Почти на любом товаре есть контакты производителя — как правило, они указываются в каком-нибудь неприметном месте, сбоку, в уголке, где-нибудь под турецким переводом состава, мелким шрифтом, еще мельче, чем список красителей, идентичных натуральным — но их можно найти. В детстве у меня это было одним из самых любимых занятий. Как и все дети, я неотрывно смотрел на протяжении всех четырех актов «Лебединого озера» в оркестровую яму, не уделяя никакого внимания тому, что происходило на сцене, плюс — я искал контакты на упаковках. Деревня Младые Осинки, пер. Снежный, хоз-во №2, птичник 4. ЗАО «Сибтаежвечхолод», пос. Пчелиное, ул. Ленина, д. 1. Тел. (96547788) 1-22. Я представлял себе, как все эти люди, разбросанные по огромной, кое-где отапливаемой только дровами, стране, идут на работу в свои ангары, дробилки и курятники и производят там при свете лампочек Ильича продукты, которые потом попадают в мою уютную подмосковную квартиру, а обертки от них отправляются в мусорное ведро (сделанное, кстати, тоже где-то в Пчелином, предположим, ИП Сидельцевым).
Я всегда хотел написать по одному из этих адресов или позвонить по одному из этих телефонов, чтобы услышать, может быть, ветер, стон тайги, шум реки и голоса переаукивающихся девок-матрешек — но все никак не решался. С тех пор утекло много времени, я вырос, в моей жизни произошло много знаковых событий, которые были так или иначе связаны с некоторыми культовыми брендами, и вот я решил написать письма трем моим главным любовям — трем производителям, чьи продукты сделали мое аскетичное детство счастливым и безоблачным, как верхние слои атмосферы в том месте, где она начинает переходить в открытый космос.
To: kontakt@wrigleys.com
Добрый день! Меня зовут Ваня, я большой поклонник жвачек от Wrigley с ранних 90-х, когда у меня только начали прорезаться постоянные зубы и родители стали выдавать мне деньги на карманные расходы. Прошло столько лет, у меня уже много пломб и дырок, нет нескольких ключевых, важных зубов, но я все равно продолжаю покупать и жевать Wrigley's, как сумасшедший. Думаю, ради моего любимого бренда я готов на многое. Например, если бы в моей жизни возникла ситуация, в которой от меня бы потребовалось быстро принять решение — вечная жизнь или еще одна пластинка Doublemint? — я бы помедлил секунду, улыбнулся, как Брюс Уиллис в ранних фильмах (когда он еще не был полностью лысым), и сказал: «Конечно, вечная жизнь». Потом внезапно выхватил бы свой любимый .357 Magnum Smith & Wesson и, опередив на секунду плохого парня, который задал мне этот глупый, иррелевантный вопрос, выстрелил ему точно в лоб. Подул бы на ствол, прокрутил мой ган на пальце и заснул его обратно за пояс, после чего подмигнул в камеру и сказал: «...но какая, мать твою, вечная жизнь без Wrigley's, старина?»
To: contact@mars.com
Добрый день, меня зовут Ваня, я большой любитель шоколадок Mars.
Я помню свой первый батончик: он был маленький — кингсайза тогда еще не придумали, — холодный, почти замороженный — глупые продавщицы в магазинах раннего капитализма считали, что их нужно хранить в морозильнике, как стаканчики и эскимо, — но, несмотря на это, такой совершенный — как Создатель в «Прометее», извлеченный из криокамеры, если прибегать к современным аллюзиям. Он был идеален, и по одному слову «Mars» на обертке, незамысловатому и как будто немного одинокому, было ясно, что он из другого мира, и что его миссия — пожертвовав собой, создать новый прекрасный мир на нашей бедной каменистой почве.
Я помню, как разрезал его на маленькие кусочки, чтобы съесть не спеша в течение дня, как впервые ощутил незабываемый вкус карамели, когда первый кусочек опустился в мой рот, и как внезапно нахлынул первобытный неконтролируемый поток, мировой океан, питательный бульон, черные воды реки времени, это не горы, это волны, Бренд, быстрее в корабль, ребята, нас сейчас накроет, быстрее, быстрее, вашу мать, ннннееееееет!..
Сейчас я уже взрослый парень, хожу в качалку, правильно питаюсь, но иногда устраиваю себе так называемый «junk day» — «загрузочный день» по-нашему — когда можно жрать все подряд, набивать живот, обжираться до отвала, так, что в конце дня уже не хочется, а ты все равно пихаешь, с отвращением к еде и к самому себе, разный сладкий мусор, зная, что впереди — две недели жестокой спартанской диеты. Но в самом начале этого дня, когда мой желудок пуст, когда первый луч солнца проникает сквозь хозяйскую льняную занавеску, падая на мятую постель, еще теплую и пахнущую последней нотой Coco Mademoiselle, в этот волшебный утренний миг я достаю из морозилки маленький, холодный, одинокий, неземной — вечный батончик с красно-золотым логотипом. Я бережно надрываю обертку — чтобы не повредить контактную информацию — открываю рот, чтобы откусить маленький, только маленький кусочек божественной субстанции, как вдруг... Ну, дальше вы знаете. Одним словом, спасибо вам за разумную жизнь на нашей красной планете!
To: contact@coca-cola.com
Здравствуйте, меня зовут Ваня, я давний поклонник «Кока-колы». Не могу вспомнить, сколькими историческими, судьбоносными моментами в моей жизни я обязан именно ей, но зато точно — с отчетливостью и почти пугающей детализацией кокаиниста — помню тот день, когда я попробовал ее впервые.
Это был солнечный морозный — классический русский — голодный, прозрачный — типичный российский — но, при всем этом, чудесный февральский день, когда я поднялся по ступенькам продуктового магазина №40, пряча в кулаке, который был спрятан в кармане тоненькой лыжной куртки, которая была открыта всем ветрам, пачку продовольственных талонов, выданных для питания в школьной столовой на месяц. Я собирался купить на них «Кока-колы».
Я немного замешкался на пороге, потом толкнул на, нет, потянул от, нет, потянул на себя железно-стеклянную дверь и ворвался вместе морозом, демократией и прозрачностью в мрачноватое, но уютное кафельно-бетонное пространство продмага, где всегда необъяснимо пахло едой — даже когда прилавки были стерильно пусты.
Над разложенным на жирной бумаге огромным тортом «Птичье молоко», продававшимся кусками, среди барражирующих пирожных «Картошка» и флотилий обсыпных эклеров плыла большая и древняя властительница глубин — советская тетя-продавщица. Она была здесь всегда — когда мир был юн и охвачен бурями, когда в органическом бульоне из ничтожных крошек выстраивались цепи нуклеотидов, зарождалась простейшая одноклеточная жизнь, начинался белковый синтез, пухло дрожжевое тесто, росли пирамиды консервов и выходили на сушу, оттаивая, прародители куриных грудок и элитных французских сыров. Я пришел к ней на заре эры изобилия, когда большая часть фауны была скрыта под водой. Но я знал, где искать.
«Четыре колы, будьте добры, — уверенно сказал я. — И ваш пакет». Так говорили взрослые в 90-х, желая подчеркнуть, что их достаток позволяет не таскать с собой унизительные авоськи. Пакет полагалось выбросить сразу на крыльце магазина, демонстративно в снег. Я вышел обратно в суровую прозрачность, окинул взглядом забор и колючку закрытого и расформированного секретного НИИ, где офицеры рассчитывали траектории межконтинентальных баллистических ракет и тем самым зарабатывали себе на жизнь, я проводил взглядом ползущий по шоссе одинокий грязно-желтый автобус, везущий бывших офицеров на ж/д платформу, откуда они ехали в Москву «на заработки», опустил взгляд на свои нелепые валенки, пропитавшиеся снежно-песчаным раствором, и наконец взглянул на прекрасную, алюминиевую, красную, блестящую в лучах двойного солнца нового века банку.
В следующее мгновение я нелепо махал руками, отряхивая вспенившуюся колу с рукавов — мать заругает! — со штанов — пацаны скажут: обоссался! — потом вытирал руки о штаны и, внезапно прекратив эту суету, припадал к неумело продавленному отверстию в крышке. Астрономы любят говорить, что в каждом человеке есть атомы того вещества, из которого состоят звезды, которому многие миллиарды лет, и которое делает нас всех наследниками одного большого взрыва, одной квантовой флуктуации, породившей все генетическое многообразие и продуктовое изобилие. Еще известно, что все галактики и звездные скопления держатся вместе благодаря загадочной темной материи, абсолютно неизученной, но составляющей основную массу вселенной. Никто никогда не видел ее, не щупал и не пробовал на вкус, потому что она никак не взаимодействует с нашим миром, хотя при этом окружает его со всех сторон и придает ему форму. Но, если вообще возможно найти что-то, хотя бы отдаленно напоминающее этот непостижимый процесс, то это, несомненно, тот февральский день из моего детства, освещенный молодым Солнцем и сверкающий пустыми витринами, когда небольшой сгусток темной материи встретил маленький блуждающий сгусток звездного вещества и окутал его, чтобы не дать ему потеряться в безграничном открытом космосе.