Полвека прошло с того дня. В школе маленькой финской деревни был праздник. Ребята работали на пришкольном участке, сажали сосны, и теперь самым старательным вручали значки «Серебряный топорик». Вручили значок и одиннадцатилетнему Рейно Колконену. И он до сих пор помнит удивительное это ощущение: хорошо поработал, и любящие его люди заметили это, порадовались за него. И вся Финляндия была удивительной сказкой для мальчика в его не по-детски трудной жизни.
А начало было светлое. Как рассказывает Рейно, в их деревне под Гатчиной жили представители древней малочисленной национальности – инкери, с языком, близким к финскому. У Колконенов было трое детей. Рейно – младший, с 1932 года. Во время войны район оказался в оккупации. Отец погиб на фронте, мать, видимо, впала в депрессию и покончила с собой, утопилась. Ребят немцы забрали в лагерь перемещенных лиц, который располагался в торфяных болотах на берегу Балтийского моря, у Гданьска. Рейно был здесь, может быть, самым младшим. Взрослые работали на торфозаготовках, а дети обязаны были убирать лагерную территорию. Кормили их раз в сутки овощной баландой, которую трудно было назвать даже супом.
Старшая сестра Люди пропала в первые же дни. Братья Лео и Рейно старались держаться вместе, ели все, что можно было найти, стойко переносили кулаки охранников. И уже забывали, что можно было играть, радоваться, учиться. Так прошли год и восемь месяцев.
Но однажды в Гданьск прибыл корабль под названием «Суоми». Это был посланец финского общества Красного Креста. Собрали триста «финно-язычных» ребятишек – эстонцев, инкери, мари, удмуртов, карелов – и погрузили на этот волшебный корабль. Он был, действительно, волшебным, потому что детей одели в чистую одежду, накормили, окружили заботой. Сказка продолжалась в Финляндии. Ребят разобрали финские семьи. Лео и Рейно оказались по соседству. Особенно повезло Рейно. Халле и Хилье Линдхольм полюбили его. Рейно оттаивал в их семье.
Вместе с Халле он ездил в лес. И отец, бывало, доставал откуда-то прихваченные морозом бутерброды с салом и говорил: «Это тебе Дед Мороз прислал». Он учил мальчика работать с мотопилой, в коровнике, в поле. И какая это была веселая, добрая работа! Осенью Рейно отвели в школу. За год он сумел закончить два класса – был сообразителен, усидчив и язык неплохо знал. Ходил в школу вместе со своей названой сестрой – одногодкой Евой. Вернее, бегал, толкая перед собой легкие финские санки с девочкой. А в школе он иногда пел песню «Три танкиста» - единственное, что унес с собой из концлагеря. В доме у него была отдельная комната. Тогда он просто радовался необычным переменам, но еще не знал, что эти полтора года останутся самыми счастливыми на всю его жизнь.
Сказка закончилась быстро слишком. В декабре 1944 года явились в округу люди с погонами НКВД, действовавшие также под эгидой Красного Креста. Потребовали вернуть детей на родину, непонятно объясняя, что это нужно для обмена военнопленных. В истории этой много темных страниц, будущее, надеюсь, разъяснит запутанное.
Со слезами Линдхольмы собрали мальчика в дорогу, снабдили припасами, одеждой, подарками.
- В том месте, где поезд замедлит ход, прыгайте под откос и возвращайтесь домой, - посоветовали напоследок.
Не прыгнули тогда Лео и Рейно. То ли испугались, то ли память о родине влекла. В общем, вернулись они опять в концлагерь, а точнее, в детприемник, в Выборге, где снова были и колючая проволока, и охрана, и голод, и побои. Потом их распределили по детским домам. Лео и Рейно попали в Тутаев.
- Обижали нас жутко, - с содроганием вспоминает Рейно.
Издевательства, побои, скудная еда – все в полной мере выпало мальчишкам. Финляндия стала страной нереальных воспоминаний. У братьев отобрали все сувениры, запретили разговаривать по-фински и писать письма в Финляндию. Да и в паспорте впоследствии имя Рейно легко переделали в Рейно Михайловича Колконина.
Рейно окончил третий класс, дальше учился уже в вечерней школе, одновременно - в ФЗО. Стал арматурщиком-бетонщиком. В армии, в стройбате, был шофером. Вернувшись в Ярославль, работал в гараже моторного завода. Водил тяжелые машины, доставлял на стройки песок, гравий, кирпич. Возил туда, где возводились новые дома, а сам с семьей и родителями жены жил в комнатушке площадью 123 кв. метров. Вшестером.
Потом он переедет в 18-метровую комнату, а однокомнатную квартиру получит всего десяток лет назад, после того как отработает определенный срок на сооружении заводского спорткомплекса «Лазурный».
Где-то в середине семидесятых у Рейно возникло неодолимое желание связаться с Финляндией, как бы удостовериться, что был же у него этот странный, почти нереальный период в жизни.
Ему ответила Ева. «Ты прибыл к нам из нацистского концлагеря в июне 1943 года, когда мои родители усыновили тебя Ты проживал у нас как мой брат и ходил со мной в народную школу. В начале 1945 года ты вернулся на родину. Мы искали документы о твоем пребывании у нас в архивах у властей, но, к сожалению, нужных документов не нашли. Зато у нас есть два документа о тебе: твой школьный табель успеваемости I – III класса с 1943- 1944 года и письмо председателя коммунальной комиссии о тебе».
Тогда документы не очень интересовали Рейно. Ему дороже были рассказы о доме, о ремонте коровника, о здоровье родителей, о семье Евы. А она писала, что что в доме сейчас семь комнат, сауна, центральное отопление. Так что, если Рейно с семьей приедет сюда в гости, у него будут все удобства. У них уже 20 коров, есть автомашина, правда, работы хватает на всех, но в отпуск они собираются в Южную Европу.
Фотографии, фотографии…
Славный коттедж на ухоженной площадке, большие окна, комнаты с хорошей мебелью, телевизором, телефоном, знакомые лица. За добрыми строчками неясным сожалением сквозила печаль: вот если бы он тогда выпрыгнул из поезда и остался в Туулосе!
Дела в Ярославле складывались совсем не так хорошо. Плохо было с братом. Детдомовец, он соблазнился легкой добычей, попался на воровстве, был осужден и попал в лагерь. Вернулся оттуда сломленным, с тяжелой формой туберкулеза, скоро умер. Дочка Елена названа в честь бабушки Хелены. А в Финляндию Рейно так и не попал. Заволокитил дела «серый дом». Где уж было шоферу преодолеть все полосы препятствий, которые перед ним возвели!
Похоже, что препятствия не перестают вставать на его пути. Когда было принято решение об увеличении пенсий людям, в детстве находившимся в концентрационных лагерях, он снова обратился в Туулос. Быстро пришел ответ и два документа: ксерокопии его школьного дневника и свидетельство Евы, ее двух братьев, нотариуса и лендсмана о том, что прибыл он туда из концентрационного лагеря Гданьска, записан в регистрационной книге прихода Туулос, жил в семье Линдхольмов.
Есть еще у Рейно справка из Тутаевского детского дома о том, что прибыл он туда в 1945 году, а выбыл через три года. Надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы перекинуть мостик в далекое трагическое прошлое.
А что с серебряным топориком? Красивый значок затерялся где-то в детдомовской суете, но в памяти остался тот давний день. И, наверное, еще растут в Туулосе сосны, посаженные юным узником концлагеря.
Северный край, 20 мая 1993