(Новелла)
Не знаю, почему так получилось, но я с детства был неравнодушен к часам. Было безумно интересно, почему они тикают, почему не останавливаются, как они устроены там, внутри. Несколько будильников и ходиков стали жертвами этой моей любознательности. Но не совсем зря: я вскоре научился разбирать и собирать часы и даже ремонтировать неисправные. Починил все часы, которые я раньше разобрал или испортил. И так увлёкся этим занятием, что стал брать в ремонт неисправные часы у знакомых. Получалось это у меня настолько успешно, что поползли слухи о моих необычных способностях, даже своего рода слава…
Было мне тогда 13 лет. Война только закончилась, людям жилось тяжело, но иногда мне всё-таки платили гонорар за мои труды в основном натурой – кто фруктами, кто яйцами. Но это было для меня не главным. Я трепетно полюбил часы, и мне доставляло огромную радость общение с этими чудесными механизмами, самими настоящими машинами времени.
* * *
Зашла к нам как-то соседка тётя Евгения, положила на стол несколько чурчхел1) и повела с мамой обычный женский разговор о житье-бытье. Женщина она была замкнутая, малообщительная, поэтому мама даже удивилась её визиту.
– Как мальчик учится – неожиданно спросила соседка, в упор глядя на меня. – Увлечение часами не мешает ему в школе?
– Нет, учится нормально – ответила мама. – А что?
– Соня дорогая! Говорят, он любые часы починить может. Пусть посмотрит мои часы, ты же знаешь, как они мне дороги: это единственное, что осталось от родителей.
Великолепные настенные часы тёти Евгении знали все соседи, звон их был слышен на всю улицу. Во время войны ей предлагали за них мешок муки – огромное богатство по тем временам – но она отказалась: семейная реликвия для неё была дороже хлеба насущного.
Но нет ничего вечного, однажды знаменитые часы остановились. Каких только мастеров ни приглашала тётя Евгения, но часы упорно не хотели работать. Осталась последняя надежда – самый известный часовщик города, который в связи с преклонным возрастом ремонтом занимался уже мало. Но, учитывая его опыт и знания, был назначен надсмотрщиком главных часов города на площади Свободы. Саша-часовщик – все знали его так, и это словосочетание стало его и именем, и отчеством, и фамилией.
С большим трудом уговорила тётя Евгения Сашу-часовщика посмотреть её часы. Старый мастер тяжело поднялся на крыльцо, посидел, отдышался, попросил воды. Потом открыл крышку часов, легко подтолкнул маятник и стал слушать так, как лечащий врач слушает сердце больного. Долго он слушал неровный, угасающий ритм маятника, покачивая головой и, наконец, сказал:
– Я знаю что болит у твоих часов (так и сказал – «болит»), но я уже стар и мои глаза и руки не смогут их исправить. С этими словами он, не попрощавшись, ушёл. Вот после этого и пришла к нам соседка, тётя Евгения.
– Очень прошу, Соня, пусть посмотрит. А вдруг?!.
Мама не очень охотно, но всё-таки не без гордости за меня, согласилась. Двое мужчин перенесли часы к нам в квартиру. Отец повесил их на стену под мой рост, чтобы мне было удобно наблюдать за механизмом.
Прошли две недели. Я плохо спал, устал, схватил двойку в школе. Но всё-таки я нашёл неисправность, устранил её (было очень сложно!) и часы заработали, пошли, забили своим могучим, мелодичным боем. Я был счастлив!
После этого часы стали для меня не просто увлечением, а чем-то вроде друзей, одушевлённых существ, говорящих со мной на своём особом языке. Я был счастлив, потому что стал понимать этот дивный язык.
* * *
Это было давно. Позже я увлёкся фотографией, радиотехникой, музыкой и часы вроде отошли на второй план. Хотя я с удовольствием вспоминаю иногда о своём давнем увлечении.
Естественно, в моём доме часам всегда отводится самое почётное место. Есть часы обычные – будильник, есть не совсем обычные – говорящие и кукарекающие. Есть механические, есть электронные. Но главным членом часового семейства у меня является Кукуша. Да, да! Это собственное имя моих любимых часов с кукушкой, с которыми я не расстаюсь вот уже 35 лет. Кукуша – полноправный член семьи и выполняет свои обязанности в прямом смысле точно и своевременно.
* * *
Несколько лет тому назад я познакомился с удивительным человеком, народным художником России Николаем Павловичем Христолюбовым. Он – статный, красивый как кинозвезда, седовласый профессор Суриковской академии, одного из лучших художественных институтов мира, приехал в Подольск на открытие персональной выставки моей супруги, Ларисы Давыдовой, его бывшей ученицы. Мы сразу понравились друг другу, и он пригласил нас с женой к себе на дачу, в Поленово. В этом сказочном месте долгими летними вечерами мы с удовольствием слушали увлекательные рассказы Мастера о его выставках в разных странах мира. Особенно он любил рассказывать о выставках в Италии и о знакомстве с великим скульптором современности Джакомо Манцу.
И я рассказывал гостеприимным хозяевам о Грузии, пел грузинские песни. Пели мы и с супругой наши любимые песни Булата Окуджавы.
В один из таких вечеров Николай Павлович рассказал о своём недавно умершем друге, который незадолго до смерти подарил ему старинные настенные часы.
– Это не просто часы, это – самое настоящее произведение искусства, –восхищённо говорил он. – Но, к сожалению, их при перевозке повредили. Нужен хороший мастер, чтобы их починить. В конце концов, это мой долг перед памятью друга. Но сейчас нет ни таких часов, ни, тем более, таких мастеров.
Этот эпизод я вскоре забыл: был занят тогда другими делами – снимал на фото и видео Поленово, Оку, Николая Павловича и всю семью Христолюбовых…
Через несколько месяцев Николай Павлович скоропостижно скончался. Он до последней минуты работал, писал без отдыха, писал вдохновенно и с присущим ему мастерством. Но, видно, тяжёлая болезнь давно подтачивала его здоровье. Поэтому в последних его работах подтекстом чувствуются страдания больного человека.
Большая дружная семья осиротела. Хотелось хоть чем-нибудь помочь родным Николая Павловича в этом горе. Из отснятого видеоматериала мы с женой смонтировали небольшой фильм и подарили семье мастера.
Во время работы над фильмом я вспомнил о часах Николая Павловича и решил заняться ими, для чего привёз их к себе домой. Точную дату изготовления часов установить мне не удалось, но помню, Николай Павлович говорил, что часам около ста лет и что они сделаны в Швейцарии. Видно было, что механизм не раз побывал в ремонте, но сейчас часы были в плачевном состоянии. Потрудиться с ними пришлось очень серьёзно. После того, как они заработали, я ещё месяц наблюдал за ними, настраивал ход и великолепный бой, который постепенно набирал силу. Резонируя, дрожали стёкла от могучего звона.
Моя Кукуша вдруг стала отставать. За долгие годы работы никогда не было такого. Казалось, даже голос стал каким-то жалобным. Я понял, что ослабил внимание к ней и решил исправить положение. Каждый день, поднимая гири Кукуши, я напоминал о любви к ней и она вроде успокоилась. И даже показалось, что они очень дружно перекликаются – Кукуша и Гость.
Но однажды, вернувшись домой, увидел, что маятник моей любимицы висит неподвижно, а сама кукушка, высунувшись из своего окошечка, беспомощно застыла в жалкой позе. А часы-пришельцы отбивали время ещё красивее и громче. Прямо какая-то мистика: часы остановились от зависти или ревности? Скорее всего, это было простой случайностью, но первое впечатление было именно таким.
Я остановил старинные часы, бережно их упаковал и отвёз в мастерскую Николая Павловича Христолюбова. Всё это время часы исправно работают и отсчитывают уже время детей и внуков замечательного художника и человека.
А моя Кукуша больше не останавливается.
Ку-ку! Ку-ку!
Время остановить невозможно.