Все знают сказки и легенды о вампирах, кикиморах, Эль Кукуях, Крампусах и прочей злой и не очень нечистой братии. Но мало кто задумывается о том, существуют ли они сейчас в век скептиков, безудержного развития науки и техники. Люди уже не боятся того, что в лесу их может поджидать темновласые лесавки, своим пением уводящие путников все дальше в чащу, а за проказами девушек следит слегка устало могущественный хозяин Леший. В наши дни люди в лесу боятся одного... Потерять связь с внешним миром – отключиться от Паутины и оказаться один на один с живой природой. В Вальпургиеву ночь люди больше не стремятся оградить себя и своих близких от напастей и вредительства лезущих отовсюду чертей. На Ивана Купалу и Русалочью неделю перестал люд страшиться приближаться к воде, бережно относиться к ней – теперь в полях жгутся костры и несется развеселая гульба, пугающая нежных мавок и разгоняя хороводы блудичек. Не чтим мы больше хозяина дома Брауни, вспоминая косматого лишь когда что-то потеряем.
А что, если духи, которым поклонялись мы когда-то, среди нас? Живут такой же жизнью, не прячась под гниющими корягами, за полуразвалившимися печками и в зарастающих тиной и рогозом водоемах? Как понять, что вон тот, например, стоящий у дверей вагона метро молодой человек, с бледной кожей не просто фанат компьютерных игр и ненавистник света солнечного, а один из помощников Водяного. Или та девушка, что так отчаянно рассматривает себя со всех сторон в зеркале и пытается заглянуть за спину, не мавка, у которой неискореним страх быть раскрытой. А вон, парень с очаровательной улыбкой в строгом темном костюме, не по погоде закрытом – может статься, что он потомок Сынов Дракона. Бабой Ягой может оказаться та красивая леди, что является владелицей небольшого салончика красоты в центре города, а в соседнем с ним банке трудится в поте лица своего бледного Кащей. Кажется мне иногда, что одного из таких божеств я встретил однажды и пропал, попав к нему в плен, отдав душу.
Ее черные волосы и грациозные, исполненные какой-то неприкрытой чувственности и порывистости руки – вся эта бесноватая натура, похожая скорее на порыв ветра с ледника, чем на обывателя. Слова Ее пронзают тысячами иголками снежинок, вызывая дрожь по телу, но не ознобную, а как от погружения в раскаленную лаву. Глаза, светящиеся иной раз расплавленным янтарем, обращенные к тебе и по крупицам вытравливающие душу из бренного тела. И с каждой минутой все больше ты понимаешь, что чуть презренная улыбка красиво очерченных губ все шире становится, а душа твоя трофейная погружается в плен этой снежной бури. Не выбраться, не спрятаться и богиня твоя тебя не отпустит... Да и не хочешь ты – пригреться бы, прижаться губами бы к холодным рукам, унизанным кольцами и браслетами, внимать смеху тихому, звучащему со всех сторон и из ниоткуда.
Тотемом ставя для себя Ее, ты самой сутью своей, кровью и мыслями, возвращаешься к предкам: туда, где капища и битвы кровопролитные; туда, где волки по следу, словно псами верными; туда, в края, где бури снежные заметали остовы кораблей вражеских, а славная Регинлейв, спустившись с коня, бережно поднимает павшего; туда, к подножью гор, где обитала Дева Снежная.
Видя, как ступает Она по снегам так невесомо, что даже ни звука, ни шороха из-под стоп ее не доносится, ты весь обращаешься в вечного спутника Ее в нескончаемой и вековой охоте – стынет кровь в жилах, а речь человеческая уступает место волчьей песне, возносящей молитвы богине снега, холода и льда.