Я стоял на замерзшем бетонном полу перрона в ожидании электрички, которая увезет меня домой. Морозное январское утро обжигало лицо. Перрон был пустой и безлюдный, освещаемый тусклой, мегающий лампочкой фонаря. Было холодно, и ноги начинали замерзать. Я принялся ходить взад и вперед, пытаясь согреться. Впрочем, как и всегда, ничего не менялось в моей жизни. День за днем все одно и тоже: работа, завод, поезд, пирон. Не то, что в детстве, в детстве все было интереснее, как-то загадочнее, сказочнее, что ли... когда мне было лет 11, мы прыгали с пацанами по гаражам, как прыгают все дети в этом возросте. Кто дальше, кто ловчее.
В один из летних вечеров все пацаны разбежались по домам, кто сам, кого загнали родители, а моя мама тем днем уехала на дачу, и я мог гулять, гулять до её возвращения, а возвращалась она только в одиннадцатом часу. Я не хотел пропускать такой момент, но прыгать по гаражам было неинтересно, и я решил прошариться за ними в надежде найти свинцовую решетку и расплавить её. Да и вообще за гаражами всегда валялось много всякого. Уже темнело, когда я нашел пару свинцовых решеток. И мой взгляд упал на небрежно разбросанные керамические плитки. Плитки были явно старыми, на них были выбиты абсолютно неизвестные мне символы. Я засунул решетки между гаражами и взял одну из табличек в руки. Было абсолютно ничего не понятно, но я моментально прочувствовал, что это что-то очень важное. Плиток было всего двенадцать. Я нашел старый пакет, сложил в него эти плитки и поспешил домой. Мать должна была уже скоро вернуться, а мне надо было их еще спрятать, а то опять начнется «Вечно ты всякую грязь домой тащишь».
Я постучал в дверь, прислушиваясь, нет ли матушки, и открыл дверь своим ключом. Дома никого не было. Я быстро скинул кеды и побежал в свою комнату, чтобы на свету лучше разглядеть таблички. Но я так ничего и не понял. Несколько дней еще пытался разгадать их, но так ничего и вышло. Тогда я сложил их обратно в пакет и забросил под кровать. Несколько раз я хотел рассказать о них пацанам, показать таблички, может, чем помогут друзья, но так и не решился. Что-то меня остановило, я решил, что это не стоит того, засмеют, еще скажут, что ерунду несу.
Так и забыл я про плитки, пока спустя шесть лет не приехал к своим родителям в гости. К тому моменту я уже жил в другом небольшом городе, учился в училище.
- Марк, разбери, пожалуйста, свой старый хлам в комнате. А то я все выброшу. - Она всегда так говорила, когда хотела, чтобы я побыстрее убрался в своей комнате, но никогда ничего не выбрасывала, в крайних случаях просто прятала на некоторое время. И это время было одним из самых интересных, так как после возвращения в школу моя жизнь превращалась в увлекательное расследования, я перерывал всю квартиру вверх дном, в поисках своих игрушек, касет или шнура от магнитофона.
-А зачем? Пусть все остается как есть... - я не понимал, зачем ей это надо
-Папа хочет там мастерскую сделать... - мой отец вечно что то делал из дерева, вырезал, пилил. Всякие табуретки, скворечники, наличники. Это можно было назвать «Зоновской привычкой». Мама увидела мое недовольное лицо, и понимающе пожала плечами. Мол, «Что поделать, ты его знаешь». Я ничего не ответил и пошел в свою комнату предаваться воспоминаниям.
В ней все было точно так же, как и год назад, как я отсюда съехал. Я подошел к столу и начал перебирать старые диски с играми. Помню, мама каким-то невообразимым для меня образом смогла достать с работы списанный компьютер. Он был старым, это был один из самых счастливых моментов детства - когда я пришел со школы, а он стоит на моем письменном столе. Мои постеры из журналов, все здесь напоминало о моем детстве, которое кончилось в шестнадцать лет, когда я сел на электричку и поехал поступать.
Я взял у матери несколько больших мусорных пакетов, чтобы скидывать туда хлам, который надо выбросить, и то, что мне еще может когда-нибудь понадобиться, чтобы потом унести это в кладовку. Когда я уже все разобрал, я вспомнил о таинственных табличках и пулей нырнул под кровать. Они были на месте. Я достал их из того самого старого пакета, который я нашел за гаражами и снова разложил на полу, как в детстве, но по-прежнему было ничего не понятно. По абсолютно не понятным мне причинам, я решил взять их с собой. Может быть, в надежде дома разгадать их.
Я вынес старый хлам на помойку, там были мои старые стихи, очерки, тетрадки с так и незаконченными рассказами, романами... Нужным я посчитал немногое: компьютер, несколько дисков с любимыми играми и музыкой. Зачем-то закинул в пакет с нужными вещами полную пачку белого мела. И ряд еще по сути ненужных вещей, которые были для меня очень дороги как память.
Уже дома, в съемном доме в Сасово, я снова разложил эти таблички и принялся разглядывать их. В детстве я мог что-то не заметить. Надписи на них были клинописью, по краям был золотистый орнамент. Поняв, что сам я это не расшифрую, я направился в библиотеку в поисках книг, которые мне могли помочь в этом деле. Несколько недель единственным моим занятием было чтение и попытки разгадать текст. Благо, было лето, и ходить на пары было не нужно. У меня пропал интерес абсолютно ко всему, кроме этих чертовых табличек. Я перестал даже есть и курить траву, которой у меня было в достаточном количестве. Но мне было неинтересно. Я хотел только одного: понять! Понять, что значат эти надписи. Несколько раз я падал духом, думая, что это все ерунда, детские сказки. Пока не наткнулся на книги Тамплиеров. Из них я узнал многое, не только про таблички и клинопись, но и том что грядет новая эра! Которая наступит уже очень скоро и все изменится! Но главное было то, что надписи на табличках наконец то сложились в СЛОВА!
«Вольные каменщики России приветствуют тебя в числе братьев! Уважай традиции ордена, За проебы, спрос по понятиям. Носи жупан из воловьей кожи, головной убор из неё же, без штанов для борьбы и бега, не примут в великую ложу! Три белые полосы, как три степени посвящение, уверовавшие, да постигнут истинную суть вещей!»
Я прочел эту надпись еще раз, а потом еще раз и еще, я перечитывал этот текст снова и снова. Я чувствовал единство, я чувствовал свою причастность к чему-то великому, к чему-то, что невозможно описать обычными словами.
Прошли годы. Сложно сказать, что что-то в моей жизни изменилось кардинально. Я работал на стройке каменщиком, ложил кирпич. Женился, купили с женой машину, родили сына. Ему еще одиннадцать лет было на тот момент, когда один из моих старых знакомых позвал меня на свой день рождения. Я давно его не видел, но все же тридцать пять лет, юбилей как ни как. Мы собрались с женой и сыном, купили в магазине у дома бутылку армянского коньяка, палку дорогой колбасы и отправились в гости. Жил он недалеко, буквально в 2-х остановках от нас. Есть такая теория, что человек рождается и умирает в радиусе не больше 10-ти километров. В подростковом возрасте эта статистика меня коробила, но сейчас уже я смирился и мне казалось, что это даже хорошо.
Хозяин встретил нас гостеприимно. Обнял мою жену пожал мне руку «Сколько лет, сколько зим, старик?!», зачем-то потрепал моего сына по голове со словами «Ух, подрос малец!». Мы вручили подарки, разулись. Я последним пошел в ванную вымыть руки и был потрясен. Вся его ванная комната, была выложена точно такими же плитками, как у меня. Вернее, у меня их было всего 12, и они лежали в шкафу, а у него они были на стене, плитки были уже затертые, местами были отколоты уголки но я непроизвольно читал текст:
«Вольные каменщики России приветствуют тебя в числе братьев! Уважай традиции ордена, За проебы, спрос по понятиям. Носи жупан из воловьей кожи, головной убор из неё же, без гштанов для борьбы и бега, не примут в великую ложу! Три белые полосы, как три степени посвещения, уверовавшие, да постигнут истинную суть вещей!»
Каким-то невообразимым образом я поскользнулся на небольшой лужице воды и полетел на пол. На шум в ванную забежал именинник.
-Не ушибся дружище, проходи а комнату, сейчас картошка совсем остынет — ну что мне было ему сказать? Ничего. Мы сидели за столом, все о чем то говорили, а я смотрел на потолок вокруг люстры. Он был выложен мозаикой уробарос. В свете советской люстры змея пожирала сама себя.