Плененное сердце. Глава II

   

   Солнце сияющим диском все выше поднималось над пустынным горизонтом, редкие облака лениво проплывали в лазурном поднебесье, напоминая одиноких путешественников. Каталина всей грудью вдохнула свежий утренний воздух, наполненный сладкими ароматами цветов в сочетании с сочными пряными травами. Слабый ветерок колыхал кроны пышных многовековых деревьев, меж которых устроились птицы, привычно выводя нежные трели, повсюду порхали разноцветные бабочки, грациозно исполняя сложные менуэты, а пчелы, неустанно трудясь, перелетали с цветка на цветок, собирая живительный нектар и пыльцу. Уже скоро наступит нестерпимая жара, вокруг снова все станет безжизненным и каким-то пустым. От южного раскаленного зноя их спасает лишь легкий морской бриз, приносимый с побережья, да голубые кипарисы, отбрасывающие длинные тени на большой просторный дом, перестроенный когда-то из средневековой крепости, и где сейчас можно было укрыться от палящих лучей полуденного солнца. 
          
   - Почему ты грустишь?

   Каталина разом встрепенулась, отсеивая от себя унылые мысли, так некстати посетившие ее.   
 
   Рядом с ней поравнялся молодой человек с открытым приветливым взглядом и белозубой улыбкой на загорелом  лице:

   - Я пришел по приглашению сеньора Педро. Отец болен, поэтому он остался дома.
 
   Каталина сочувственно посмотрела на Марсело, своего старинного друга детства, с которым когда-то карабкалась по могучим раскидистым дубам в поместье Перес, получая многочисленные синяки и ссадины, что-то тщетно искала на пыльном чердаке заброшенного деревенского дома, а во дворе поместья дона Фелипе де Вилья частенько играла с забавными щеночками. И в нестерпимо удушливые дни они с Марсело, как и все их сверстники, беззаботно резвились в близлежащей, мелководной речушке, считая себя самыми счастливыми детьми на свете. Она вздохнула, вспоминая былые времена.
      
   - Как себя чувствует дон Фелипе?   
 
   - Неважно, - молодой человек отбросил со лба светлую прядь волос и скорбно поджал тонкие губы, - я думаю, ему недолго осталось.

   Каталина приостановилась, накрывая руку Марсело своей прохладной ладонью:

   - Я хочу навестить его.

   Марсело смутился от волнующего прикосновения тонких пальчиков. Сегодня предмет его тайных грез напоминала ему нежнейшую утреннюю розу. Такую дивную и прекрасную, что, едва заметив ее в толпе разодетых в тяжелые шелка, парчу и тончайшие кружева сластолюбцев, жадно пожирающих ее глазами, сам едва не потерял дар речи, не осознавая до конца, мимолетное видение предстало перед его помутневшим от летней духоты взором или это все явь. Но мгновенно очнувшись, он активно заработал локтями, пытаясь нагнать ее, такую ускользающую и далекую, как мираж в пустыне, попутно отпихивая тучного господина, норовящего уцепить ослепительную красавицу за локоть. Более всего на свете Марсело хотел остаться с Каталиной наедине и раскрыть свои чувства, поведать ей о том, как сильно любит, как желает насладиться ее трепетным дыханием на своей груди, зарывшись лицом в золотистое облако волос и утопая в аромате ее гибкого стройного тела. Но он не осмеливался признаться в тайне, которую много лет носил в себе, страшась возможного отказа.
    
   Вот и сейчас он только перевел дыхание и хрипло проронил:   
   
   - Отец будет рад тебя повидать.

   Тут процессия ускорила шаг. Каталина вытянула шею и увидела, как прочные дубовые двери фамильной часовни широко распахнулись навстречу пришедшим и молодые прислужники, подавая условные знаки, любезно приглашали гостей войти внутрь. Гости, стремясь оказаться среди тех, кто станет свидетелем венчального обряда, обставленного с пышным торжеством, ринулись занимать свободные места, ведь маленькая старинная часовня не могла вместить в себя всех желающих. Внутрь смогли попасть только самые именитые из приглашенных.
   
   В часовни было прохладно. Каталина вдохнула полной грудью сладковатый запах ладана, наслаждаясь тем умиротворением, который находил на нее всякий раз в стенах Божьего дома, мысленно поблагодарила Всевышнего за все блага, что даровал ей, и на мгновение прикрыла глаза, понимая, что пребывать в состоянии безмятежности по понятным причинам ей долго не придется. Вскоре рядом с ней очутился незнакомый мужчина крепкого телосложения и примерно одного с ней роста. Он был щегольски одет в белоснежную рубашку из тонкого полотна с пышными кружевными манжетами и такими же кружевными оборками спереди, где сверкала, слепя глаза, ярко-желтая брошь с довольно крупным топазом. Поверх канареечно-желтого жакета на мужчине был камзол едко-травянистого оттенка с золотым шитьем по краям и драгоценными камнями вместо пуговиц. Образ заканчивали короткие штаны, зауженные к колену, также ядовито-зеленого цвета с вышивкой из золотых нитей, белые гольфы и начищенные до блеска туфли.
    
   По-видимому, в своем броском экстравагантном одеянии, напоминающим тропическую птицу, мужчина считал себя неотразимым, потому что, едва поравнявшись с Каталиной, которую бесцеремонно оттеснили от Марсело, и она оказалась зажатой между женщиной почтенных лет и этим незнакомым франтом, он неожиданно прошептал ей на ухо елейно-слащавым голосом:   
 
   - О, сеньорита, вы прелестны! Ваши очаровательные губки так и манят к поцелуям.

   Каталину крайне возмутили слова незнакомца и та вульгарная манера, которую он позволял себе в отношении незнакомой ему девушки. 

   - Стыдитесь, сеньор, - она упрекнула его, не удостаивая взглядом, - вы находитесь в доме Божьем. Здесь недостойно вести подобных речей.

   - Прошу прощенья, сеньорита, - поспешил извиниться незнакомец, меняя тон на более светский. – Вы так очаровательны, что буквально сразили меня своей красотой, и я немного забылся. 
 
   - Извинения приняты, - чуть благосклоннее отозвалась Каталина, не обращая ровным счетом никакого внимания на соседа и всецело поглощенная тем, что происходило в это время у алтаря.
   
   Отец Пио, невысокий седовласый падре с удивительно живым, цепким взглядом, в блистающем роскошью облачении возвел руки кверху, требуя от присутствующих тишины, и едва голоса стихли, он монотонно начал:

   - Господи, помилуй…

   …После вознесения даров последовал обряд причащения. Всю службу, пока священник читал псалмы и зычным голосом, совсем не соответствующим его кроткой невзрачной наружности, произносил слова молитвы, жених и невеста, низко опустив головы и сложив скрещенные руки перед собой, неподвижно стояли на коленях, словно застывшие каменные статуи. 

   По завершении короткой службы состоялась церемония венчания. Двадцатипятилетний граф д’Альварес, высокий, темноволосый кастилец с обычно надменным выражением на гордом бесстрастном лице, сейчас же ангельски покорно, с неприкрытой нежностью и обожанием взирал на свою миниатюрную невесту, благоговейно произнося священную клятву и повторяя за церковнослужителем каждое слово:

   - Я - Диего Сантос, беру тебя, Элена Паулина Анна-Мария, в жены, чтобы с этого дня быть вместе. Я обещаю любить тебя во веки веков, быть тебе и нашим детям справедливым господином, верным мужем, в богатстве и бедности, чтить и уважать тебя, смеяться и плакать вместе с тобой, лелеять тебя всю нашу жизнь до самой смерти.

   - Я - Элена Паулина Анна-Мария, беру тебя, Диего Сантос, в законные мужья, чтобы с этого дня быть вместе. Я обещаю любить тебя во веки веков, поддерживать во всех твоих начинаниях, чтить и уважать тебя, любить наших детей, быть тебе верной женой и союзницей, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, - вторила нежным голоском невеста.

   - Сейчас я спрошу тебя, Диего Сантос де Руес граф д’Альварес, - важным тоном обратился отец Пио к жениху, - согласен ли ты, чтобы Элена Паулина Анна-Мария в девичестве Перес де Гарсия стала твоей женой?

   - Я согласен, - без тени промедления ответил граф. Его черные, глубоко посаженные глаза, неотрывно смотрели на Элену. В них светилось такое искреннее и большое чувство, что у Каталины непроизвольно защемило сердце. А сможет ли она когда-нибудь полюбить также страстно и беззаветно?

   - Теперь скажи ты, Элена Паулина Анна-Мария, Перес де Гарсия, - повернулся священник к невесте, у которой от волнения выступили на глаза слезы, - согласна ли ты взять в мужья Диего Сантоса де Руес графа д’Альварес?

   - Да, - тонким голоском пролепетала девятнадцатилетняя девушка, - я согласна.

   - Тогда, Диего, - громко произнес седовласый священник, чтобы слышали все, кто находился в часовни, - возьми это освященное кольцо, символ вашей любви и верности, и надень своей невесте на палец.

   Один из прислужников поднес Диего красную бархатную подушечку, на которой покоился сверкающий перстень, фамильная драгоценность графов д’Альварес, восьмигранный рубин глубокого вишневого цвета, оправленный в золотой ободок в форме цветка с россыпью крошечных бриллиантов. Великолепный рубин таинственно переливался в свете множества свечей, неизменно притягивая к себе восхищенные взгляды присутствующих. Граф протянул руку своей прекрасной избраннице и бережно надел обручальное кольцо на ее безымянный пальчик.

   - Теперь, дети мои, - священник снова обратился к молодым, - поставьте свои подписи в приходской книге. 

   Когда Элена и Диего аккуратным росчерком пера торопливо поставили свои подписи там, где указал церковнослужитель, то же самое предложили сделать и их свидетелям. От жениха вышел сухощавый молодой человек в военном обмундировании с острыми, угловатыми чертами лица и цепким, ястребиным взглядом. Резким и быстрым взмахом пера, как будто он взводил мушкет на строевой подготовке, свидетель от жениха расписался в брачном акте, и пружинистой походкой вернулся на свое место, ритмично позвякивая серебряными шпорами. Следом подошла Каталина и рядом с подписью бравого офицера, которого звали Жозе Аурелио де Каррильо граф Арана из Кастилии, написала свое имя.    

   После этого священник произнес молитву во славу Иисуса Христа, Матери Божьей и Святого Духа, а по ее окончании молодые вторили за отцом Пио:

   - Аминь.

   Наступил кульминационный момент. Приглашенные гости разом поддались вперед, чтобы засвидетельствовать самую значительную часть венчального обряда.

   - Властью, данной мне Господом нашим Иисусом Христом и служителями Божьими здесь, на земле, Святой Церковью, объявляю вас мужем и женой. Отныне ничто не сможет разлучить вас до самой вашей смерти. Аминь, – торжественно закончил свадебную церемонию отец Пио. – Диего, можешь поцеловать Элену.

   Тонкие черные усики над верхней губой графа невольно дернулись в волнительном порыве, и невеста почти упала в объятья жениха.

   Теперь Элена стала графиней д’Альварес.