Летняя ночь (29.08.15)
Ветер целовал ладошки дождя, те трепетали, словно радуясь своей живости и подвижности, а вместе с тем переплетающиеся движения их рождали узорчатый палантин времени, что влажным отпечатком ахроита накрывает все краски дня. Холодным, струящимся призрачностью взглядом на кажущимся лице окидывала она эти маленькие хризолитовые лабиринты жизни. Она знала, что ветер для них был любимым другом, прикосновениями которого наслаждаешься и дорожишь независимо от самой их природы: был ли он лёгким поцелуем утра, бодрящим задором дня или обжигающей неистовостью ночи, он оставался подлинным сердцем их жизни. Всякий день ветер открывал для них новые свойства миротечения через запах ли фиалковой хрупкости, неизбежности удушливого горения или кровянистого земляного ковра.
Казалось, они черпали жизнь не посредством своих древесных двойников, проводников живительной пищи, а насыщались ею через прикосновение и дыхание небесного посланника в ливневом плаще, чей совиный голос так протяжен и зыбок.
Осенний день (02.09.15)
Линялый полог цвета полыни опирался на живые скелеты, придавливая своей тяжеловесностью. От лоснящихся некогда при свете прохладных ладошек осталось только свечение стробоскопа, то тусклыми бликами, то огненными пятнами вспыхивающее на фоне холодной плоти их старой кормилицы. Не было и следа от былого ощущения лёгкости и головокружительной эйфории от прикосновений ветра – каждое дуновение пронзало плоть ледяной иглой, пробиралось костлявым оцепенением, проникало острой занозой, оседало пагубной болью… Время казалось беспощадным чудовищем в стеклянном футляре. И только ветер по-прежнему наслаждался свободой, перемешивая бетон земного мира с бетоном мира небесного вместе с соломенными волосами полей и колкой чешуёй леса.
Одним ранним утром плач хмурого великана унял их боль, окутав своими седыми волосами свежей влаги. А когда спустя два дня они под едва ощутимыми потоками силы вселенского шара совершенно освободились от его косматых следов, то стали настолько лёгкими невидимками, что не заметили, как срослись с самим сердцем ветра. Так и блуждают по свету единым потоком счастья, бесконечным, нечленимым, свободным.
Люди текучи как ветер, но не знают этого, подобно молодым листьям, и дрожат на ветру вместо того, чтобы слиться с ним в танце безвременья.