Хоть одному повезло на курсе: Олега Березина пригласили технологом на небольшой заводик. Остальные ребята после защиты не знали, куда пристроиться: работы по специальности не было. На проводах попросили Олега оглядеться на новом месте –– авось да еще будет кто-нибудь нужен?
–– Один только звук –– высшее образование. Пока доберешься до инженера, в грузчиках наработаешься.
–– Могут взять в менеджеры, таскаться по магазинам.
Олег был рад и не рад фортуне. Не рад потому, что завод находился в Светлоозерске, и значит, с Тошей будут видеться редко.
–– Ты только окончи свой пед, и поженимся. Тебе на работу устроиться легче: если не в школу, так в детский садик возьмут. Ну, за удачу, Тоша? –– он поднял стопку.
Она промолчала.
–– Ну, что ты молчишь? Не в Москву же я еду.
–– Останься, не надо разлуки.
«Разлуки, разлуки...», –– Олег смотрел в окошко вагона, и было так грустно, как будто и в правду ехал за тысячу верст. Он видел Тошу то хрупкой девочкой первого курса, то видел ее в больнице –– со спекшимися губами, с мелкими зубками полуоткрытого рта, то видел себя, как шел за вагоном поезда, увозящего Тошу на юг...
С первых же дней знакомства он понял, что будет ответственен за нее. Круглая сирота, Тоша жила у старшего брата, училась старательно, зная, что только сама сможет помочь себе в жизни. Часто бывая в доме Олега, видела, что до богатства там далеко, и если он заводил разговор о свадьбе, то говорила: «Лучше сходить в ресторан, отметить с друзьями».
В Светлоозерске приняли его хорошо. Дали квартиру –– промозглую, но Олег лишь рукой махнул: для ночевок сойдёт. Дни проводил на заводе, порой оставаясь до позднего вечера. Не все понимал на первых порах, и мастера с большим стажем и опытом помогали. Только директор вел себя странно. В институте, когда приезжал выбрать будущего технолога, он колобком катался от декана к завкафедрой, пухлые щеки смеялись, глаза излучали тепло, –– теперь его щеки обвисли, глаза въедались в рабочих и мастеров:
–– Почему двери не закрываете? Воры кругом, а у вас все настежь! Ждете, чтобы полцеха вывезли?
–– Но в прошлый раз вы сказали: «Двери должны быть открытыми, незачем прятаться от меня».
–– Когда это было? Год, полтора назад?
Люди молчали.
–– И без того у вас не работа, а льгота! Мы, значит, стараемся, сохраняем старые кадры, даже гробы вам бесплатно, а вы, значит, лишь бы смену закончить?
Олег пребывал в прострации. Какие гробы? Откуда воры, если охрана на территории и проходных? Он уже проклинал себя, что согласился работать в Светлоозерске. Мало, что унижают, так город совсем не город –– вода, как в Венеции, только в гондолах плавать; а ведь надеялся встать тут на ноги, снять квартиру и привезти Тошу.
По субботам он мчался к Тоше. Однако с каждым приездом встречи стали прохладней, –– у Тоши завелась подруга с алмазной каплей в ноздре, –– черненькая, вертлявая, которую Олег возненавидел с первого раза. Он не любил хвастливых людей, а эта Жанна повествовала, какой превосходный дом у ее родителей, как часто бывают они за границей и как прекрасно в Шотландии и Ирландии с их древними замками и океаном. Нельзя было не чувствовать собственной приниженности, слушая похвальбу, поднималось раздражение, хотелось сказать: хвастай в своей среде, а здесь не до Шотландий, здесь на поездку Тоше на юг, чтобы смогла подлечиться, деньги едва нашли.
–– Отшей ты ее! –– умолял он Тошу.
–– Да зачем? –– не понимала она. –– У Жанны богатые родичи, и, кстати, очень простые люди. Видишь вот, новый костюм, новые туфли на мне. Я не просила.
–– Но ты же не глупая, чтобы поверить в их бескорыстность. Тоша, это как в секте: искусно насилуют волю того, кто туда попадает.
–– Лучше ходить в вытертых джинсах?
Стройная, очень красивая девушка, она одевалась скромно, в то время как однокурсницы кичились друг перед другом нарядами. Кое-кто заимел богатого «папика», что считалось большой удачей.
В один из приездов Олег чуть ни в горло вцепился Жанне:
–– Еще раз увижу тебя рядом с Тошей, убью! –– И всей пятернёй прижал ее мордочку так, что Жанна затылком стукнулась в стену.
Надо было бросать Светлоозерск. Но как вдруг подашь заявление на увольнение? Скажут, тебя пригласили, поверили, а ты вот последний подлец! Хотя подлецом был директор. Мастеров высочайшего уровня не ставил ни в грош, не платил месяцами зарплату, зная, что возраст почтенный и специальности редкие. Но только и сам был рабом: приезжали хозяева, жившие где-то в столице, и он перед ними ползал на брюхе.
В конце января заявилась комиссия: хозяева заподозрили махинации с прибылью. Двое мужчин и женщина рыскали по цехам, кричали, особенно женщина, плоская, страшная, с вывернутыми губами. Рабочие и мастера низко сгибались, когда она подходила к ним. У Олега кипело внутри: «Кикимора чертова!»
Она заглянула в его в кабинет, увидела чертежи на столе, взвилась:
–– Технолог! Порядка не знаете! От таких беспорядков страдает все производство! Уберите немедленно!
Он уже был на той степени взвода, когда теряют соображение.
–– Что тебе, бл..., мешает?!!
Женщина остолбенела. И завизжала, махая руками:
–– Марш! Сию же минуту марш! Марш, марш!..
Директор отвел её в сторону, приниженно объясняя, что технологов нет, а парень толковый. Она поубавила пыл. Олег в это время, пытаясь унять колотившую дрожь, писал заявление.
–– Ну, что вы, зачем? Минутная вспышка, со всяким бывает, –– перепугался директор, когда он подал ему листок.
–– Да нет, позвольте, я не могу оставаться. Достойную женщину обозвал... Нет, не могу.
Тут и она снизошла:
–– Вы молодой, горячий, я вам прощаю.
–– Нет, нет, –– уперся Олег. –– Я сам никогда не прощу себе!
Начинал разгораться скандал, но Олег уже все решил: сейчас он уходит ––и навсегда.
На взвинченных нервах ехал домой; самым больным было то, как стояли перед «кикиморой» высококлассные мастера, стояли, согнув свои старые спины. Олег, отвернувшись, смотрел в окно, и набегали слезы.
Дома узнал, что Тоша сошлась с лысеньким «папиком» и что этот «папик» не кто иной, как дедушка Жанны.
–– Ты же погубишь себя! –– орал вне себя по мобильнику. –– Зачем продаешься, зачем? Тряпки понадобились? Заграница и рестораны? Он выжмет тебя и выкинет!
Пик-пик-пик-пик-пик...
Олег очень долго не мог опомниться.
Через два года, встретившись с Тошей на улице, не сразу узнал ее: красивые длинные волосы были острижены, она похудела и вовсе не выглядела счастливой. Остановиться, спросить, как жизнь? Было и так понятно. Он поздоровался и прошел мимо.