В Древней Греции, желая показать, что тот или иной человек не достоин быть гражданином, говорили:
- Он не умеет ни читать, ни плавать.
Понятно, что это высказывание как любой афоризм выражал всеобъёмлющий смысл. Так понятие читать включало в себя не только умение разбирать надписи на мраморных надгробных плитах, но и нечто возвышенное, творческое. Плавать означало не только переплыть речку, огибающую гору, но и способность преодолеть и волны моря, и житейские невзгоды.
Частица «ни» в изречении, несмотря на свою краткость, может изменить весь его смысл. Сказать, что человек «не умеет читать и плавать» – это значит накладывать на него часто непосильную ношу. Предполагается достаточно дозволенным иметь хотя бы одно из двух – или умение читать, или умение плавать.
Так великий учёный древности Архимед при всей своей гениальности плавал только разве что в своей ванне, где он открыл закон о вытеснении жидкости погружённым в неё телом. Древнегреческий дискобол или награждённый лавровым венком олимпийский чемпион в беге на столько-то стадий вряд ли оставил нам свои философские размышления или сочинил нечто подобное Илиаде Гомера.
Но людей соответствующих в узком смысле слова обеим канонам древнегреческого изречения, то есть, умеющих читать и плавать довольно много. Но почти все они находятся, так сказать, как бы на среднем уровне. Преодолевают этот уровень даже не один на тысячу и даже не на миллион населения.
Это гении. Тот же Ньютон, Лев Толстой, Курчатов…
Но гении достигают почти недостижимого совершенства только по одному направлению: или в умении читать или плавать.
«Нельзя объять необъятное», - говаривал Козьма Прутков. Ещё есть русская поговорка: «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь».
По себе знаю: вскопаешь лопатой сотку огорода или пробежишь с десяток кругов по стадиону, после этого не лезут в голову никакие мысли.
С другой стороны, корпеешь над научной статьёй или подбираешь материал для рассказа – голова гудит от навязчивых нужных и ненужных словосочетаний, не спишь, и нет никакого желания заняться бегом, не говоря уже о примитивных телодвижениях.
Теперь о теме моих воспоминаний: как я учился читать и плавать.
Правильнее было бы мне выразиться так: как НЕ НАДО, по крайней мере, с первых шагов учиться читать и плавать.
В детстве в возрасте четырёх-пяти лет я знал все буквы. Рисовал их на бумаге, в печатном виде. Никакого понятия об алфавите и порядковом расположении букв в нём я не знал. Произносил согласные буквы так, как большинство людей в моём окружении: бэ, вэ, гэ, дэ, и так далее, то-есть, согласно названию букв в современном алфавите. Хорошо ещё, что я по-незнанию не произносил буквы по кириллице: аз, буки, веди, глаголь и т.д. Как же тогда использовать эти названия для чтения?
Буквы мне представлялись как строения ростом с этаж, сделанные из гладких досок со своими круглыми отверстиями, через которые можно пролезать и перекладинами, за которые удобно было бы цепляться руками и висеть. Так, буква «Бэ» выглядела в виде печи, на которую можно забраться по округлому основанию на широкую приступочку и сидеть на ней под верхней перекладиной, как под крышей. Буквы Мэ и Шэ были вроде ворот, через стойки которых можно пройти, а лучше было бы, если Шэ перевернуть/ так, чтобы перекладина была сверху, а между стойками ходить…
Взрослые называли меня фантазёром и всегда говорили:
- Чем заниматься выдумками, лучше бы научился читать!
Книг у нас в семье не было. Отец иногда покупал газеты, я видел в них строчки букв, но не знал, как из них складываются слова. Упражнений в чтении типа «мама мыла раму» я был лишён. Мать и отец, уроженцы одной из отдалённых деревень Тульской области проучились всего одну зиму в начальной деревенской школе, и могли только с трудом читать и писать.
На мои просьбы как же мне научиться читать, мать однажды сказала: читать надо «по складам», сразу по две буквы. Но она не смогла объяснить, что если буква звучит с хвостом "э", то на этот хвост надо не обращать внимания. Он служит только для благозвучия буквы в алфавите.
И тут случилось нечто неожиданное. Из ряда непонятного сочетания букв выявились вдруг знакомые слова. Было такое изумление, похожее на то, если впервые видишь, как из небытия на белой бумаге в фотографической ванночке медленно появляется изображение человека. Скажу больше: было ощущение чуда, которое вдруг пришло бы к прозревшему слепому от рождения человеку при виде очертаний, форм и красок окружающих предметов.
Я сначала не вдавался в смысл книжных слов - меня распирал восторг от того, что я узнал, как от сочетания прежде разрозненных букв, появилось нечто понятное.
Правда, к моей радости от появившихся перед глазами печатных слов примешивались частицы горестей: многие слова я читал неправильно. Буквы при чтении звучали так, как я произносил их и как они стояли в алфавите. Так заголовок газеты «Правда» я читал как «пэравэда», слово «страна» читал как «сэтэрана».
Мать, теребя узелок платка под подбородком с жалостью смотрела на меня, поправляла произношение слов, но ничего не могла поделать – объяснить понятие «склад» или «слог» она не могла.
Только учась в первом классе, я понял, что согласные буквы алфавита, те же: бэ, сэ, гэ и другие, стоящие отдельно от певучих гласных, надо произносить коротко, как пушок воздуха из приплюснутых губ, без всякого добавления пресловутого «э»., а именно как «б, с, г. Я понял, что этот хвост - "э" служит только для удобства произношения букв а алфавите.
Пожилая учительница терпеливо объясняла мне, что в словах перед «певучими» буквами могут стоять не одна, а две и больше согласных, как же было тогда понять такие слова в моём произношении!
Теперь о моём учении плавать.
Через деревню Дрожжино, расположенную на правом высоком берегу речки Гвоздянки поблизости от станции Бутово Курского направления Московской железной дороги протекал пруд. У его начала на мелководье песчаного берега копошились ребятишки, опираясь руками в песок и болтая ногами. Я, шестилетний, считал себя уже не в том возрасте, чтобы тесниться рядом с «мелюзгой». Зайдя по пояс в воду я делал плавательные движения, какие делал мой отец в пруду: то есть, грёб руками «по-собачьи», но всё время опирался поочередно то одной, то другой ногой в дно и создавал свободной ногой фонтан брызг. Я боялся оторвать ногу от песчаного дня и ещё более опасался окунать голову в воду. А как хотелось проплыть по-настоящему хотя бы те метров восемь до противоположного берега пруда с кустами ивы на нём!
Будучи уже в девятилетнем возрасте, проживая в посёлке Фрязино по Ярославскому направлению Московской железной дороги я также продолжал при купании в озере у берега «проплывать», несколько метров, по-прежнему касаясь ногой дна.
Местные любители плавания по-своему стыдили меня:
- Не трусь горохом опускай голову в воду, поплывёшь быстрее!
А одноногий молодой инвалид войны, ходивший на озеро с костылём под мышкой, улыбаясь в усы, посоветовал мне:
- Зайди по плечи в воду и приседай в ней с головой так, чтобы руки касались дна. - Не хватит воздуха – выныривай и снова ныряй! Так быстрей научишься плавать…
Но не хватило у меня духу опускать в воду голову. Как это так: вот вижу я ребят на травянистом берегу, вижу небо с белыми кучевыми облаками, чувствую податливый песок дна под собой - и вдруг разом всё это может исчезнуть!
- А ну-ка пойдём-ка, поплаваем вместе! – однажды предложил солдат, строго хмурясь.
Он оставил костыль у кромки берега и попрыгал на одной ноге подальше в воду. Стоя по плечи в воде он рукой дал мне знак подойти к нему.
Повинуясь его доброжелательному жесту я, рассекая руками перед собой воду, пошёл к нему и остановился, когда вода стала мне по шейку.
- Вот теперь приседай, достань мне со дна горсточку песочка, – последовало приказание бывшего служивого.
Он стоял всего метрах в двух от меня, но на крутом спаде дна: это я понял впоследствии: солдат был высок, вода чуть ли не скрывала его плечи, а у меня, маленького ростом, плечи тоже были сокрыты водой.
Голос моего учителя был доброжелательный, и я понял, что в случае чего он подхватит меня сильными руками.
Глотнув побольше воздуха я на этот раз осмелился присесть в воду с головой. Несмотря на неприятное ощущение воды в ушах и в носу я сразу почувствовал, что тело моё стало как бы меньше весом, ноги мои сами оторвались от дна - я уже мог под водой с помощью пока одних рук, не пытаясь коснуться дна ногами проплыть несколько метров.
- Вот и всего «делов, а ты боялся! – со смехом проговорил бывший солдат и взмахом угловатых рук, не делая никаких брызг единственной ногой, быстро поплыл прочь от меня на середину озера.
Опять мною овладел минутный восторг подобный тому, какой был при прочтении первого слова в заголовке газеты. Я сам, не касаясь дна ногами, но уже не опуская голову в воду проплыл по-настоящему с десяток метров, поблизости от берега.
Скоро я смог плыть на спине, гребя поочередно руками.
Таким образом, мне на следующий год удалось преодолеть вплавь более чем полукилометровое расстояние большого фрязинского озера от места купания до противоположного берега.
Меня и сейчас мучает мысль, почему я до поступления в школу, зная все буквы, долго не мог уметь правильно читать, а также долго не мог научиться плавать. Конечно, не было у меня советчиков, которые бы доступным языком, как тот одноногий инвалид на пляже озера помогли бы мне не бояться погружаться с головой в воду. Не смогли и мои родители помочь мне в навыках чтения до тех пор пока я не получил их в школе.
Бывают в жизни такие вопросы или проблемы, которые не решаются годами, как бы ждут своего часа, но разрешаются неожиданно и почти мгновенно. Так и решились мои детские проблемы в умении читать и в умении плавать.
Прошли годы, и перебирая в памяти волнующе-радостные события в своей жизни: как-то сдача экзаменов экстерном на аттестат зрелости, любовь к женщине, защита диссертации и т.д., я всё же выделяю два события в детстве – приобщение к чтению и плавание.
Временами ко мне приходила мысль: а что, если в наше напичканное электронными устройствами время не загрузить в головы детей полезную информацию, какую мы вводим на жёсткий диск компьютера. Провести к голове соответствующие датчики сведений - и вот в мозгу - целый сонм дельных советов. Проблему с их поиском тоже можно решить…
Потом я подумал, что таким образом человек с полученным кладезем информации не справится. Прежде всего, вектор получения различных сведений должен начинаться с «ab ovo», то есть, по словам древних латинян, с яйца, только тогда нужные сведения падут, как говорится, на благодатную почву.
Кроме того, как можно с помощью кибернетики заложить в человека присущие ему с рождения инстинкты, а также такой фактор, как любопытство ко всему новому в окружающей среде. Это любопытство, несмотря на опасность для жизни толкает людей подниматься в космическое пространство, взбираться на вершину Эвереста, колесить вездеходами по Антарктиде, опускаться на океаническое дно, бурить многокилометровую толщу гранита…
И всё же я благодарен жизни за поставленные передо мной в раннем детском возрасте вызовы, да какие там вызовы - просто трудности, которые я встретил на пути приобретения навыков чтения и плавания, трудности, преодоление которых многому научило меня.