Не за высокими горами, не за синими морями, а в маленькой деревушке Осиновке жил Федор, паренёк-удалец, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Было у него много работы и только одна забота.
Семеро детишек по лавкам, мал-мала меньше, да ещё один в животе, один в полёте, да один в пролёте. Не успеет его женушка Марьюшка одного выкормить, как другой заводится.
Чисто тараканы – легко завести, трудно в люди вывести. И чтобы в каждый разинутый клювик кашки хоть ложку положить, должен был Федор на пяти работах крутиться, вертеться, а куда деться? Так они и жили, иногда тужили, музыку слушали да тюрю кушали.
С утра Федор бежал на речку Серебрянку окуньков ловить, потом в поле сено косить, потом свинке тюрю варить, потом капусту солить, потом деток кормить и уж только потом Марью любить, а куда деться? Надо.
Совсем исхудал Федор, заела его ностальгия по отрочеству, когда был вольным как птица, пока не надумал жениться. Убегал вечерами на баз, глядя, как толстеет женушка в очередной раз. По ночам все думки передумал, как из нищеты выбиться и обогатиться. Решил, что хоть и много ест сала, но своего ума мало. Надо в дорогу собираться, чужого ума набираться.
И пошел Федор в соседнюю деревушку Дубовку, где жил древний старец по имени Малахай. Не было у того старика Отечества, а потому и отчества. Космополитом себя называл. Вот люди и думали, что это Бог-батюшка им такого ученого аксакала прислал, чтобы всем ума вставлял, от бед оберегал, советы давал, ну и иногда – взаймы.
Сложил Малахай в холодильник дары деревенские от Федора. Типа, что Бог послал за будущие труды тяжкие: семечек несчитанных, гуся ощипанного, яичек лукошко, картошки немножко, теплого молока, да сыра с два кулака, огурцов кучку и месячную получку.
Включил Малахай компьютер странный-иностранный и долго искал в мировых сетях ответы, как решить Федоровы беды.
Потом на стуле трижды повернулся, водичкой газированной охолонулся, очки новомодные поправил и взор свой пророческий на Федора направил.
- Готов? – оперным тенором вопросил старец.
- В смысле? – опешил Федор. – К чему, собственно?
- Как к чему? К приговору!
- Так я вроде ничего…
- Все так потом говорят. Всё равно слушай, повторять не буду. За твою плату вложу в тебя ума палату. Пора тебе коммерцией заняться, в бизнесе приподняться.
- А, это завсегда готов. Палата – это хорошо, а то не знаю, куда восьмого дитёнка определить, в кроватку положить.
- Молчи и слушай. Завтра ночью выйдешь в поле. Будет сильный ветер. Так ты не зевай, коробочку не раскрывай, вилами все стога разгребай.
- Не понял! Это ещё с какого перепугу? Я неделю пшеницу косил, неделю носил, неделю стога слагал, да верёвками вязал. А теперь всё на ветер пустить? Не было такого с тобой договора. Я платил беде помогать, а не новые накликать.
- Молчи, валенок тупой, не гни пальцы дугой, не тряси губой, здесь смысел другой. Волну тут мне не пихай, сиди и вникай. Ветер урожай унесет, но всё булками вернет. Пора тебе магазин открывать и хлебом халявным торговать. Открывай лавку, будет детям хавка.
Фёдор сильно удивился и домой оборотился. Всё рассказал Марьюшке, ничего не скрыл. Даже карманы вывернул, чтобы она не подумала, что он грошик утаил. Стала жёнушка ночи ждать, да Федора на промысел собирать.
К ночи ветер поднялся не на шутку. Федор одолжил у соседа вилы на минутку. Вышел в поле к стогам, начал их ворошить, наказ старца вершить. Подхватил ветер колоса и унёс на небеса.
Вышли Федор с Марьюшкой поутру, стали под аркой, ждут подарков. Глянули на небо, а там облака, как свиные окорока, другие как булки, помельче, как печенье, детишкам развлеченье.
Не обманул старец, забрало небо стогами, а вернуло хлебами. Федор залез на трубу, стал булки да батоны ловить, Марьюшке в подол ложить.
Стали они теми дарами торговать, богатство наживать, деток кормить, да новых родить.
Сказка ложь, да в ней мораль, кто поверит – тот и враль.