Бабушки под Есениным окном собирались каждый вечер.
Как Есеня уроки сделает, полдник проглотит, они уже и подходят, одна за одной. На лавочке рассаживаются, за разговоры принимаются. Это разминка.
Есеня, значит, прыг! – в сандалии свои и на улицу.
А они ему местечко уже припасли; лавка-то длинная да широкая!
И давай: «Гур-гур-гур! Гур-гур-гур!» Пока говорят, Есеня всё терпит. Потом, вроде, одна замолчит. Другая замолчит. Третья притихнет. Есеня – тут как тут!
– А что, бабушки? Сегодня петь не будете?
А они уж рады-радёхоньки.
– Как не будем? Матрёна! Запевай-ко!
И как затянут...
Есеня тоже. Подпевает, что знает. Много песен он уже знал. А уж как любил-то он эти посиделки! Больше всего сокрушался, что у него своей-то бабушки нет.
Редкие прохожие не останавливались, чтобы послушать.
А уж свои-то, из трёх окрестных домов, с балконов да их окошек высовывались.
Нравилось.
Но не всем, правда.
Были во дворе такие вредные мальчишки, что бабушкам за глаза насмешки чинили.
Есеня-то с ними через это и не водился.
А тут совсем казус вышел.
Однажды вот так выходит Есенька из своего подъезда, а тут уж целая ватага собралась. У Володьки большого из красного дома велосипед, да у Сашки рыжего. Вот мальчишки по очереди-то и катаются. Какие побольше ростом, у Володьки велосипед просят, какие поменьше – у Сашки.
Да Сашка-то самый вредный оказался. Просто так велосипеда не дает, а ты вот заслужи! Ну что будешь делать...
И вот, говорит Сашка одному, Сеньке:
– Вот скажешь, что бабки эти дурацкие расцыганились, да орут, как белуги – тогда дам велосипед.
Каков подлец?
Знает ведь, что Сенькина бабушка тоже там, на лавке сидит.
А тут как раз Есеня идёт.
– Не смей, – говорит, – Сенька! А ты, дурья твоя рыжая башка! Чего моих бабушек обижаешь? – Сашке, значит.
Сашка – ну хохотать. Он и ростом побольше Есени, и пузатее. Колышется над ним, как студень.
– Да какие они твои! Все во дворе знают, что у тебя ни одной бабушки нету, а тут – твои!
И смотрит на Есеню насмешливо сверху.
Тут Есеня малиноветь стал. Кулаки сжал, затрясся весь и давай расти!
Рос, рос – и вдруг стал большим малиновым крокодилом. Пасть разинул – и давай щёлкать. Кому штаны порвал, кого укусил.
Потом ещё пошире пасть разинул – так оба велосипеда вмиг и проглотил!
Потом уж только сменил гнев на милость – снова мальчиком сделался.
На следующий день Есеня, как обычно, сидел с любимыми бабушками на лавке.
Вечер обещал быть долгим, интересным.
Небо над тремя домами окрасилось сразу в несколько цветов. Солнце висело невысоко, раздумывая, сесть ли, остаться ли послушать пение старушечьего хора.
Бабушки с удовольствием и с некоторым удивлением взирали на местных мальчишек, которые суетились вокруг. Кто тащил вчетвером стол, кто вазочки с печеньем. Малыш Бориска из пятой квартиры нёс, усердно пыхтя, трёхлитровую банку варенья.
Фыркая и отдуваясь, раскочегаривали чуть поодаль самовар Сашка да Володька, да потирали время от времени укушенные места.
Поглядывали и на Есеню – может, отвернётся. Ну, это чтобы сбежать.
Но Есеня уже заприметил их заговорщические взгляды.
Широко открыв рот, он несколько раз клацнул зубами и погрозил в их сторону пальцем.
Самовар раскочегаривался.
Декабрь 2015