств.
«Пришла беда, отворяй ворота»
В начале октября 1903 года Серов тяжело заболел, даже написал завещание; но операция прошла удачно — художник остался жив. В 1905 году Серов вышел из состава Академии художеств, президентом которой был великий князь Владимир Александрович. Серов продолжает писать заказные портреты; берёт за каждый не менее тысячи рублей. Целый ряд портретов деятелей искусства вновь были представлены на выставках, организованных С. Дягилевым. В 1908 году родилась дочь Наташа. Семья переехала на новую квартиру в Ваганьковском переулке, ставшей для художника последней. В 1911 году по предложению Дягилева написал эскиз занавеса для балета « Шехерезада».
Заключение не прошло бесследно для здоровья Саввы Мамонтова, в первую очередь, эти испытания сказались на психике Саввы Ивановича и здоровье жены. Во время его ареста Шаляпин покинул его труппу и перешёл в Императорский театр, где ему предложили на две тысячи больше. Вслед за Шаляпиным ушёл и Коровин. Певица Любатович не пожелала разговаривать со своим благодетелем, как только он оказался в тюрьме. Из друзей остались лишь Поленов, Васнецов и Серов. Станиславский и Мейерхольд советовались с Саввой и приглашали его участвовать в работе студии. Мечтал познакомиться с ним и Максим Горький.
Савва Мамонтов со всем смирился, после смерти сына Андрея в 1891 году, любимой дочери Веры в 1907 он всё больше пытался уйти в мистику. После смерти жены и сына Сергея в 1915 году умирают Антокольский, Врубель. Скончался и Валентин Серов 22 ноября (5 декабря) 1911 года в Москве от приступа стенокардии.
На старости лет неугомонный Савва Иванович становится всё более одиноким. Но и разорившийся Мамонтов до самой смерти продолжал помогать талантливым людям. Напоследок судьба сжалилась над ним. В 1907 году его навестила младшая сестра Любатович с подругой – молодой учительницей из Торжка Женей Решетиловой. Смеясь, они сравнивали седого внушительного Савву в артистической бархатной куртке с Леонардо. Восемь лет Женя писала ему письма, а после смерти Елизаветы Григорьевны в 1908 году с согласия детей Савва позвал Женю к себе.
Всё остаётся людям!
На старости лет Савве Ивановичу сложно адекватно воспринимать объективную реальность. Все чаще он уходит в мир грёз и иллюзий. На старости лет в 58 лет после столь тяжких праведных трудов на его долю выпали серьезные удары судьбы: тюремное заключение, смерть дочери и сына, предательство тех, кому помогал столь долго и безвозмездно, суд и разорение.
Он никого не узнаёт, не сознаёт события, происходящие в стране. Рядом с ним лишь верная жена и помощница Евгения Решетилова. Он никого не узнаёт, ни единственную оставшуюся дочь Александру, ни Татьяну Любатович, которая приезжает извиниться. Постепенно мягко и безмятежно Савва Иванович проваливается в небытие.
Он умер 6 апреля 1918 года в возрасте 76 лет. Похороны Мамонтова были на редкость скромные, его похоронили в Абрамцевской часовне. Лишь на сороковой день в Художественном театре многие выдающиеся люди говорили о позитивном значении этой человеческой вулканической глыбы для всего народа, о его огромном влиянии для развития истинно русского искусства. Всю свою жизнь Савва Иванович старался не столько ради себя, сколько ради своего народа, ради культурного просвещения народа.
Его труды и заслуги оценят ещё при его жизни. В годы первой мировой войны исключительно благодаря столь необходимой в трудное военное время Северной Архангельской дороге будет основан важный порт Романов-на-Мурмане (Мурманск). Тогда же в газете через 16 лет после всех судебных разбирательств «Русское слово» будет опубликована статья В.М. Дорошенко «Русский человек».
«Два колодца, в которые очень долго плевали, пригодились. Интересно, что и Донецкой, и Архангельской дорогой мы обязаны одному и тому же человеку. «Мечтателю» и «Затейнику», которому очень много в своё время доставалось за ту и за другую «бесполезные» дороги – С.И. Мамонтову. … Это тот самый Мамонтов, которого разорили, которого держали в «Каменщиках», которого судили. Оправдали … И как с благодарностью не вспомнить сейчас «Мечтателя», «Затейника», «московского Медичи», «упрямого» старика С.И. Мамонтова. Он помог Родине в трудный год. Есть пословица у нас: кого люблю, того и бью. Должно быть, мы очень «любим» наших выдающихся людей. Потому что бьём мы их без всякого милосердия».