Прочитал в «Собеседнике» выдержки из интервью Михаила Веллера:
«– С воровством нельзя справиться ни кожанкой, ни кобурой.
– Можно. Сейчас, понятное дело, ситуацию уже не отыграешь – подозреваю, что главным содержанием ближайшего времени станет именно конвульсивное воровство, пароксизмы его. Окружение Путина находится в положении обезьяны, которая запустила лапу в выдолбленную тыкву, набрала там орехов, а вытащить сжатый кулак не может. Надо разжать кулак и оставить орехи, а этого она сделать не в состоянии».
Зацепила фраза: «Чекисты не воровали. Это было не принято. И другие меру знали».
Боже! Что время делает с человеком?! Всё забыл! Чекисту не было необходимости, воровать, ему всё давали за бесплатно: и квартиру, и продуктовый паёк, и мебель, конфискованную у врагов народа. Да и опасался расправы коллег, всё было перед глазами, многие улетали в тиски самого гуманного и справедливого суда.
Кто-то из недалёких и сейчас мифотворчески восклицает: А Сталин-то не воровал! Когда он умер, при нем были старые сапоги, да поношенный китель, да на стенах репродукции из журнала «Огонёк».
За скобки, как бы, выносятся его многочисленные дачи в республиках, многотысячная охрана из офицеров на достойном окладе. Забудем о спецпайках, магазинах и складах для избранных.
Разумеется, тогдашнее воровство чиновников, не идёт ни в какое сравнение с сегодняшним: небо и земля. Они сами себе дали право, воровать без зазрения совести. Горбачёв и его прихвостни талантливо сыграли роль гамельнского крысолова, играющего на дудочке: вывели народ из социализма в дебри капитализма. При этом, крысолов собирался усидеть на троне, забыв итоги сказки, что плодами революции всегда пользуются мерзавцы.
Не была райской жизнь при социализме, но за 74 года коммунисты успели развратить свой народ сказками о равенстве, братстве, свободе, мы поверили им, что только так и надо жить. Помните рассказ Леонида Пантелеева «Честное слово»? Нам с детства прививали мораль о порядочности, что лежачего не бьют, дал слово — сдержи! Мы в страшном сне не могли поверить, что наступят времена, когда нежные создания, девушки, станут ногами избивать свою подругу лишь только за то, что она не так посмотрела, не то слово произнесла, посмела быть иной, не такой как они.
Моральный кодекс строителя коммунизма слямзили у христиан, и все понимали, что это хорошо, так должно быть, была уверенность в завтрашнем дне: как в болоте, где годами ничего не менялось, но народ запугивали американской угрозой, а их — нашей, паны воюют, у холопов чубы трещат.
И вот, страну разворовали за тридцать лет, и предъявили народу: пользуйтесь, там ещё что-то осталось. Невдомёк строителям капитализма, что Россия им ещё может пригодиться, и внукам, и правнукам — миллиарды ненадёжная защита. На памяти судьба Чаушеску, Березовского, Януковича, впереди — Порошенко, и иже с ними.
Противно смотреть, как наше правительство перед телекамерами пытается публично поскрести по сусекам, секвестрируя расходы, говоря, что курс рубля не обвальный, и это при том, что мы все помним, лет десять назад доллар стоил всего 23 рубля, и в упор не замечает глобальное воровство и лежащие бесхозные десятки миллиардов рублей, типа, это мы в упор не видим, или это заначка, через сто лет пригодится.
Наша экономика, действительно, разорвана в клочья, но генсек улыбается: ничего страшного, мы и не такое переживали. Действительно, ничего страшного — это когда страной управляет разумный правитель.
Но все видят, что левая рука не знает, что делает правая. Ворон ворону глаз не выклюет. Кухарка никогда не научится страной управлять.
Умилительно читать вопросы рецензентов: А что ты предлагаешь?
Сегодня политолог Марк Урнов очень хорошо написал в «Ленте»: Я ненавижу слово «революция»!
Ну, и далее в таком же духе, кому интересно — почитайте. Вот, лишь небольшая цитата:
«Есть такая хитрая закономерность — ее называют парадоксом Токвиля, который ее описал: «Чаще всего революции происходят не тогда, когда плохо, а когда ситуация улучшается». Становится лучше, а народ бунтует. Потому что когда ситуация улучшается, у людей резко увеличиваются претензии, и разрыв между «я хочу» и «я могу» нарастает. Это классическая фрустрация, порождающая агрессивность, бунты. Так было во время Великой французской революции, так готовились настроения перед большевистским переворотом — примерно 40 лет до этого ситуация в России улучшалась».
Ставрополь-на-Волге