Евгений Пекки
Бой возле Орзеги подходил к концу. Сотрудник газеты Петров, уже сделал десятки снимков на “Pentax”. Красноармейцы с криками «Ура!», атаковав, одолели врага. Шестьдесят лет назад всё было иначе. Тогда эта местность осталась за финской егерской бригадой, наступавшей на Петрозаводск. Батальон НКВД полег весь, задержав их на три дня. Зрителей было около двух сотен. Все с интересом наблюдали за реконструкцией сражения финских и советских солдат. Бухали холостыми зарядами винтовки, хлопали взрывпакеты. Все было почти по-настоящему. Вскоре действо, организованное Клубом Боевой Славы и их друзьями из Питера, было завершено. С земли, отряхивая форму, стали подниматься мнимо убитые бойцы. Зрители подходили к солдатам, трогали у них знаки различия и награды. У мальчишек горели глаза от обилия оружия вокруг. Егерей изображали реконструкторы из Питера. Их командир отдавал несложные команды на финском языке. Иногда он пытался выйти за рамки слов, выученных по роли. Его реплики вызывали смех в публике. Часть зрителей из карелов, хорошо понимала финский язык. Сегодня здесь еще присутствовало с десяток финнов, которые приехали в Карелию для участия в днях культуры. Узнав, что рядом с Петрозаводском будут показаны боевые действия августа сорок первого года, их делегация прибыла поглядеть на этот бой. Форма на питерских егерях сидела безупречно, и оружие тоже было со времен войны. Красноармейцы тоже были как с фото тех лет. Завершив бой, егеря, и красноармейцы выстроились у памятника и отсалютовали дав залп из имеющегося оружия. Потом все, уже изрядно устав, от исполнения ролей, рукопашного сражения и переживаний, повалили к полевой кухне, где уже шла раздача каши с тушенкой. Угощали всех и бойцов, и зрителей. Чуть поодаль кучкой стояли местные жители из села, возле которого состоялось сражение. Угостили гречневой кашей конечно и финнов, навалив по полному черпаку в алюминиевые армейские миски. Те ее уплетали с удовольствием, особенно после того, как пропустили по стаканчику водки. Им объяснили, что это «фронтовые сто грамм» и употребление их входит в ритуал. Они, собственно, и не отказывались. Улыбались, щелкали фотоаппаратами и всё увиденное бурно обсуждали. Выделялся среди них сухощавый старик с лысой головой. Из левого рукава его куртки торчал протез в черной кожаной перчатке. С обветренным лицом и крючковатым носом был он похож на хищную птицу. Ему стукнуло не меньше восьмидесяти. Финны громко лопотали по-своему, что-то живо обсуждая.
-Спроси, где он руку потерял, - спросил тот парень, что изображал политрука.
Старшина в форме НКВД заговорил по-фински со стариком. Тот, бережно придерживая на коленях своим протезом алюминиевую миску, неспешно ел кашу, тщательно пережевывая белоснежными зубами.
- Говорит, в Карелии, когда их батальон наступал на Петрозаводск со стороны Виллагоры. Там он и получил пулю, которая раздробила ему кость. Говорит, что сегодня всё было как тогда, как будто он перенесся в годы молодости.
Десятка два местных жителей стояли кучкой на пригорке. Рядом с ними стоял и местный священник, отслуживший молебен «Об убиенных на поле брани».
- Ишь, - пробормотала, поджав губы, одна старушка, поглядывая на финнов, -кашу вон как наворачивают, а их отцы, небось, этих парней и убивали, что здесь лежат.
- Не волен солдат выбирать идти ему в бой или нет. Этому, видать, тоже досталось.
Зрители и участники начали покидать поляну. Полевую кухню бронетранспортер, выпуская клубы дыма, поволок в свою часть. Построились егеря и, под финский счет: «юкс, какс, колм», двинулись по дороге. Последними уходили те, что были красноармейцами. С шинелями в скатку, одетыми через плечо, с трёхлинейками за спиной они запели песню тех лет «…от тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней».
Солнце уже начало опускаться за горизонт и малиновым светом снизу окрасило темные облака. Как будто сильный пожар заполыхал в вышине. Петров вместе с жителями Орзеги смотрел им вслед и вдруг неожиданный эффект вечернего освещения поразил его воображение. На фоне бугра стали едва различимы уходящие вдаль солдаты. Вдруг над их головами начали вспыхивать яркие красные огоньки. Взвод преодолевал подъем. Примкнутые штыки трёхлинеек покачивались над головами солдат в полуметре. Последние лучи заходящего солнца уже людей не освещали. Они попадали только на кончики отточенных штыков, которые и отражали этот свет. В сумерках дорожка из светящихся попарно точек удалялась к вершине холма.
- Господи, - подумалось вдруг Петрову,- как будто свечки над ними зажгли.
Он невольно перекрестился. Некоторые, из тех, кто стоял рядом с ним, заметив это, стали вглядываться в сгущавшиеся сумерки и, увидев необычное явление, стали тоже креститься. Священник, наперсным крестом молча, осенил вслед уходящих солдат. Огоньки вскоре стали попарно пропадать. Наверное, взвод, перевалил через холм.
Одна совсем старая сгорбленная бабуля всё пыталась понять, что происходит, но она уже почти ничего не видела даже белым днём. Сильно сощурясь, поворачивала она седую голову то вправо, то влево, опираясь двумя руками на суковатую палку. При этом всё спрашивала, у дочери, а может у соседки,- Что там, Фросенька, что там?
- Да ничего, бабуля. Над солдатами, будто свечки горят.
- Спаси их Господь. - наклонила голову старуха, -Вот, так же, в сорок первом солдатики по этой дороге уходили….. Потом пожевала беззубым ртом и добавила, -лишь бы больше войны не было.