Учились мы с ним полгода в первом классе, а потом он исчез. Звали его Коля Окунев – худенький, бледный с большими темными глазами. Тихий, болел часто, учился плохо. Жили они с матерью очень бедно – даже по тем послевоенным годам. Их убогое жильё, а обитали они в землянке, находилось недалеко от моего пути в школу, поэтому я был «в курсе».
И вот зимой он исчез надолго. Дней через десять наш учитель — зная, что мне по дороге, — попросил зайти к ним и выяснить в чем дело. На обратном пути из школы сделал небольшой крюк и подошёл к землянке.
Это было начало февраля — время мягких метелей — и вчерашняя снежная круговерть подсыпала много снега. Я уже издали увидел, что к землянке нет тропинки. Девственная поверхность. Был бы март, тогда шальной кот в поисках любви мог бы наследить, а так все чисто.
Для пущей убедительности подошёл ближе. Входную дверь землянки уже сняли – видимо, какой-то рачительный хозяин подсуетился для своего сарая – и две полоски толстой резины, исполняющие ранее функции петель, бессмысленно торчали из косяка двери, показывая с ошеломляющей простотой и точностью, что жизнь в этом месте закончилась.
Казалось бы, что тут такого – ну уехали мать с сыном туда, где им будет лучше, но на самом деле за этим скрывалась весьма незаурядная история, которую потом обсуждали взрослые, и мы в классе сложили её из обрывков их разговоров.
За пять лет до описываемых событий в один базарный день случайно пересеклись траектории двух женщин. Общее в них было, пожалуй, то, что обоим под тридцать, а может чуть моложе – тогда женщины быстро старели. Назовем их Приёмная и Родная. Приёмная смотрелась вполне благополучно, несла кошёлку с продуктами, где виднелись банки консервов, что по тем временам считалось роскошью. Родная, наоборот, выглядела изможденной, бедно одетой и за руку вела мальчика годика два - того самого Колю. Он и тогда был худенький, бледный, и те же большие глаза, которые долго не отпускали того, кто нечаянно заглянет в них.
Вот так они не отпустили Приёмную, которая на свою беду посмотрела в эти глаза:
— Какой хороший мальчик! – воскликнула она и остановилась.
Родная охотно тормознулась — непонятно вообще, что она делала на базаре без единой копейки в кармане; скорее всего, это безысходность жизни погнала её к людям, — и также охотно вступила в разговор:
— Хороший … Чем его кормить? Хлеб не ест, на молоко нет денег. Ему уже два года, а я все кормлю его грудью. Видишь, кожа и кости. Муж ушёл к солдатке, ему нравится, когда у жены много всего … Что делать дальше, ума не приложу … Хоть кричи ...
Приёмная, вдруг неожиданно для себя, сказала:
— А ты отдай его мне! — и дальше экспромтом из неё полилось:
— У нас с мужем нет детей, может быть, возьмём чужого и Бог нам даст своих.
— Отдай … Смотри, какой он слабенький, не дай Бог, заболеет, а сколько сейчас маленьких умирает, ты же знаешь.
— Да и на себя посмотри … Если с тобой что-то случится, то куда ему – только в сиротский дом. А у меня, тьфу-тьфу, все хорошо, муж неплохо зарабатывает, не пьёт …
— Мальчику будет хорошо, у соседки коза, на козьем молочке он сразу поднимется, нальётся …
Много ещё чего говорила Приёмная: и что Родная отдохнёт, поправится, станет привлекательной, муж возвратится и будут ещё дети, при этом настойчиво совала Родной кошёлку и свёрнутые трубочкой деньги:
— Возьми, поешь хоть раз досыта, разве так можно.
Потом Приёмная выхватила у проходящего мимо торговца сладостями красного и синего петушка, бросив ему мелочь, и со словами «возьми-возьми » втолкнула их в обе ручонки Коли.
Всё это время Родная молча смотрела на сына и что творилось в её голове неизвестно. В какой-то момент она наклонилась к нему, поцеловала в лоб и ровным без всякого выражения голосом сказала:
— Пойдёшь с тётей … — и уже для себя добавила:
— Так будет лучше … Для всех...
После чего взяла кошёлку, деньги и решительно, не оглядываясь, пошла прочь. Коля без всяких эмоций продолжал попеременно сосать то синего, то красного петушка.
Так закончился первый акт нашей драмы.
Дальше все оказалось так, как говорила Приёмная: Коле было у них хорошо, он поправился, забыл свою мать и считал родной Приёмную. Только вот детей у неё своих не появилось.
Но хорошая жизнь продолжалась всего несколько лет. Потом как злым чёрным крылом задело Приёмную: вначале погиб муж – завалило на шахте, дальше надо было деньги на прожитие и она пустила в свой домик квартирантов, которые вскоре по пьянке сожгли его. Приёмная оказалась в отчаянном положении – ни средств для существования, ни жилья. Сердобольные соседи приютили их на первое время, а затем они же вырыли рядом со сгоревшим домом широкую канаву и устроили над ней подобие крыши, покрыв её сверху тем, что осталось от дома. В этой землянке жила Приёмная с Колей и летом, и зимой. Отапливались печкой буржуйкой, уголь и дрова собирали возле шахты.
Из этой землянки Коля пошёл в школу.
В то время как жизнь Приёмной безнадёжно сваливалась в бездонный колодец нищеты, у Родной маятник судьбы качнулся в положительную сторону. Наши родители толком не знали цепь событий, которая привела Родную к новой благополучной жизни – она жила далече на другой шахте, — но суть в том, что по уровню жизни Родная и Приёмная просто поменялись местами. Иногда такое случается.
Родная никогда не забывала своего сына и теперь, когда не надо было бороться за каждую минутку своего существования, она решила хоть одним глазком взглянуть на свою кровиночку.
Родная нашла Колю.
Если бы Коля жил хорошо, то, возможно, она смирила бы свои материнские чувства. Но когда она увидела бледного, недоедающего сына в сырой землянке, материнское сердце сжалось и превратилось в ноющий комок.
Родная стала приходить чуть ли не каждый день, приносить продукты, вещи для Коли, пыталась приучить к себе сына. Однако Приёмная с отчаянием человека, у которого отнимают последнее, просто вцепилась в Колю: настраивала его против матери, учила плохим словам, которые он потом говорил Родной, и убегал от неё.
Помню, как сокрушалась моя мать:
— Разве можно учить ребенка говорить такие слова родной матери. Она ведь отдала сына во его спасение.
Ситуация разрешилась просто — как это часто бывает в жизни. Приёмная с Колей неожиданно исчезли и больше никто их не видел в нашей округе. Видимо, уехали далеко. Тогда было очень легко затеряться.
Не хватило Приёмной любви, чтобы отдать Колю.