Звонкие морозные хрусталики рассыпались в воздухе. Зима дышала на всех лютым холодом и сухим стойким морозом. Вероника дула на оконное стекло подъезда, оттаивая маленькую круглую выемку во двор. Они зашли погреть руки о батарею. Она протянула руку и погладила его по мохнатой шубке, он преданно лизнул ей руку:
- Она, наверное, замерзла, а я нет, как здорово бежать рядом с горкой и кричать, кричать! - Гром вопросительно заглянул Веронике в глаза, - Ну идем! Идем!
Она взяла собаку за поводок и вышла во двор:
- Ведь не отстанет. Своим лаем всех соседей взбудоражил, - натянула варежки и подошла к горке.
Она каждый вечер приходила сюда, чтобы встретить Павла. Павел жил в соседнем с ней доме. Ему двадцать лет. Он получил отсрочку от армии в связи с учебой. Атлетического телосложения, с бойкой шаловливой походкой и стройной спортивной осанкой. Павел стоял в стайке парней и что-то оживленно рассказывал. Его темные волнистые волосы выбивались из-под спортивной шапки, карие большие глаза хитро выглядывали из-за ворота куртки.
При встрече с Павлом, Вероника загоралась румянцем, и сердце начинало колыхаться, как маятник часов. Вероника отпускала своего пса с поводка, и он весло бегал возле большой деревянной горки, покрытой толстой коркой льда, а сама поднималась по ступеням наверх. Дождавшись, когда поднимется Павел со своим другом Виктором, она цеплялась за них, и они гурьбой скатывались вниз под звонкий лай собаки. Пес Вероники – Гром: кокер спаниель с рыжей приветливой мордой, и большими карими глазами, смотрящими на свою хозяйку пристально и внимательно. Его гладкая шерстка, на пушистой шубке, красиво ниспадает рыжими волнистыми прядями. Грому нравилось наблюдать за тем, как катаются дети с горки, но его Вероника вызывала особый восторг. Он бежал вдоль горки и весело кричал:
- Быстрее, еще быстрее! Гав, гав!
Вероника скатывалась, и он подбегал к ней и набрасывался на неё, пытаясь слизнуть снег с её лица:
- Ты самая лучшая и лучше всех катаешься с горки.
- Гром перестань, ты сейчас свалишь меня с ног, Вероника отталкивала его, и он не обижался на свою симпатичную хозяйку:
- Она любит меня и мне с ней хорошо, - он отпускал её, наблюдая, как она вновь взбирается на горку, приготавливаясь скатиться вниз.
Вероника прижимается к плечу Павла, и они скатываются. Морозный ветер обжигает щеки, заставляя их наливаться багряным румянцем. Не устояв на ногах, они падают и кубарем скатываются в рыхлый снег. Волосы и лицо Вероники осыпают блестки снега, глаза светятся, как маленькие лампочки на новогодней гирлянде. Павел помогает ей подняться и, заглянув в её красивые зеленые глаза, любуется ею:
- Как она хороша и мила. Нет глаз, красивее этих. Зеленые, с милым желтым отливом и такими игривыми и испепеляющими искорками. Вот стаю, как истукан и не в силах что-нибудь сказать, - Павел молча отряхивает снег с одежды Вероники и протягивает ей варежки, - ты обронила.
- Спасибо, - Вероника немного стесняется Павла. Но сейчас она поднимется и вновь прижмется к нему там, на горке, и почувствует его тепло и запах его волос и подумает:
- Он такой большой и сильный. Рядом с ним так хорошо!
Вероника жила с бабушкой. Мама Вероники умерла во время родов, и она знала о своей маме только по рассказам бабушки Емельяны. Емельяна – женщина крепкая, дородная, с пышными рыжими волосами, белой нежной кожей, никак не сочетающейся с сильным и волевым характером Емельяны. Высокого роста и, с хорошо сохранившейся, стройной и ладной осанкой. В их казачьем роду все были наделены такой стройной осанкой, осанкой настоящей кубанской казачки. Все, кроме Вероники. Ей досталась фигура от матери. Невысокого роста с тонкой элегантной талией и изящными стройными ногами. Маленькую головку украшала шевелюра из густых, волнистых, светлых волос. Украшением изящного лица, служили глаза. Они, как две дорогие броши, сияли на бархатистой и нежной коже. Глаза цвета малахита, с длинными пушистыми ресницами и тонкой ниточкой изогнутых бровей.
Отец Вероники – Клим, долгие годы растил Веронику вместе со своей матерью, пока не встретил её. Она пришла устраиваться к нему в компанию делопроизводителем и с того дня, они стали встречаться. Лада, чем то напоминала его покойную жену. Такая же худенькая и очень подвижная. Веронике на тот момент исполнилось пятнадцать. Она уже бойко помогала бабушке по хозяйству, и свой девичий гардероб обслуживала сама, да и готовить Вероника умела. Клим оставил Веронику с бабушкой и собакой, а сам переехал к Ладе. Деньгами он обеспечивал Веронику с бабушкой сполна. Вот только Веронике хотелось большего. Ей так не хватало его голоса, его веселого топота по утрам на кухне, и его вечерних душевных бесед в зале, возле телевизора. Но появилась она, и отец целиком исчез и растворился в своей Ладушке, как ласково он её называл. А любимая дочь стала его обязанностью, его долгом перед покойной женой. Вероника жалась к бабушке, но строгая бабушка редко позволяла себе сентиментальности. Ей необходимо было быть стойкой и сильной, ведь на её руках осталась несовершеннолетняя внучка.
Вероника вернулась с прогулки. Она снимала и отряхивала в прихожей пальто, а Гром терпеливо ждал, когда она закончит и поведет его в ванную комнату, промывать теплой водой лапы. Потом она присела на корточки, и стала старательно вытирать их, приминая и поглаживая подушечки на ступне и доставляя Грому чрезвычайное удовольствие.
- Спасибо тебе за доставленное удовольствие! О, моя принцесса - он лизнул Веронику в лицо.
- Перестань, Гром. На улице не наигрался? – Вероника открыла дверь ванной комнаты:
- Иди уже к своей миске, - Гром метнулся к миске с водой и стал жадно лакать, остужая свою полыхавшую пасть, чтобы потом вновь вернуться к своей самой любимой и обожаемой Веронике.
Если бы люди могли слышать собак? Как много нового они-бы узнали. Наконец, они познали бы ту любовь, которая во сто крат сильнее и преданнее человеческой любви. Любви, которая никогда не заканчивается и не проходит в лохматом сердце собаки.
Вероника умылась и налила себе горячего чая, подвинув к себе теплые булочки, едва испеченные бабушкой:
- Как он на меня смотрел. А как он трогательно отряхивал мне куртку. Но вот молчун, какой же он молчун. Так мало и редко говорит, улыбаясь своей красивой улыбкой, - она осторожно отхлебнула из чашки и задумчиво посмотрела в окно. За окном мелодично начали вальсировать узорчатые снежинки.
Вероника встала, подошла к окну и посмотрела на дом Павла. Среди высотных домов, эта горстка старых, подлежащих сносу домов, выглядела смешно и нелепо. Дом Павла был крайним. Со двора его дама отчетливо просматривался балкон Вероники. Часто, увидев её на балконе, он приветливо махал ей рукой, и она тут же отвечала ему всплеском своего маленького хрупкого соцветия тоненьких пальцев. Дом и сонный огород утопали в снегу, и только широкая тропинка к дому и струящийся дым из трубы говорили, что там живут люди. Дверь отворилась и из дома вышла мама Павла – Полина. Подняв воротник пальто, она отправилась в сторону магазина. Вероника доела теплую булочку, Гром позавтракал мясной консервой и они пошли в её комнату.
В доме Вероники было всегда уютно и очень чисто. Емельяна уделяла порядку в доме особое внимание, упустив из вида внучку. А внучка успела повзрослеть и серьезно влюбиться. Теперь все мысли, и все желания Вероники были связаны только с Павлом. Делиться своими мыслями и переживаниями с бабушкой Вероника не привыкла, считая её женщиной другой эпохи: с иными взглядами на жизнь и с другими стереотипами. Емельяна очень любила свою внучку и заботилась о ней, но разговаривать по душам у неё не получалось. Она так боялась её избаловать:
- Вот пойдешь работать, выйдешь замуж. Кто будет за тобой ухаживать? Варить и стирать. Не ленись. Учись понемногу, - она старалась возложить на Веронику как можно больше домашней работы. Собаку, утром и вечером, выгуливала только Вероника. Уборка дома и стирка собственных вещей – тоже легли на неё с пятнадцати лет. А вот походы в магазин и уход за постелью и скатертями она не доверяла:
- Мала ещё.
Вероника постепенно привыкла к сухости бабушки и привыкла всё носить в себе. Вероника делилась своими мыслями только с дневником и с Громом. Он всегда понимал её и жалел. Он чувствовал её настроение и, если у неё случались неприятности, он ложился у её ног и тихо вздыхал. Он вздыхал, как человек, отчетливо произнеся: «Эх, хе-хе, хе-хе». Веронику это забавляло. Она рассказывала Грому про свои школьные дела и даже пыталась показать фотографии на ноутбуке. Ему фотографии, наверное, нравились. А сама Вероника ему очень нравилась. Он любил её своим собачьим сердцем преданно и верно. Не смотря на свой добродушный и жизнерадостный характер, он мог закусать любого, кто отважится обидеть его принцессу, как он называл её в своих мыслях и мечтах.
Вероника села за стол, взяла авторучку и открыла дневник:
- Сегодня он прижимался ко мне более откровенно. Я люблю его. Он такой большой и сильный. Сегодня он провожал меня до подъезда и на прощание поцеловал в щеку. Щека горит и сейчас. Павел меня поцеловал!!! – потом нарисовала несколько сердечек и фломастерами раскрасила их в разные цвета. Задумалась, качая под столом ногами и улыбаясь своим мыслям и воспоминаниям. Гром лежал возле стола и смотрел на свою хозяйку:
- Как мы веселились возле горки. Она гладила меня своей мягкой варежкой и позволила поцеловать, принцесса моя. А друг её ничего, не обижает мою принцессу. Если обидит, закусаю! Эх, хе-хе, хе-хе.
Павел встречал Веронику из техникума, сидя на скамейке возле её подъезда:
- Привет!
- Привет! Давно ждешь?
- Да нет, - слукавил Павел, ожидая Веронику уже целый час. Он уже и топал по снегу и несколько раз выходил за дом, всматриваясь в проходящие автобусы.
- Пойдем в подъезд, ты, наверное, совсем замерз, - Вероника потянула его за руку, Павел не сопротивлялся. В подъезде он обнял её и стал нежно целовать её раскрасневшиеся щеки:
- Как я соскучился.
- Я тоже, - Веронике были приятны его теплые большие ладони и свежее горячее дыхание в самое лицо.
- Вероничка, милая моя, меня скоро заберут в армию, - он держал её лицо в своих больших ладонях и заглядывал в её зеленые глаза, - ты меня дождешься?
- Не сомневайся. Обязательно дождусь.
Выйдя из подъезда, Павел стал бродить по скверу:
- Какая она у меня красивая, а глаза: большие, сверкающие и такие нежные и ласковые. Я люблю её. Люблю всем сердцем. Я люблю её глаза и её волосы. Я люблю то, как она ест, облизывая кончики своих милых пальчиков. Люблю то, как она улыбается своим хорошеньким ротиком, а на щеке появляется милая ямочка. Люблю то, как она усаживается на подоконник в подъезде, мило закинув ногу за ногу. Я люблю её всю. Люблю! Люблю! Не могу её оставить одну. Как она будет без меня целых два года? А если встретит другого парня? Нет! Вероника не такая. Она обязательно дождется. Она у меня верная, как собака.
Верника училась на втором курсе техникума легкой промышленности, на отделении художников модельеров, а Павел в этом году оканчивал машиностроительный техникум, и уходил в Армию на долгих два года. Вероника не боялась временных пространств и ожиданий, она любила его, и он тоже любил её. Но Веронику любили еще двое: пес Гром и друг Павла – Виктор. Виктор всячески скрывал свои чувства, но с каждым разом скрывать становилось всё труднее и труднее. Возможно, это была и не любовь, а жгучая ревность друга к хорошенькой девушке? Но Павел и Вероника ничего и никого не замечали. Когда человек любит, он видит вокруг всё милым и красивым. Друзья кажутся преданными и верными, а люди добрыми и отзывчивыми.
Емельяна доваривала борщ, а Гром нервно топтался у дверей:
- Ну что ж она так долго с ним разговаривает. И что она в нем нашла? Нам так хорошо быть вдвоем. Она так понимает меня, а я так понимаю её. Понимаю и люблю. Ух, эта дверь. Она разделяет нас, - Гром скреб обивку на входной двери.
- Гром, перестань драть обивку, а то я тебя сейчас накажу, - пригрозила с кухни Емельяна, - ну нет еще твоей Вероники, не пришла еще.
- Ложь, я слышу, она в подъезде, - он перестал царапать обивку на двери и обиженно лег на подстилку, - Эх, хе-хе, хе-хе.
- Ну, Гром. Ты вздыхаешь, как человек. Не вздыхай, иди вон косточку погрызи. Сахарная.
- Не пойду, обиделся я, да и Веронику ждать надо, - он еще раз вздохнул и опустил голову на лапы. От каждого слова Вероники в подъезде, он поднимал голову и жалобно смотрел на дверь. Её голос ласкал его собачий слух, отзываясь неукротимой тоской в его лохматом сердце.
- Надо же, какой ты упрямый. Он, водители, Веронику ждет. От кости отказался. Все с характером у нас, - Емельяна еще немного поворчала на кухне и ушла в свою спальню довязывать Веронике гетры для утренних пробежек.
Наступила весна. Зажурчали звонкие ручьи возле подъезда. Во дворе дома оттаяли качели, и возле них опять возникла детская суета. Солнце разливалось по двору, пригревая лавочки возле подъездов. С крыш загромыхали тяжелые прощальные капли. Весна вытеснила зиму и начала, по-хозяйски оттаивать и проверять своё имущество: деревья, дома, скамейки и качели возле домов, проверять перезимовавшие кустарники и цветы. С деревянной горки, с которой зимой катались Павел и Вероника, слезла корка наледи, и шумные стайки ребят перестали обращать на неё внимание, занявшись летними развлечениями.
Павла забирали в армию. На вокзале толпились провожающие, кто-то играл на гармони: «во солдаты меня мать провожала..», матери вытирали слезы, друзья весело обнимались. В воздухе витали запахи вчерашней попойки и ароматы из сумок с провизией на дорогу.
- Я люблю тебя, - Павел обнял Веронику и трогательно поцеловал её в румяную щеку. Она стояла растерянная посреди шумевшей толпы, глаза наполнились слезами:
- Ты у меня один и я тебя люблю. Как я останусь одна? Без тебя.
- Ты не одна. У тебя есть защитник – Гром. Я буду писать чаще. Не скучай, - Павел попрощался с матерью и друзьями, командир велел всем собраться возле вагона. Проверив наличие всех будущих бойцов, приказал посадку в вагоны. Паровоз издал громкий тон гудка, и здесь Вероника вздрогнула, глаза стали застилаться горькими струйками, обжигая щеки и сердце:
- Как дальше жить? Жить без тебя, Пашенька? – она тихо всхлипывала и смотрела вдаль уходящего поезда. Подошел Виктор и обнял её:
- Вероника, не плачь. Два года пролетят, как один миг. Он ведь будет писать. Да и я рядом, - Виктор проникновенно прижал её к себе, и Вероника дала волю слезам. А он стоял и прижимал её к своему сердцу.
Минутная стрелка на часах четко перешагивала с деления на деление. Емельяна, в своей комнате, шила себе юбку. Вероника лежала, уткнувшись в подушку, а рядом примостился Гром. Ему теперь изредка было позволено ложиться рядом с нею на кровать. Прошло полтора года, как Павла забрали в армию. Вероника тоскливо перебирала в голове картинки их с Павлом встреч, вспоминала все его слова и фразы. В голове звучали его слова, сказанные на вокзале: «я люблю тебя». А Гром вздыхал и переживал за Веронику:
- Бедная моя принцесса. Совсем ты себя извела. Так ведь можно и заболеть. И что ей дался этот Павел? Ни морды, ни шерсти. А она так переживает. Эх, хе-хе, хе-хе, - он вздохнул и положил свою волосатую морду на лапы, - эх вы люди, человеки.
- Перестань вздыхать, - Вероника повернулась к Грому и нежно погладила его по спине, - знаешь, как мне плохо. От него так долго нет писем. Целый год он писал очень часто, а потом всё оборвалось. За полгода ни единой весточки. Я пишу, пишу, как в пустоту. Может что случилось? Надо сходит к его маме, - она встала, столкнув Грома с постели и решительно отправилась к дверям. Гром метался возле дверей, видя, как хозяйка одевается и собирается уходить:
- Не ходи, не надо! Я своим лохматым сердцем чувствую. Не надо тебе туда, принцесса моя.
- Гром, уйди от дверей, мне надо идти, - она открыла дверь и вышла.