Последнее лето
Поезд резко затормозил, как будто кто-то нажал стопкран. С полок платцкарта попадали сумки, корзинки с овощами и авоськи с картошкой. Одна из них упала прямо на спящего парня с головой накрытого одеялом.
– Что случилось? Уже приехали? Это Лиственное? – последовал ряд вопросов.
Но никто не реагировал на него. Все переминались, ожидая хоть каких-нибудь действий. Кто-то собирал свои поклажи и укладывал их на место, кто-то просто смотрел в окно, в надежде увидеть хоть какие-нибудь объяснения. На их лицах была написано тоже самое:
– Что случилось? Где мы?
Парень быстро вскочил с нижней полки и в своих бежевых шортах и зелёной майке побрел к тамбуру, в ожидании, что гальюны открыты, но он ошибался, дверь не открывалась.
– Твою мать, у меня сейчас из ушей потечёт! Вот козлы то, мало того, что разбудили, так ещё и сортиры закрыты. Двери вагонов естественно тоже! Что ж, придется между вагонами, только бы некто не увидел.
Он прошел в промежуток и начал своё дело, затем вернулся обратно в тамбур. Двери поезда на этот раз были чуть приоткрыты. Он услышал разговор проводницы с машинистом.
– Не знаю, что и делать поезд дальше не пойдёт. На путях провал. Хорошо, что успел затормозить, а то бы улетели к чёртовой матери. По крайней мере, спас не одну жизнь, да и свою в придачу…
Парень насторожился и вернулся на своё место. Семейная чета напротив, стала раскладывать утренний завтрак: вареные яйца, колбасу, фрукты, женщина достала термос, и по вагону стал разноситься запах растворимого кофе.
У парня, по имени Эдик, был в распоряжении только бутерброд с сыром и бутылка с минералкой. Он посмотрел на свои электронные часы со встроенный компасом.
– Половина девятого. На место я должен был приехать через полчаса. Ну, пускай стоим минут двадцать или меньше. Средняя скорость поезда километров сорок. Так что до моего селения всего лишь около тридцати километров.
Он натянул джинсы и зашнуровал кроссовки. Уставился в окно и принялся жевать свой завтрак.
Вокруг был непроходимый лес, только железная дорога, как тропа вела к населенным пунктам.
Через некоторое время в вагон зашла проводница.
– Поезд дальше не пойдёт. На железнодорожных путях провал.
– Какой провал? Что вообще происходит?
– Видимо из-за сильных морозов этой зимой в насыпи образовалась ледяная пробка, которая впоследствии растаяла. Вода ушла и оставила пустоту, в которую и провалились рельсы. Хорошо ещё, что наш опытный машинист заметил это и резко затормозил, а то бы отправились все к чертям. Да, через тридцать минут поезд пойдёт обратно.
– Как обратно?
– А вы что, думаете, что он перелетит через дыру и последует дальше.
Парень задумался.
– Да, прямо как Алиса в зазеркалье. Ну да ладно. Если обратно, то это опять часа четыре сквозь леса назад до какой-то там деревни, а тут всего-то километров тридцать. Дойду часа за три и как раз поспею к бабкиному обеду…
Так он и сделал, собрал свои поклажи в сумку, запил бутерброд минералкой и воспользовавшись тем, что двери вагона открыты спрыгнул на землю. Он быстро зашагал вдоль цепочки передвижного мегаполиса и иногда посматривал в его окна. Вагон № 8 – старик вдумчиво смотрит куда-то вдаль и попивает свой чай. Вагон № 7 – девушка переодевает ночную рубашку и, заметив его, быстро задёргивает занавеску.
Вагон № 6 – ничего, видимо ещё спят. Вагон № 5, 4 – всё по-прежнему. Вагон № 3 – девчонка лет пяти показала ему язык. Вагон № 2 – вагон – ресторан – молодая официантка собирает с пола разбитую посуду. Локоматив – машинист с помощником играют в карты.
Провал был через двадцать метров. Парень подошёл к нему и посмотрел вниз – пустота, которая была заполнена грунтовыми водами, напоминающая колодец.
– Метров двадцать в глубину! Ей богу. Не уже ли она могла образоваться от таяния почвы.
Эдуард ускорил шаг. Через минуту он оглянулся и увидел огни стоящего поезда.
– Думаю, что через часа три буду на месте.
Он зашагал по шпалам вдаль и стал вспоминать своё...
Мысли внезапно прервал силуэт человека. Это была девушка, которая сидела на рельсах.
– Эй, послушай, ты вообще откуда?
– С поезда.
– А почему его до сих пор нет?
– Его и не будет, думаю долго!
– Рельсы провалились под землю, так что…
– Чёрт, отсюда никогда не выберешься. А ты вообще-то куда шлёпаешь?
– Да здесь недалеко, Лиственное.
–Чёрт, ну нечего не поделаешь, придётся шлёпать обратно.
Парень понял, что девушка как раз оттуда.
Оба они зашагали по рельсам в одном направлении. Она молча шла, не задавая вопросов около часа. Они шли довольно быстро. По пути его смущали лишь мёртвые кроты, которые через определённое расстояние лежали на путях. Потом они остановились.
– Давай свернём на просёлочную дорогу. Авось нас кто-нибудь и подберёт! Не шлёпать же около четырёх часов пешком.
Парень согласился. Тем более, что уже почти двух часовая прогулка вызвала у него явное чувство голода, а тем бутербродом, который он сжевал в поезде явно сыт не будешь.
Так они вышли на дорогу. На удивление быстро нашли попутную машину и вскоре уже тряслись в кабине грузовика. Шофёр попался неразговорчивый. Он всю дорогу молчал и, как казалось им, был чем-то рассержен. На них он не обращал внимания и на все попытки заговорить с ним, упорно отмалчивался. И только в самом конце пути, услышав, что попутчики едут в Лиственное, внимательно посмотрел на них, отвлекшись на минуту от дороги. При этом машину основательно тряхнуло.
– В Лиственное, да? – На его лице появилась гримаса насмешливого сострадания. – Зря вы это затеяли
На последующий вопрос Эдуарда, что же там такое, шофёр хмыкнул, покосился на него и почему-то смущённо промолвил:
– Комаров больно много.
Машина съехала с разбитого тракта и поехала лесом. Ветки берез то и дело ударяли по кабине, отдавая пассажирам дождевой влагой, и Эдуард поспешно закрыл окно.
Вдруг лес расступился, и показалась деревня.
– Вот оно, Лиственное – сказал шофёр и, притормозив, повернулся к пассажирам, рассчитывая на небольшую плату.
Но у студента, да и у девушки финансы прямым образом не располагали, и они поспешно выпрыгнули и кабины. Водитель дал по газам, и машина скрылась из виду, оставив облако дорожной пыли.
– Послушай, ты же из этой деревни. Что такого странного там твориться?
– Девушка вздохнула и, посмотрев в его голубые глаза, ответила:
– Тебе же сказали, комаров много. Пошли, а то скоро гроза грянет.
И действительно небо внезапно потемнело, и подул теплый июньский ветер. Сельцо, которое предстало перед глаза Эдуарда, словно сошло с идиллического пейзажа девятнадцатого века. Столетние липы и тополя обрамляли десятка три беленых хат, крытых чуть ли не соломой. На сердце Эдуарда начало становиться печально и тревожно. Причиной была абсолютная тишина, стоящая вокруг. Не слышалось привычных звуков деревенской жизни: кудахтанья кур, мычания скотины, собачьего лая.
Тут, перед тропинкой к последнему дому их пути разошлись. Девушка пошла в сторону картофельной гряды, а он немного проводив её взглядом, побрёл по заросшей куриной слепотой тропинке к крайнему дому. Начал накрапывать дождь. Он дошёл до дома и увидел, что в огороде старуха полола картошку.
– Привет баба Мань!
Она подняла голову и, прищурившись, посмотрела на него.
– Привет внучёк, как доехал-то?
Далее последовало приветствие, и они прошли в дом.
Внутри избы было очень чисто, но как-то сумрачно. Передний угол занимал киот с иконами, теплился синий огонёк лампадки. Они вошли в комнату поменьше. У стены, завешенной ярким ковриком, на которой черкес целился из ружья в тигра, стояла большая никелированная городская кровать. На подоконнике краснели горшки с геранью, мерно тикали ходики на стене. Эдуард оказался в деревне впервые в своей жизни, и первое его впечатление – это дискомфорт и неуверенность. И причина этого дискомфорта была ему неведома. Но комнатка, в которой ему предстояло жить, настолько понравилась, что он повеселел.
– Сейчас, я самовар поставлю. Чай пить будем.
Пока закипал самовар, парень достал из своей сумки пакет, а потом они пили чай, Эдуард угощал бабушку всякими сладостями из города.
– Зря ты сюда приехал. Твориться что-то здесь невообразимое последнее время. У нас две недели назад на ровном месте церковь под землю ушла. Да ещё и сухое время настало, за последние два месяца только первый дождик и полил. Мёртвые кроты повсюду, просто жуть. Видимо, какая-то аномалия!
– Ну что ж видимо конец света наступает – зевая, буркнул Эдуард.
Бабка звонко рассмеялась. Быстро стемнело. И на Эдуарда навалилась такая усталость, что он едва добрался до никелированной кровати и завалился спать. Сонное сознание успело зафиксировать яркий свет луны, пробирающийся сквозь заросли герани на окне, и тонкий комариный писк.
Он проснулся около трёх часов ночи. Оказалось, что дом довольно старый. Он скрипел и вздыхал, потревоженные мыши попискивали за обоями.
– И я собирался провести здесь две недели… Ну нет уж эта ночь должна стать последней, которую я проведу здесь!
Сам он не имел склонности к отдыху на лоне природы. Он вышел во двор и облокотившись на старую расхлябанную калитку, закурил, глядя на звёздное небо, медленно окрашивающий верхушки берез на опушке серебристыми оттенками. Лес начинался прямо у дома... и места просто удивительно красивые. На какой-то миг Эдуард почувствовал сожаление.
Он собирался уехать утром сразу после завтрака.
Утром, когда он проснулся, стало внезапно тихо. Солнечный свет заливал комнату. На улице пискнула какая-то птаха. Эдуард потянулся и встал с постели. Старухи не было…
– Куда же она пропала? Как сквозь землю провалилась! – подумал он и внезапно замолчал.
Он быстро умылся из старинного медного умывальника, пошарил по полкам съестное и обнаружил краюху хлеба да крынку молока.
– Кажется съестное – подумал он и, спешно перекусив, отправился прочь отсюда обратно к дороге.
Эта деревушка находилась за 320 километров от Москвы.
– И зачем меня занесло в такую глушь? – подумал он спотыкаясь о дорожные ухабы.
Мимо него пробегали засаженные полоски лука, моркови, укропа. Сама деревушка совсем обезлюдела. Оказалось, что здесь остался всего десяток жилых домов - большинство стояли заколоченными весь год. Еще лет десять - и она окончательно растворится в густом лесу, который и так уже подобрался к самым домам, словно ему не терпелось поскорее поглотить деревню...
Эдуард лениво стряхнул сигаретный пепел на куст сирени, росший у забора. Как назло не было ни одной попутки, и он свернул в лес. В лесу было прохладно, ночная роса только начинала высыхать. Погода стояла самая что ни на есть грибная - ливни ночью, жара днём. Солнце давно встало, и лес наполнился неумолчным звоном. И эту музыку леса, которую обычный человек очень скоро перестает замечать и воспринимает как звуковой фон, Эдуард мог читать, как по нотам, мог разложить ее на отдельные партии, как опытный дирижер - партии инструментов оркестра.
Ему нравилось некоторое время прислушиваться, выбирать. Затем он вставал и осторожно продвигался в том направлении, откуда раздавался выслеженный им звук... Тихий стрекот маленького серенького кузнечика настолько же отличался от пронзительной, требовательной трели зеленой саранчи, как свирель - от трубы-геликона.
Насекомые всегда завораживали Эдуарда. Школьником он мечтал стать энтомологом. Но судьба распорядилась иначе - он, фактически, начал посвящать свою жизнь изобретению все новых способов их убийства.
Самый распространенный, древний и приспособленный биологический вид (какой-нибудь обычнейший вредитель вроде тли или паутинного клещика дает по 15-20 поколений за лето - дай им волю, они покрыли бы собой земной шар за считанные недели). Единственный, кто уцелеет после глобальной катастрофы. Насекомые превосходили человека во многом. И они всегда восхищали Эдуарда - своей красотой, своей выносливостью. Своим умом.
Примерно в девять утра Эдуард выкурил еще одну сигарету. В половине десятого он понял, что заблудился.
Дорога... только что она была здесь. Эдуард немного умел ориентироваться по солнцу, но не строил иллюзий по поводу своих способностей и потому старался не отходить от нее. Но вот, несколько неверных шагов - и она исчезла, просто исчезла. Растворилась среди деревьев, которые обступили Эдуарда, словно негостеприимные хозяева - незваного гостя. И все же поначалу он старался не паниковать.
– Нужно вернуться по своим следам, - подумал Эдуард, – Я не мог отойти так далеко от дороги. Она должна быть где-то рядом.
Он принялся вспомнить, где было солнце, когда он заходил в лес.
– Кажется, справа. Значит, теперь, чтобы вернуться, он должен следить за тем, чтобы оно все время было слева.
Эдик повернулся и пошел в выбранном направлении - довольно быстрым шагом, уже не отвлекаясь ни на что. Минут через двадцать он остановился. Он плохо запоминал лес - это же не город, черт побери, деревья везде одинаковые - но этот выгоревший сосняк он бы точно запомнил. И еще этот огромная полувысохшая ель с расщепленной верхушкой... Здесь он не был.
Только сейчас он заметил, что задыхается. Как он мог сбиться с пути?!
Почему-то только сейчас ему пришло в голову покричать, в лесу должны быть грибники. Но ему ответило только эхо.
Солнце между тем совсем поднялось, и в лесу становилось душно.
Эдуард был городским человеком до мозга костей, и мысль о том, что он заблудился в лесу, во враждебной среде, где нет ни такси, ни дорожных указателей... черт - даже нет сотового телефона. – Ну почему он не догадался взять его с собой на всякий случай? – наполняла его страхом, как он ни старался противостоять ему.
– В какую бы сторону я ни пошел, в конце концов, я должен выйти на дорогу, - успокаивал себя Роман, - или к трансформаторному столбу. А по проводам можно выйти к железной дороге. Чертов лес только кажется дремучим... Не может быть, чтобы я, в конце концов, не вышел куда-нибудь! Но где, например, лесничьи тропинки, по которым вывозят лес? Почему их нет?
Лес действительно выглядел каким-то слишком уж безлюдным...
Он решительно принялся пробираться через заросли папоротника, стараясь не думать о том, что будет, если он так и не выйдет к дороге. Но он не мог отогнать мысль, что утратил план действий и теперь просто бесцельно блуждает – возможно, уходя все дальше от жилых мест.
Эдуард пробовал кричать через равные промежутки времени, но уже без особой надежды. Положение его было незавидным, и он знал это. Никто не будет его искать; в институте заметят его исчезновение не раньше, чем через три месяца, когда у него закончатся каникулы и начнутся коллоквиумы.
– Как мог я так заблудиться? - в очередной раз удивленно подумал Эдуард. - И где?! Заблудился в трех соснах", - сказал он громко, надеясь, что звук собственного голоса успокоит его. Но, отраженный от равнодушного зеленого купола, его голос прозвучал слабо и испуганно.
Когда солнце начало клониться на восток и птичьи голоса стали умолкать, парень вынужден был признать, что перспектива провести ночь в лесу более чем реальна.
Вздрагивая от каждого шороха и иногда погружаясь в мучительную полудрему, он кое-как пережил эту ночь. Она выдалась неожиданно прохладной, и Эдуард умудрился простудиться. Наутро болело горло, мучительно хотелось пить, желудок сводило от голода. Больше всего ему хотелось лечь на траву и просто ждать решения своей судьбы.
Когда к полудню горло совсем разболелось, Эдуард перестал звать на помощь.
Он поел немного ягод и лесных орехов, но они не могли заглушить мучительный голод. Кажется, у него поднималась температура. Из-за этого или чего-то другого, но зрение начало играть с ним дурные шутки. Перед глазами плясали черные пятна и огненные полосы. Однажды ему показалось, что он видит прямо перед собой на поляне полупрозрачный силуэт человека, окаймленный солнцем. Но когда он моргнул, видение исчезло.
Эдуард пробовал идти на запад, на восток, на север и юг, отмечая по пути свое продвижение, но каждый раз заходил в непролазную чащу. В конце концов, он забрел в болото и промочил ноги. Свою вторую ночь в лесу он провел без сна, прислушиваясь к каждому шороху, и проснулся уже совершенно больным - голова была чугунной, горло саднило. Лишь в десять утра он заставил себя идти дальше.
А около полудня Эдуард услышал человеческий голос. Это была та девушка, с которой он познакомился по дороге в деревню. Он настолько отчаялся услышать нечто подобное, что вначале просто не поверил. Последние двадцать четыре часа он порой видел и слышал вещи, которых не было... К тому же, теперь его мучил несильный, но постоянный кашель, и когда Эдуард услышал голос, он как раз закашлялся.
– Ээй! - из его горла вырвалось жалкое шипение. Он прокашлялся, и со второй попытки получилось лучше: – Эгегей!
Скорее всего, она была такой же заблудившейся, которая ничем не сможет помочь ему. Но Эдуард обезумел от одиночества – и был бы счастлив, встретить любого. Он пошёл по направлению к ней. Она повела его по направлению к сторожке. Они прошли внутрь. В маленьком помещении стоял запах гнилого дерева и сена, которым был заброшён весь пол.
– Что заблудился? Я кстати тоже. Вот проклятое место, не отпускает нас, да?
– О чём это ты? – прохрипел парень.
– Да так. Ты не видел яркие вспышки?
– Нет, солнце меня полностью ослепило.
Девушка протянула ему пластиковую бутылку с водой и кусок хлеба.
– Извини, но чем богата.
Но он был рад и этому. Парень быстро запихал хлеб в рот и запил водой. Горло немного смягчилось, и желудок перестал гудеть.
– Как ты думаешь – продолжала она – конец света наступит быстро, или мы будем долго мучиться? – довольно правдоподобно спросила она.
Парень немного смутился и усмехнувшись ответил.
– Думаю, что быстро. Знаешь как у динозавров. Сначала врежется астеройд, потом яркая вспышка, взрывная волна, взрыв и всё нас уже нет. Может через миллионы лет какие-нибудь цивилизации откапают наши кости и поставят в музее естествознания.
Она рассмеялась.
– Знаешь, а меня Викой зовут – легко произнесла она.
– А меня Эдуард.
– Я тоже приехала на каникулы в бабушке, и пока она не пропала, я жила в её доме. Я видела, как провалилась под землю церковь. Это было просто ужасно. Это видеть, просто ужасно. Зря, что у меня не было с собой мобильника с камерой. Вот бы это зрелище выложить в интернет. Земля просто взяла и поглотила её, как болото утопленника. Знаешь, не хочется просто так умирать.
Парень задумался.
– У тебя был кто-нибудь, ну секс с девушкой в смысле?
– Конечно.
– А у меня, представь себе, нет. Восемнадцать лет, уже старая дева!
Эдуард сел на сушёную подстилку и вытянул вперед ноги. Она подошла к нему села рядом и положила на его грудь свои руки. Потом прижалась к груди.
– Знаешь, моя бабка тоже пропала куда-то. Думаешь, что её больше нет в живых? Как не в живых и тех людей с поезда и города и мира. Может мы последние на этом свете, кто хоть что-то понимает? – говорил парень.
Девушка молчала. Затем она подняла голову и поцеловала его в губы. Далее последовали страстные объятия. Она сняла свою майку, обтягивающую грудь, а парень расстегнул джинсы. Когда всё закончилось, её голова лежала на его груди, а он потянулся за сигаретой.
Затем она, надев джинсы и майку обратно, выбежала из сторожки, со словами: Мне нужно. Парень снова потянулся за сигаретой. Вдруг в это мгновение последовала яркая вспышка. Она закричала, и голос её как будто, стал удаляться. Эдуард кинулся к двери, но последующий резкий удар сбил его с ног и ударил о стену. Послышался резкий звук, от которого буквально лопнули барабанные перепонки. Перед глазами у Эдуарда все потемнело. На миг он буквально провалился в небытие. Когда он пришел в себя через несколько секунд, вокруг было темно, и ему показалось, что все было сном, и он проснулся ночью в своей городской квартире. Понадобилось время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Тело, будто окаменевшее, было налито такой тяжестью, что он с трудом мог дышать. По мере того, как глаза привыкали к темноте, вокруг стали вырисовываться смутные очертания.
– Куда же... делось все остальное??!!! Вика, деревня, шофер, весь мир…Догадка была слишком ужасна - вероятно, поэтому она и не пришла к нему сразу, хотя все было так очевидно...
– Всё летит к чёртовой матери! – подумал он.
Реальность снова стала ускользать, и он, шагнув из своего убежища, полетел по черному туннелю в пустоту...