Офицерская жена

               

     В восьмидесятых годах я жил в Чите и всякие болячки изгонял из себя с помощью народных средств, так как в поликлиниках очереди были побольше чем в вино-водочных магазинах. Но однажды в морозный период хворь так одолела меня, что пришлось выстоять очередь  к врачу. Он осмотрел меня, но вместо пилюлек выписал направления на анализы.
    Пузырьки с домашними  «заготовками» я пропихнул в лабораторию без особых проблем. И, окрыленный, понесся к кабинету, где сдавали кровь на анализ, -  в надежде на помощь  подруги моей родственницы, озорной Гали, работавшей там лаборанткой.
    Однако очередники, протянувшиеся от этого кабинета длинной змейкой, не позволили мне даже подойти к двери, чтобы засветиться перед  Галей. На мое просительное «я только загляну и спрошу…» пожилая женщина под одобрительный гул очередников гневно возразила: «У тебя на лбу написано, что хочешь без очереди проскользнуть!»
    Пристыженный, я замкнул очередь. Стоявший рядом мужчина прояснил ситуацию: «Еще вчерашние очередники не прошли, а через час закончится прием.» Я обреченно махнул рукой и уже хотел было отказаться от ненавязчивых услуг традиционной медицины, но день был мой! Из кабинета вдруг вышла в белом халате Галя и стремительно пошла по коридору. И чтобы не нарываться на испепеляющие взгляды очередников,  я не стал привлекать ее внимание. Но она заметила меня, приветствовала и, отведя от очереди, с сожалением сказала:
    - Сам видишь, что творится.… К тому же у нас новая заведующая
– настоящая мымра! Сегодня я из-за транспорта опоздала на полчаса, так она устроила мне разнос!
    - Да, у нас городе стихийное бедствие, - поддержал я ее с
усмешкой. -  Вечером снег миллиметровым слоем покрыл наши крутобокие улицы. Его можно было бы за ночь даже метлами смести, а коммунальщики дождались утреннего морозца и получили вместо улиц катки…
    - А мымра этого не понимает! - Излив душу, Галя предложила
мне: - Через час закончится прием, и ты приходи. Если меня не будет, то примет Этери. -  И на мой вопросительный взгляд пояснила: - Над нашей лабораторией райком комсомола установил шефство и направил мне её в помощницы. Она тоже лаборантка и уже второй день трудится. Наш офицерик служил в Армении и оттуда её привёз. У них такая любовь! Даже сейчас в сорокаградусный мороз, она, ощутив разницу между солнечной Арменией и солнечным Забайкальем, не жалеет,  что приехала за милым. Мы уже прозвали её  «Забайкальской пленницей», - засмеялась Галя.
    Я с благодарностью согласился и в назначенное время постучал в кабинет. Вместо Гали дверь открыла очаровательная девушка. Я поприветствовал её и спросил Галю.
       - Её нэт. Я Этэри. Заходы. Она мнэ сказала, - с приветливой
улыбкой ответила Этэри. и усадила меня напротив.
    Пока она готовила необходимый инструмент, я украдкой залюбовался ею и мысленно возгардился  за нашего «офицерика», сумевшего отбить у кавказских женихов такую  симпатичную девушку.
    Вдруг зазвонил телефон, стоявший на рабочем столе Этэри. Она подняла трубку, и до меня донесся строгий начальственный голос из трубки:
- Где Галина Петровна?
- Её нэт.
- Вы передали ей, чтобы она зашла ко мне?
- Пэрэдала.
- И что она ответила?
- Пошла она на…! – и девушка сказала куда.
    Трубка сразу замолчала, и Этэри, положив её, спокойно приступила к взятию у меня крови из пальца.
    От услышанного я оцепенел. Образ очаровательной девушки сразу потускнел, и я мысленно поразился: «Ну и комсомольцы пошли!»
    Холодно поблагодарив  Этэри, я записал служебный телефон Гали, чтобы поделиться с ней своими впечатлениями об её помощнице, и поспешно покинул кабинет.
    На следующий день я позвонил Гале и, не скрывая своего возмущения, стал рассказывать ей об услышанном. Она со смехом перебила меня:
    - Этэри передала мои слова, не понимая их смысла. Муж пока
учил её только обиходным выражениям, а то, что в русском языке существуют матерные связки для усиления эмоций, она не знала!
Я облегченно рассмеялся и  с тревогой спросил:
     - Пронесло?
    -  Нас разобрали на комсомольском собрании. Мне вкатили строгий выговор с занесением в личное дело, а ей просто выговор за плохое знание русского языка, что привело к. созданию в коллективе нездоровой психологической обстановки.  Я взяла над  ней шефство, - рассмеялась Галя.
 Через неделю я выздоровел, достал коробку конфет (в то время это тоже было нелегко) и с благодарностью преподнес её Гале и Этэри. При этом с улыбкой спросил у Этэри:
      - Выговор ещё не сняли
      - Тэпэр могут снат, долбаки, - произнесла она и посмотрела на
свою учительницу.
      - Долбаё…, -  поправила её Галя и мы рассмеялись.
      - Молодэц, Гала! – вдруг донёсся мужской голос из их служебной
комнаты.
      - Ещё один комсомолец! – удивился я.
      - Земляк Этэри. Проходит у нас курс лечения, - поправила меня
Галя и насмешливо добавила: - Пообщайся с человеком…
    Я заглянул в служебку и, увидев молодого человека, лежащего под капельницей, поздоровался с ним и участливо спросил:
      - Лечитесь?
   Он со страдальческим выражением на лице произнёс:
      - Нэкому вэрит нэлза! Красывая! Молодая! За-амужем! Вэрная!
      - Какая вэрная?! Тэбэ дала и другому дала! – насмешливо
поправила его Этэри.
   С тех пор, когда при виде красивой женщины меня начинает обволакивать фантазии на любовные темы, вдруг всплывает страдальческое лицо земляка Этэри, и  предостерегающе звучат его слова: «Нэкому вэрыт нэлза!»