Я-дочь офицера, ч7Почему нас Сталин не встречает?
Вокзалы, вокзалы, вокзалы…
Как же много их было в моей жизни, да и сейчас они продолжают быть. Видно, уж так мне на роду написано.
Мы, я уже почти четырёхлетняя и мои родители, вновь на таком привычном Московском вокзале Горького.
Нет, мы не встречаем приезжающего на побывку из послевоенной Германии отца, как это было в течение трёх последних лет, мы уезжаем к его новому месту службы в город Ровно, на Украину.
Я привычно бегу в зал ожидания к огромной, во всю стену, картине с видом города.
- Подними меня, пожалуйста, - прошу я провожающего нас моего любимого дядю Васю, - я покажу вам, где наш дом.
Что и делаю с удовольствием, касаясь своей детской рукой почти самого дальнего уголка картины.
- Умница, ну что за умница! - хвалят меня взрослые.
Они-то прекрасно знают, что это вовсе не наш дом, а просто дом. А я, когда-то поверившая им, указавшим именно на этот небольшой дом, надолго уверилась в искренности их слов, так гордилась, что художник изобразил и наш, то есть бабушкин дом.
Полчаса ожидания - и я в поезде, впервые в жизни.
Я продолжаю открывать для себя мир. Сколько же всего в нём неповторимо интересного.
Я еду! Как это здорово! Сижу за столиком, глядя в окно, лежу на полке, на нижней, на верхней… В купе перепробовано всё, и я несмело выхожу в коридор.
Стою у окна, смотрю… Всё интересно, всё!
Подошедший ко мне отец говорит:
- Смотри, доченька, поезд сейчас делает поворот, и ты скоро сможешь из нашего 6-го вагона увидеть паровоз.
-Да, вижу, вижу! И паровоз… Кааак гудит! И вагоны… Один, два, три, четыре,– считаю я. И паровоз (а в начале пятидесятых ещё не было тепловозов) действительно гудит, выпуская облако серо-белого дыма, длинным шлейфом тянущегося за нашим поездом.
-Да ты такая маленькая и считать умеешь, - заигрывает со мной пассажирка из соседнего купе, - а стишки знаешь?
О! Женщина не знала, на что провоцировала меня!
Имея в качестве близких родственников двух педагогов в семье, практиковавшихся прежде всего на мне, просто невозможно было не стать исполнителем множества стихов и песен, в чём она очень скоро убедилась, и не только она, но и почти весь вагон, который я развлекала своим разнообразным репертуаром, а количества исполняемых номеров хватило бы до самой Москвы, где у нас была пересадка.
Впрочем, «выступала» я не бесплатно: за каждое выступление была одариваема щедрыми пассажирами разного сорта конфетами и мандаринами. Время было предновогоднее. Ах, какие же замечательные были тогда советские конфеты « Мишка косолапый», «Красная Шапочка», « Ну-ка отними!», «Белочка», «Кара- кум», «Раковые шейки» по сей день остаются эталоном вкуса и наслаждения и не только у нас, но и за рубежом.
Но как крепко мне спалось в эту ночь под боком у мамы на нижней полке, убаюканной мерным стуком колёс нашего поезда, ехавшего в Москву, сомневаюсь, что то же самое можно сказать о самой маме, приютившейся на краешке той же полки.
И снился мне Сталин, такой… - с девочкой на руках, как у бабушки на календаре.
Утром, едва – едва успев насладиться немыслимо вкусными пирожками бабушки Фроси и испить традиционного горячего чайку, услужливо предложенного нам проводницей, мы стали готовиться к выходу.
Вдруг грянула музыка: «Москва моя, страна моя, ты самая любимая!»
Поезд медленно подплывал к платформе Казанского вокзала.
Выходим на платформу. Родители мои спешат, ведь нужно ещё успеть закомпостировать билеты до Ровно, а я всё отстаю, всё гляжу по сторонам, оборачиваюсь.
- Ты что, Светлана, что ты всё смотришь по сторонам? - с недоумением спрашивает меня отец.
-А почему…? А почему нас Сталин не встречает? – почти со слезами на глазах отвечаю я ему встречным вопросом.
( Продолжение следует)