Вещи Костян распродал быстро. Пока оформляли куплю-продажу на квартиру, жил у друга. А сегодня прямо из кафе, где он проставлялся за отъезд, приехали на такси к вокзалу. Все слова напутствия типа: «Если чо, возвращайся. И с работой поможем, и с жильем. А, может, вместе с Леной своей сюда переедете?», - уже были сказаны. Теперь просто стояли возле вагона и молчали. Когда-то Костян не только сам принял эти ледяные широты, но и они, проверив на прочность его глубинный стержень и душевную чистоту, посчитали своим. Эта земля стала для него домом. Здесь и люди не такие, как на большой земле, и дружба крепче. Он испытал на себе, что слабых севера не принимают. И Костяну было жаль уезжать с насиженного места. Самому. Так уж сложилось. Последние рукопожатия. Поезд тронулся, оставляя за окном заснеженные просторы, нефтяные вышки, тайгу. Разместив багаж, запрыгнул на верхнюю полку и отвернулся. Не хотелось ни с кем разговаривать. На душе было и муторно, и радостно одновременно. За годы, проведенные на крайнем севере, он успел влюбиться в эти суровые места, и уезжать ему было очень нелегко. Но там, на большой земле, ждала Лена. Его Лена. Он закрыл глаза, и память его перенесла в босоногое детство.
… Последнее лето перед школой было самым обычным. Пацаны носились по улице, поднимая пыль, сбивая коленки, гоняя мяч или придумывая новые шалости. Однажды забрались на стройку нового сельсовета. Просто так, из обычного детского любопытства. Рабочий день уже закончился, и строители разошлись по домам. Ничего интересного мальчишки там не увидели. Зато нашли множество окурков. У кого-то в кармане завалялись спички, и они решили покурить, резонно заметив, что стали уже взрослыми – в первый же класс осенью пойдут. Досмолив бычки до самого фильтра, так и не поняли в чем кайф. Но пары затяжек оказалось достаточно для того, чтобы мама унюхала:
- Костик, ты курил что ли? – строго спросила она, как только мальчик вернулся домой.
- Ты чо, мам? Нет, - изобразив невинную мину, соврал сын.
Мама не стала разбираться, отвесила хороший подзатыльник и предупредила:
- Еще раз замечу, получишь у меня.
Назавтра Костя и думать забыл о маминой угрозе. Поэтому, когда Васька предложил: «Айда на стройку», - согласился, не раздумывая.
Докурив по парочке окурков, они еще немного попрыгали с лесов, а потом пошли по домам. Мама, настирав целый тазик белья, как раз слила из круглой стиралки воду. Костя уже знал все буквы, даже в слова их складывал, только еще медленно. Поэтому, подбежав к машинке, уперся пальцем в название, прилепленное на бок, и стал читать:
- К-и-р-г-и-з-и-я, - закончив, повернулся к маме, - правильно?
- Ага, - ответила та и отсоединила сливной шланг.
Сложила его пополам, зажала концы в руке и, схватив Костю за шиворот, спросила:
- Опять курил, паршивец? Я тебя предупреждала?
И, не обращая внимания на вопли сына, стала охаживать его пониже спины, приговаривая:
- Я тя отучу курить. Ты у меня на всю жизнь запомнишь…
На крики притопала бабушка:
- Ополоумела что ли? Забьешь мальчонку.
Почувствовав, что мама ослабила хватку, Костя вывернулся и прижался к бабе Наде. Та обняла его и увела в свою комнату. Дознавшись о причине порки, пообещала:
- В другой раз, Котенька, не буду заступаться. Виданное ли дело, чтоб мальчик курил!
- Баб Надь, я не буду больше.
- Задница заживет, и забудешь обещание, - недоверчиво покачала она головой.
- Нееее, больше не хочу.
И сдержал слово. Как бы не подначивали его друзья-приятели, он всю жизнь неизменно отвечал: «Бросил».
Незаметно подкрался август. Примеряя сыну костюмчик на школьном базаре, мама вздыхала:
- Может, хоть в школе угомонишься. Некогда будет хулиганить-то.
Но Костиной энергии хватало на все. И на хорошие отметки, и на шалости, и на многое другое. Пока же его собирали к школе, покупая все необходимое для первоклассника. И каждый день напоминали о том, как надо вести себя ученику. Наконец, наступило первое сентября. В новеньком костюмчике, только что подстриженный, с огромным букетом, немного растерянный, Костя пришел за руку с мамой в школу. Он еще на линейке приметил девочку с огромными бантами: «Ух, ты какая!..» Раньше-то он вообще не замечал девчонок. А тут что-то непонятное творилось в его наивной душе. Ему хотелось во чтобы то ни стало обратить на себя ее внимание. Но та упрямо смотрела в другую сторону. Когда их повели в класс, Костя специально замешкался, и оказался рядом с ней. А уж, когда учительница рассадила всех за парты, его радости не было предела: девочка оказалась его соседкой:
- Меня Костя зовут, а тебя?
- Лена.
Они в свои семь лет еще не знали, что такое любовь. Но спустя десятилетия, могли точно назвать дату ее рождения – первое сентября тысяча девятьсот семьдесят девятого года. И место было им известно – школа в солнечной Киргизии. Глядя на их отношения, все убеждались в правильности мнения, что хороших девочек, как магнитом тянет к хулиганам. А Костя именно таким и был. Его маму регулярно вызывали учителя. Она каждый раз ворчала:
- Моя мама, пока я училась, не успела запомнить, в какую сторону в школе двери открываются. Я же к тебе, как на работу хожу.
А уж после родительских собраний он всегда был готов к очередной суровой взбучке. За оценки-то Костя не переживал – учился он хорошо и легко. Память была такая, что дома не надо было ничего повторять. А вот поведение…
Справедливости ради, надо сказать, что хулиганил Костя не только в школе, но и на улице. Как-то раз им с Васькой очень уж захотелось покататься на лодке. Сначала они просто искупаться собирались:
- Кость, айда на Чуй поплаваем, - предложил друг.
- Пошли, - не раздумывая, согласился Костя и тут же мечтательно добавил, - на лодке бы поплавать.
- Так ни лодки, ни весел нету, - вздохнул Васька.
Пацаны уже шлепали по дороге в сторону реки, как вдруг кому-то из них пришла в голову мысль, заменить весла обычными лопатами. Они вернулись домой, вытащили из сарая парочку и побежали к реке в надежде, что лодок на берегу сколько угодно. Поразмыслив, свернули к небольшому каналу, вытекающему из основного русла. Чуй, конечно, и больше, и шире – есть, где развернуться – но уж больно течение быстрое. Правда, не такое, как в горах у самого истока. Там, вытекая из Иссык-Куля, Чуй бежит с такой быстротой, что кажется, будто вода в нем кипит. Прибежав к каналу, лодку друзья нашли быстро. Да вот беда: привязана она цепью, а та замкнута на замок. Только уж, если мальчишкам что-то взбрело в голову, они непременно своего добьются. Немного попотев, сбили камнем замок, столкнули лодку в воду, запрыгнули в нее и… поплыли. Гребли веслами-лопатками дружно. Лодочка летела вперед, словно байдарка олимпийских чемпионов. А когда, немного уставшие, вытащили лопатки из воды и положили на дно, чтобы дать рукам отдых, поняли, что попали в беду. Лодка плыла так же быстро, словно они и не переставали грести. Васька вспомнил:
- Кость, там шлюзы, - и кивнул подбородком вперед.
Их несло к ГЭС. Этот канал подпитывал водозабор станции. Костя, берясь снова за лопатку, произнес с надеждой в голосе:
- Может, закрыты?
- Хорошо бы… - схватился за вторую Васька.
Они гребли, как сумасшедшие. Такому упорству позавидовали бы и спортсмены. Но лодку неумолимо несло вперед. Друзьям никак не удавалось прибиться к берегу. Шлюзы приближались и, видимо, страх придал пацанам сил. А, может, канал сделал небольшой изгиб? Только в какой-то момент берег оказался от них на расстоянии вытянутой руки. Причалить было невозможно – в этом месте был обрыв. Раздумывать, как спасти лодку, было некогда. И они, ухватившись за какие-то ветки жиденького кустарника, начали карабкаться вверх по отвесной береговой стене. Лодка и две лопатки плыли дальше. А два горе-путешественника выбрались на высокий берег, отдышались и побрели домой. Каждый за своей порцией наказания. Хорошо еще и то, что шлюзы все же оказались закрытыми, и рабочим удалось-таки зацепить лодку багром.
Но наказания Костя забывал быстро. А обещания больше не хулиганить, пожалуй, еще быстрее. Однажды на перемене школьники высыпали на улицу. Девочки прыгали через резиночку или играли в классики. Мальчишки, кто мяч гонял, кто курил, спрятавшись за углом. Костя с Васькой просто носились по школьному двору. В зарослях сирени нашли обод от колеса велосипеда. Покатать его не получалось – смят почти в восьмерку. Кому из друзей пришла в голову идея закинуть его на самую вершину тополя – не важно. Первым кидал Васька. Колесо зацепилось за ветку, но не удержалось и соскользнуло. Костя решил размахнуться посильнее. Сначала раскачал колесо из стороны в сторону, а когда амплитуда стала самой большой, швырнул, что было сил. Но не рассчитал направление. Обод завертелся в воздухе и влетел… в окно кабинета химии… Дзинь! Друзья от растерянности стояли, как вкопанные. К разбитому окну подошла химичка. Пробирка, как ее называли школьники. Увидев мальчишек, даже не спросила, кто это сделал. И так было ясно. Устало вздохнула:
- Бондарев, завтра в школу придешь с матерью.
Возвращаясь домой, Костя возмущенно говорил Ваське:
- Вот чо они каждый раз маму тягают? Хоть бы раз для разнообразия отца вызвали.
- Так они же просекли, что ты мамку, как огня боишься, чего батю-то звать?
Маму он и вправду побаивался основательно. Но хулиганить меньше от этого у него не получалось. Вот, например, о чем он думал, когда увидел в углу школьного коридора дохлую мышку? Уж точно не о том, что, если положить ее вместо закладки в классный журнал, то снова маму вызовут на разборки с учителем. А когда запер в туалете техничку тетю Нюру? Та зашла набрать воды в ведерко, а Костя, проходя мимо, взял и закрыл дверь на щеколду, которая почему-то в учительском туалете была не только изнутри, но и снаружи. Хорошо, что перемена только началась, и тетя Нюра быстро привлекла внимание своими криками из-за двери и стуком по ней. А так пришлось бы целый урок в туалете пленницей просидеть. Костя тогда думал, что никто не обратил внимания, как он шаркнул, вроде бы невзначай, рукой по двери. Но какая-то малышня из перваков его сдала на линейке:
- Это Кот из 4 «б» сделал.
- Какой еще кот? - удивился директор.
- Костя.
- Бондарев, опять ты? - навис над ним высоченный Алексей Петрович.
И снова мама шла в школу. Учителя советовали загрузить мальчика работой по дому, надеясь, что уставая, он не найдет сил на шалости.
- Так он и так с хозяйством помогает управляться, - сокрушенно вздыхала мама, - поросят обиходить – Костя, у куриц почистить – тоже Костя, а уж к кроликам, с тех пор, как бабушка заболела, кроме Кости вообще никто не подходит. Думали всех под нож пустить, так он не дал. Вот уж год их держит.
Про себя мама еще подумала: «Этот шельмец еще и гулять как-то успевает».
Энергия из Кости била ключом. Он умудрялся переделать все дела до того момента, как у Лены закончатся занятия в музыкалке. Встречал ее в одном из переулков и провожал, аж, четыре квартала до автобусной остановки. Во время этих прогулок они могли не только болтать, о чем угодно, но и за руки взяться. В школе такого позволить себе никто не мог. Там они вели себя чинно, стараясь никак не показать своего отношения друг к другу. И хотя одноклассники догадывались, что у них любовь-морковь, предпочитали не подтрунивать. Может, привыкли к этому с первого класса, а, может, Костю побаивались: «Ну его, этого Кота. Он и накостылять может». С самых первых дней знакомства с Леной, Костя не съел ни одного, принесенного в школу яблока, без нее. Или брал дома сразу два, или делил пополам одно. Да что яблоко, орех и тот на двоих. Ему так нравилось что-то для нее приятное делать. А Лена шепотком называла его Котя, Котенька. Как бабушка, с которой он дружил и рассказывал ей все свои секреты. Даже про Лену та знала. Девочка ей тоже нравилась. Баба Надя все хотела ее в гости зазвать, но та стеснялась и всегда ссылалась на то, что домой надо, а то родители будут волноваться. И они с Костей проходили мимо его калитки.
Однажды весной, когда они уже заканчивали четвертый класс, он уговорил Лену в выходной прогуляться в совхозный сад:
- Там персики сейчас цветут. Пойдем, посмотрим.
- Не знаю, Котенька. Папа, наверное, не разрешит.
- А ты придумай что-нибудь.
Отец Лене запрещал дружить со шпаной Костей. И, если бы узнал, что дочка собирается с ним пойти гулять, просто запер бы ее. Поэтому девочка дома о своем друге ничего не рассказывала. В этот раз она снова схитрила. И в назначенное время Костя встретил ее на остановке. Усадил к себе на велик, и они приехали в сад. Персики уже давно отцвели. Но им все равно было весело. В какой-то момент Костя неловко обнял Лену и хотел поцеловать. Девочка увернулась. Но отступать он уже не желал. Лена смеялась и крутила головой во все стороны. Губы он так и не смог поймать, но зато щеки, лоб, глаза все нацеловал. И не один раз. Больше такой возможности у него не было целый год. А вот потом, после окончания пятого класса, произошло удивительное. По традиции отправились в горы в поход с ночевкой. Из учителей с ними, как всегда, были их классный руководитель физрук Виталий Семенович и директор школы, который был еще и отцом их одноклассника Кольки. Похоже, что этому самому Кольке, Лена тоже нравилась. Иначе с чего бы он ее постоянно цеплял? То подножку поставит, то бантик развяжет, то еще какую каверзу учинит. В общем, обычные пацанские знаки внимания объекту обожания. Лена спуску ему не давала – без сдачи Колька от нее не отходил. Костя до поры, до времени наблюдал молча. А, может, приятно было наблюдать, как подруга отшивает соперника. Но сегодня не выдержал, улучив момент. Когда все ребята уже шли по карагачевой роще, Костя подкараулил Кольку на самом краю. Припер его к толстому стволу урючины и, сурово сдвинув брови, спросил:
- Чо тебе от нее надо?
Колька молчал. Глаз не отводил, но и действий никаких не предпринимал. А Костя, взяв его за грудки, притянул поближе и предупредил:
- Отстань от Лены, а то хуже будет. Ты меня знаешь…
Отпустил борта джинсовки, слегка оттолкнул Кольку и пошел прочь. Но, сделав пару шагов, резко обернулся:
- Усвоил?
Колька утвердительно мотнул головой, так и не сказав ни слова. Вечером, после ужина, весь класс сидел у костра. Сначала хохотали над анекдотами, потом дружно пели пионерские песни. Искры летели в черное небо, пламя освещало их лица. Костя снял свою олимпийку и, накидывая ее на плечи сидящей рядышком Лены, шепнул:
- После отбоя приходи к поваленной сосне.
Лена ничего не ответила. Даже вида не подала, что услышала его. После того, как все разбрелись по палаткам, Костя потихоньку пробрался к месту встречи и стал ждать: «Придет или нет?», - размышлял он, вглядываясь в темноту. Лена пришла. Молча села рядом. Костя сразу обнял ее и тоже никак не мог заговорить. У них всегда было что рассказать друг другу, а тут все слова куда-то пропали. Костя медленно, словно спугнуть боялся, повернулся к Лене и робко поцеловал ее в щеку. То ли обстановка была романтичная, то ли еще какая причина, но она не оттолкнула его, не убежала. Наоборот, повернула к нему лицо и замерла. Костя все понял. Осторожно прикоснулся губами к ее губам. Чуть помедлил, а потом… Потом был их первый поцелуй. Не умелый и совсем не долгий, но очень нежный и неповторимый. Лена смутившись, убежала, а Костя еще долго рассматривал звездное небо, которое просачивалось сквозь кроны деревьев и окутывало всю округу тайной.
Лето для обоих тянулось невыносимо долго. Редкие встречи заканчивались слишком быстро – не успевали они ни наговориться, ни намолчаться. А осенью снова начинались занятия. На уроках, под партой они держались за руки, на переменах старались не замечать друг друга, а после школы, бежали по своим делам, точно зная: закончатся уроки в музыкалке и Костя будет ее ждать. Постепенно взрослея, они практически не менялись. Лена, школьная активистка, отлично училась и в обеих школах, писала стихи. Костя, хорошист, но по-прежнему, шпана. Мама, приходя со школьных собраний, укоризненно качала головой:
- Что из тебя вырастет?
А баба Надя ее успокаивала:
- Нормальный человек из него вырастет. Ты, глянь, как животных любит. Добрый он. Не жди от него худа.
Костя и вправду очень любил всю живность. Отец уже без опаски подпускал его к своим пчелам. А хрюшки, овечки, курочки и кролики, словно понимали, что им говорит их друг-хозяин – слушались его, как заговоренные. В Обществе кролиководов он был единственным мальчишкой среди взрослых. Но те, признавая за ним знания и даже опыт, общались, как с равным. Это Общество было, пожалуй, единственным местом, где Костя не хулиганил. Как-то не получалось там ничего нашкодить. Другое дело школа, да и ее окрестности. Воздух там был другой что ли? Но самым заветным желанием Кости была лошадь. Он еще с третьего класса уговаривал отца купить жеребенка:
- Пап, я сам буду за ним ухаживать. Зато, когда он вырастет, у меня будет конь.
Но, хотя они и жили в селе, сена запасти возможностей было не много, да и выпас был далековато. Поэтому на жеребенка отец ни в какую не соглашался. Но однажды предложил:
- Может, лучше ишака купим?
Костя почти не раздумывал. Ишак – это первое дело, когда во дворе столько скотины. На нем и воды можно привезти, и за травой для тех же кроликов съездить. Да мало ли чего можно с ишаком. И Костя согласился:
- А, где же мы его возьмем?
- Вот, как услышим, что продается, сразу купим.
Осенью бабу Надю положили в больницу. Ездить к ней было далековато, но в выходной они с мамой, набрав домашних вкусностей, все же поехали навестить ее. Та, соскучившись за своим любимым Котенькой, все обнимала его и расспрашивала:
- Как ты там, не балуешься? Маме с папой помогаешь?
Костя отвечал уклончиво:
- Стараюсь. Только вот ишака все никто не продает. А с ним бы я больше успевал делать.
После их отъезда баба Надя, угощая соседок по палате домашними гостинцами, посмеивалась над внуком:
- Спит и видит ишака. Все уши прожужжал.
На что ей одна из соседок, пожилая киргизка, ответила:
- Так приезжайте к нам. Одного продадим.
И перед самым новым годом Костя с отцом отправились на машине в дальний горный аул за ишаком. О цене сговорились заранее. И не смотря на то, что деньги просили за ишака не малые – целый месяц работать нужно – отец от обещания не отказался. Спрятал в нагрудный кармашек сто рублей новенькими четвертными купюрами, вытащил из видавшего виды ЛУАЗика задние сидения, освобождая место для покупки, поставил в ноги Косте сумку с гостинцами, и они тронулись в путь. К вечеру, наконец, приехали на место. Встретили их по всем законам киргизского гостеприимства. Пригласили в дом, усадили за стол. А, когда Костин отец выставил на стол две бутылки вина, выложил колбасу, консервы, высыпал пряники и конфеты, принимали не просто, как дорогих гостей, а как любимых родственников. Костя от нетерпения, даже есть не мог. Все спрашивал у отца шепотом:
- А, когда же нам ишака-то отдадут?
И вот, наконец, взрослые наговорились, а отец произнес долгожданные слова:
- Спасибо за хлеб-соль, но нам пора возвращаться. Дорога-то дальняя.
Все встали из-за стола, и пошли на улицу. Хозяин вывел из сарая еще не старую ишачиху. Подвел к новым хозяевам. Та внимательно посмотрела на незнакомых людей и уткнулась мордой Косте в грудь. Он достал из кармана морковку:
- На, ешь.
Животное спокойно взяло из рук мальчика угощение и захрумкало. Костя гладил ее и приговаривал:
- Хорошая моя, умница девочка, - вдруг спохватился и спросил, - как зовут-то ее?
- Зухра.
Костя взял уздечку и повел к машине:
- Поедешь ко мне жить?
Зухра постояла немного, потом посмотрела на мальчика и спокойно поднялась по дощечкам вслед за ним в машину. Отец достал из кармана деньги и протянул хозяину. Тот, глянув мельком на жену, сказал покупателю Зухры:
- Не надо денег. Вы наши гости. Это подарок.
- Как же так? - растерялся Костин отец, - мы же договорились, - и протянул деньги хозяйке.
Та замахала руками:
- Что ты? Не возьму я с тебя денег. Наде привет передай. Хорошая она женщина, - и обернувшись к машине, улыбнулась, - надо же, как наша Зухра-то мальчонку твоего быстро признала.
Костя с Зухрой почти не расставался . Она его не только за травой да по воду возила. Он к зависти пацанов на ней еще и в школу ездил. Привязывал за Васькиным сараем к дереву, вешал на морду торбу с зерном и бежал в класс. А та терпеливо ждала окончания уроков. Ни разу не ушла. Одного Костя понять не мог, как Зухра умудряется доставать зернышки со дна торбы? Однажды он проследил за ней. Специально насыпал поменьше, чтобы, подсматривая, долго не сидеть в засаде. Все оказалось очень просто. Хитрое животное, как только сообразило, что не может дотянуться нежными губами до желанного овса, опустило морду вниз. Так, чтобы торба встала на землю. И все. Вот она, желанная и вкусная еда. Но однажды Зухра все же подвела Костю. Случилось это, когда он, дождавшись ночи, поехал в поле к совхозным скирдам сено воровать. Прихватил огромный мешок, словно чехол от перины. А пока набивал его, Зухра и ушла. Костя, пыхтя и чертыхаясь, тащил этот мешок на себе – не бросать же добро – а сам больше переживал, чем злился на свою ишачиху: «Вдруг она теперь потеряется?» Но Зухра мирно жевала сено в своем стойле. Больше воровать он не ходил. Понял, что Зухре это не по нраву. Зато весной она подарила ему ишачонка. Пока Костя его растил, чуть не плакал от того, что придется его продать. Но была голубая мечта – мотоцикл. А денег на это в семье не было. И вот наступил день, когда, поцеловав ишачонка в мордочку, он отдал его новым хозяевам. На деньги, вырученные от его продажи, Костя в магазине спорттоваров купил самый настоящий мопедный мотор. Можно, конечно, было приладить его на велосипед, но друзья помогли и практически из хлама общими стараниями собрали веломопед. С усиленной рамой, с большими колесами. Это был первый собственный Костин транспорт. Ну, если не считать велосипеда. Конечно, не мотоцикл, но пока радовался и этому.
А вот в седьмом классе бабушка Нина, отцова мать, преподнесла такой сюрприз Косте, что он был на седьмом небе от счастья. В один из выходных дней она зазвала внука к себе домой, якобы помочь что-то сделать. Работа была ерундовая. Костя за полчаса управился и уже хотел убежать, но она повела его в сарай:
- Помоги-ка, - и начала разгребать хлам в углу.
Костя послушно переставлял корзинки, коробки, складывал аккуратно сваленные в том углу, как попало. А, когда они вдвоем с бабушкой разобрали эту гору барахла, вдруг оказалось, что под ней прятался старый зеленый «Ковровец». Костя присвистнул:
- Баб Нин, это твой? Откуда?
- Да Бог с тобой, - рассмеялась бабушка, - мне-то зачем мотоцикл? Это отца твоего.
- Папин? А чо он тут стоит?
- Тебя ждал. Я когда-то у Вовки его отобрала. Тебя еще и в помине не было.
- Почему? Расскажи.
Они выкатили пыльный, чуть поржавевший мотик на улицу, уселись на лавочку, и баба Нина рассказала Костику, почему этот «Ковровец» столько лет простоял у нее в сарае.
- Вовка тогда за мамой твоей ухлестывал. Женихался значит. А без мотоцикла, вроде, как и несерьезно. С ним-то солиднее. Не знаю, чем он маму твою обольстил, мотоциклом ли, нет ли, но замуж она все же за него вышла. А Вовка гонял на нем, как сумасшедший. Гаишники-то его быстро заприметили, потому как свитер у него был запоминающийся – полосатый. И вот однажды решили они все же отца твоего оштрафовать за скорость-то. Погнались за этим полосатиком. Да где там… Вовка переулками-переулками и к дому. Не доехал чуть. Бензин кончился. Бросил он мотоцикл да убежал. Милиция постояла возле того, и пошла пешочком за хозяином. А в это время в огороде копалась соседка Катерина, и все видела. Как только милиционеры ушли, она с сыном мотоцикл-то к себе в сарай и спрятала. Потом уж мне отдала. А я от греха подальше отцу твоему возвращать не стала. Не умеет, как следует ездить, пусть пешком ходит. С тех пор он про мотоцикл и не заикается. Решила вот тебе подарить. Только знай: гонять будешь – и у тебя отберу.
Когда Костя прикатил старый мотик к дому, отец удивился:
- Ух, ты! Отдала все же мать, - и погладил железного друга.
- Баба Нина мне его подарила, - насупился, Костя.
Но отец и не спорил:
- Тебе-тебе. Давай хоть посмотрим: ездит он или уже конец старичку пришел.
Залили в бак бензин, завели… Мотоцикл пару раз чихнул и зарычал на всю улицу.
- Пааап, - просительно глянул на отца Костя.
- Чо пап? Садись и езжай – твой мотоцикл.
Счастливый пацан оседлал «Ковровца» и покатил по улице. Отец, улыбаясь, крикнул ему вслед:
- Не гоняй шибко-то, - и уже тихо добавил, - а то теперь твоя мать отберет и спрячет.
Но «Ковровец» хоть и мотоцикл, а все же не «Ява». О ней пацаны только грезили. Они уже учились в восьмом классе. Однажды Костя зашел за Васькой, самым своим лучшим другом на всю жизнь:
- Ну, чо ты? Давай быстрей, а то на урок опоздаем.
Скатились кубарем с лестницы, выскочили из подъезда и встали. Перед ними красовалась «Ява»! Новенький мотоцикл призывно блестел своим бордовым боком. Хозяин, видимо, на минуту отлучился, потому что ключ торчал в зажигании. Друзья ни сказали друг другу ни слова, просто переглянулись. Оседлали железного коня и дали по газам. Сколько они кругов сделали по окрестностям, не считали. Спохватились, что опоздали в школу и поехали назад. О том, что хозяин, не увидев мотоцикла на месте, может и в милицию заявить, даже не подумали. Хорошо еще кто-то из соседей видел, что это Васька со своим дружком-хулиганом угнал «Яву», а то бы не миновать беды. А так, вроде обошлось трепкой от родителей.
Конец терпению учителей пришел после каверзы, которую Костя устроил школьному сторожу. И ведь совсем не хотел он обижать старого больного человека. Как всегда, вышло все само собой. Все пацаны в школе восхищались машиной деда-инвалида. Он получил ее от государства по какой-то программе. Обычная «инвалидка», как эти машины называли в народе. Но пацаны приходили в восторг, когда дядя Петя подъезжал на ней к школе:
- Классная машиняка!
- Кабриолет, блин!
В тот день машина не заводилась, и сторож, откинув капот, копался, выискивая неисправность. Вот почему, когда ему понадобилась помощь, мимо проходили именно Костя с Васькой?
- Пацаны, подсобите, - попросил дед и объяснил, что нужно делать.
Костя уселся за руль и по команде дяди Пети поворачивал ключ в зажигании. В один прекрасный момент машина завелась. Сторож облегченно вздохнул и закрыл капот. А Костя тронул какую-то ручку на руле, и машина поехала.
- Стой! - крикнул сторож.
Костя отпустил руль. Машина встала. Дедок уже почти доковылял до машины, как вдруг… Костю, словно кто в бок толкнул. Он снова повернул ключ. Машина завелась. Тронул опять ручку на руле. Поехала.
- Стой, стервец! - снова закричал дядя Петя.
Костя снова остановил машину. Но как только дед доковылял до него, завел и рванул с места. Он никуда не уехал. Просто нарезал круги по футбольному полю. И, наверное, сторож простил бы его, если бы Костя не зазевался, не отвернулся, чтобы посмотреть, как смешно хромает за ним дядя Петя, размахивая костыликом и перекрикивая шум мотора:
- Ну, погодь, вот ужо догоню я тебя, шельмец. Будь ты не ладен!
Возле вратарских ворот были насыпаны кучи опилок. Их только утром привезли и еще не успели разбросать. Вот на одну из них и въехал Костя на «инвалидке». Именно на кучу влетел, а не врезался в нее. Маленькая машинка легла днищем на вершину горки и беспомощно вращала колесами, разметая в стороны фейерверк опилок. Съехать вниз не получалось. Дед приближался. Час расплаты надвигался с неумолимой быстротой. И Костя просто удрал. Но избежать наказания все же не удалось. Сначала его хотели вообще исключить из школы. Но то ли мама уговорила, то ли пожалели. Позволили закончить учебный год с условием, что потом Костю переведут в другую школу.
С этого времени они с Леной виделись еще реже. Но ни одна девочка из новой школы не нравилась. В теперешнем Костином классе были очень даже симпатичные, стройные и откровенно с ним заигрывающие девчонки. И хотя Костя думал только о Лене, одноклассниц все же не считал совсем чужими. Поэтому, когда одна из девочек начала крутить любовь с парнем, уже отслужившим в армии, его это как-то напрягло: «Старый он для Наташки». Голову сломал, думая, как открыть девочке глаза на то, что ушастик этот ей совсем не пара. Но объяснять ничего не пришлось, сама бросила этого накаченного Арнольда. А произошло все, как всегда случайно. Каждый четверг старшеклассники ходили на завод, который шефствовал над школой, отрабатывать практику. Три часа возле станка и для них смена заканчивалась. Васька ждал Костю у проходной, чтобы потом вместе пойти по своим пацанским делам. Костя вышел последним, пожал руку другу, но вместо того чтобы пойти, куда хотели, придержал Ваську:
- Видишь на стоянке «Ява» стоит?
- Ну?
- Я не я буду, если не угоню ее.
- Ты чо, Костя? Совсем что ли? – оторопел от такой наглости Васька.
- Да это мотик одного ушастого Арнольда, нечего ему девчонок наших охмурять. Пусть на заводе себе ищет.
- И как ты ее заведешь? Ключей-то нет.
- Да «Ява» и гвоздем заведется. Жди тут, - и пошел снова на завод.
Костя вернулся в цех. Покопался в слесарке в ящиках с крепежом. Нашел шпильку, подходящую по размеру, и вернулся к другу:
- Пошли. Только не оглядывайся по сторонам. Иди так, будто это наш мотик.
«Ява» от крепежной шпильки завелась так, словно в зажигание вставили родной ключик, и друзья спокойно уехали со стоянки. Покружив немного по окраинам поселка, подъехали к старому пересохшему арыку, заросшему травой, и загнали в него мотоцикл. Трава там была настолько густой и высокой, что его совсем не было видно. Потом они решили вернуться к заводу и посмотреть, как Арнольд будет бегать по стоянке в поисках своей пропажи. Усевшись на остановке напротив проходной, дождались конца смены. Что тут началось! Бегал не только ушастый парень со странной кличкой, но и охранники, и другие работяги. Вызвали ментов. Арнольд написал заявление об угоне. Пацаны, не ожидая такой активности, решили, что ночью подбросят мотик на остановку или стоянку – как получится. Но, покатавшись немного по трассе за поселком, загнали назад. В арык. А потом и вовсе решили оставить тачку себе:
- Ментам скажем, что нашли.
Никто так и не узнал, что это их рук дело. А одноклассница бросила ушастого Арнольда – зачем ей парень без мотоцикла.
На следующеие летние каникулы Костя устроился в совхоз. Работая скотником, еще помогал объезжать лошадей. За каждого коня ему доплачивали целых пять рублей. Вот так он накопил денег на гитару. Правда, смог освоить только три аккорда. Но и под них можно было петь. И однажды, уже перед выпускным десятым классом, он пригласил Лену в тот же персиковый сад. Он снова не цвел. Теперь на землю падали перезревшие плоды. Но разве для влюбленных это имеет какое-то значение? Главное, что они были рядом. Костя пел, неумело бренча на гитаре:
Там, где клен шумит
Над речной волной,
Говорили мы
О любви с тобой…
А Лена слушала, не сводя с него глаз. Любовь слепа? Да. Еще и глуха. Имея музыкальное образование и безупречный слух, девушка не слышала фальшивых нот. Не замечала того, что инструмент безнадежно расстроен. Потому что Костя пел ей о своей любви. Откровенно и искренне. Как только затих последний аккорд, она взяла его лицо в свои ладони и поцеловала. Так же откровенно и искренне, как он только что пел для нее. Никогда больше за всю свою жизнь он не испытывал подобного блаженства. Косте казалось, что у него выросли крылья, и ему хотелось обнять весь мир. Но что такое целая вселенная, если в ней не будет Лены? Он подхватил ее на руки и кружил, кружил, кружил… А потом, целовал. И они совсем не слышали, как падают на землю персики, и не видели, как солнце, уткнувшись в горизонт, попрощалось с небом и уступило его сумеркам. Это была их первая ночь любви. Волшебная, загадочная и многообещающая.
Пришла весна. Наступило время прощания со школой. Отзвенели последние звонки, пролетели экзамены, отшумели выпускные балы. Одноклассники разъезжались кто куда. Лена с Костей поступили в российские ВУЗы, только в разных городах. Писали длинные письма, ждали каникул, чтобы снова встретиться. Но судьба распорядилась по-своему. После развала Союза русское население начало спешно покидать насиженные места. И Лена на каникулы уже не приехала. А Костя в институте влип в какую-то историю и решил, что для него будет лучше послужить в армии. Потеряв ее адрес, писал на домашний. Только письма, не находили адресата и возвращались назад. Так вот и отслужил он все два года, получая письма только от родителей, да от верного Васьки. Всех ребят, с кем служил Костя, ждали девушки. А он ночами ворочался, гадая, что произошло, где теперь его девочка? Костя называл ее по имени, лишь, когда они были не одни. А, если вдруг наедине называл ее Леной, она начинала смешно изображать страх:
- Ой, боюсь-боюсь, Котя ругается. Ну, не сердись, Котенька, я больше не буду.
После этого Костя забывал все свои обиды. Лена имела над ним какое-то магическое действие. Рядом с ней он становился совсем другим. Нежным, заботливым и совсем не шалопаем. Теперь ему было очень тоскливо и без нее, и без ее писем. Только вернувшись из армии, Костя выяснил, что Ленины родители переехали в Россию, никому не оставив адреса. А через неделю после его возвращения и Костина семья навсегда уехала из Киргизии. Обосновавшись в глубинке, в небольшой деревеньке, они постепенно обрастали хозяйством. Коровы, поросята, овцы, разная птица и, конечно, пчелы. Ишаков в России не держали. Но зато теперь у Кости была лошадь. Даже две. Повзрослев, он остепенился. Больше не возникало даже желания совершить какой-то хулиганский поступок. Да в общем-то он и не был никогда шпаной. Просто по-мальчишески озорничал. Теперь ему тоже иногда приходили в голову разные мысли, как подтрунить над кем-нибудь. Но это всегда было шутейно и как-то по-доброму. Не смотря на то, что за плечами было высшее образование, работал в совхозе простым скотником. Не было никакой другой работы. А осенью поступил на заочное в Тимирязевку. Можно было и о своей семье подумать, но никак не забывалась Лена. Костя понимал, что жизнь идет дальше, отдавал себе отчет, что рано или поздно у нее появится семья, но убежать от себя не мог. Хотя и очень старался. Вытравливал свою любовь из сердца множеством романов. Через несколько лет, распродал часть хозяйства, чтобы родителям было не так тяжело без его помощи. И снова побежал от самого себя – переехал к брату на крайний север. Здесь, как-то незаметно Костя превратился в Костяна. Если бы он только знал, что в нескольких десятках километров от него теперь живет и Ленин брат, наверное, пешком бы их прошел, чтобы узнать ее адрес. А вместо этого узнал другое. Однажды, очередная его девушка сообщила, что скоро Костян станет отцом. Не раздумывая, он женился. Но даже малышка, его кровиночка, не смогла заглушить в сердце тоски по Лене. Через несколько лет, разведясь с женой, он сумел сохранить с ней дружеские отношения. И как-то вечером объяснял другу за бутылочкой:
- Понимаешь, она хорошая женщина. Это я виноват. Однолюб видно, - положил руку на плечо друга, - ради дочки все сделаю.
- Тебе виднее Костян, - соглашался с ним друг.
И потекли однообразные годы. День за днем. Ничего не меняя в жизни Кости. Менялись только женщины рядом с ним. Он их всех вроде бы любил. Но какой-то другой частью души. Нежность и трепетность навсегда остались рядом с Леной.
Годы шли. Дочь стала студенткой. Он приобрел себе компьютер. Оказалось, что это очень удобная штука. Теперь можно было общаться с дочкой по скайпу, не оплачивая непомерные деньги на разговоры по мобильному телефону с другим регионом. Но кроме скайпа Костян еще освоил и сайт «Одноклассники». А там… мама дорогая! Пол класса уже зарегистрированы. Костян всех расспрашивал о Лене. Толком никто о ней ничего не знал.
- Вроде в Тамбове осела, а вроде в Тобольске, - писал ему Васька.
- Нет, Костик, они абсолютно точно в Ульяновск уезжали, - написала Маринка, ее школьная подружка.
- Да не слушай ты никого, - отвечал Петька, - она в Киргизию вернулась.
Как же они все были близки к истине.
Лена нашлась через пару лет. Сама написала ему в «Одноклассниках». Не зная, как он отнесется к ее появлению, фактически просто обозначила, что жива:
- Привет, Костя! Как жизнь?
Костян обалдело пялился в монитор и не верил своим глазам: с аватарки ему улыбалась Лена. Его Лена. Только еще более красивая, женственная. Сначала они просто переписывались, потом созвонились. Рассказ о своей жизни Костя уместил в несколько фраз:
- Женился по залету, через несколько лет развелся. С бывшей в нормальных отношениях. С дочкой дружу, помогаю ей. В общем-то все, - и чуть помолчав спросил, - Лен, ты-то как?
Лена долго не решалась начать. Костя не торопил, ждал. Наконец, она собралась с духом:
- Котя, все не так просто.
- Солнышко мое, даже если ты скажешь, что родила пятерых негритят, это ничего не изменит.
Лена рассмеялась:
- Только пятерых выдержишь? На шестом сломаешься?
- Я все выдержу, лишь бы ты больше не исчезла.
И Лена решилась. Рассказала все без утайки.
Общежития в институте не было. Снимала квартиру. Вернее, комнату. Хозяин недавно похоронил жену, и без женщины в доме ему было тяжело. Плату за проживание он брал чисто символическую. Но в обязанности Лены входили стирка, уборка, готовка. Ее поначалу смущало наличие в доме двух мужчин – у хозяина был сын. Но постепенно освоилась, привыкла. Как так случилось, что с сыном хозяина случился роман, она и сейчас понять не могла. Но вскоре ей пришлось выйти за него замуж, чтобы прикрыть свой позор. Не могла она родить без мужа. Стыдно. Да и парень он вроде нормальный оказался: работящий, незлобивый. Правда, маме не понравился:
- Эх, дочка, не уживешься ты с ним.
Поначалу все складывалось хорошо. Обычная семья. Все, как у всех. Так, наверное, и прожили бы до старости, если бы не злой рок. Малышке сделали обычную плановую прививку. А на следующий день Лена с ужасом обнаружила, что дочка не встает на ножки. Да и вообще как-то странно себя ведет. В панике схватила ребенка и полетела в поликлинику. Диагноз прозвучал, как приговор: ДЦП. Обследования и курсы лечения сменяли друг друга. Результата не было. И Лена решилась. Вернулась в Киргизию. Благо родители квартиру не продали. А уж санаториев там, нужных сейчас для дочери, сколько угодно. Муж с ней не поехал. Лена очень нуждалась в его поддержке. Да и материальная помощь была необходима. Но на письма он не отвечал. По телефону разговаривал неохотно. А потом и вовсе перестал брать трубку. Через несколько лет она развелась с ним по суду. А потом вернулась в Россию. К родителям. Сейчас они живут не далеко от Москвы. Дочка в реабилитационном центре для людей с таким диагнозом. Вылечить Лена ее не смогла. Даже двадцати лет на это не хватило.
- Переезжайте ко мне, - сказал Костян, когда Лена замолчала, - вместе с дочкой переезжайте.
- Котенька, милый, хороший мой, здесь лучший центр в России. Я не могу уехать отсюда.
- А меня к себе позовешь?
- Котя!
- Солнышко, позови меня к себе.
- Я очень этого хочу, но у меня не простая жизнь. И очень не простой ребенок.
- Вдвоем нам будет легче, - и, не давая ей времени на раздумья, добавил, - у меня через месяц отпуск. Жди.
Получив отпускные, Костян поехал к родителям. Сдали старики за последние годы. Из скотины на подворье теперь были только курочки. Да и дом, хоть и крепкий поставили, но хозяйской руки требовал основательно. А у отца хватка была уже не та. Неделю Костян, как одержимый, занимался ремонтом. Там подлатал, здесь починил… А перед выходными за ужином после баньки рассказал родителям о том, что нашлась Лена, и он хочет к ней съездить в гости:
- Мам, пап, вы не обидитесь, если я завтра уеду?
Родители замахали руками и заговорили, перебивая друг друга:
- Что ты, сын! Конечно.
- К Леночке поезжай, сынок. Она девочка хорошая, да и беда ее не сломала – значит сильная.
- Пара тебе под стать.
- Хоть бы сладилось все у вас.
Утром, когда Костя вышел на кухню, увидел у порога две огромные сумки. Удивился:
- Это что?
- Да это мы с отцом гостинца деревенского собрали. Яйца, сало, яблочки…
- Да, как же я потащу все это богатство, - растерялся Костя.
- Поезд довезет, - успокоил его отец, - а до станции брательник твой добросит. Я уже договорился с ним – через час заедет.
Они едва успели позавтракать, а в дверь уже ввалился племянник отца:
- Ну, чо, братуха, собрался? На вот, - протянул пакет, - пристрой, где ни-то в сумки-то.
- Ого! – принимая тяжелую авоську, изумился Костян, - ты чего туда напихал?
- Да ерунда… рыбка, сало… все со своей коптильни.
Пристроив и этот гостинец, все вышли на улицу. Закрыв багажник, Костян обнял отца. Тот шепнул:
- Удачи, сынок.
А мама, расцеловав его, смахнула набежавшую слезинку, и перекрестила:
- Храни тебя Бог!
И Костян полетел навстречу своему долгожданному счастью.
Наконец поезд плавно затормозил у перрона Лениного городка. Выйдя из своего последнего вагона, Костя пошел пристально всматриваясь в лица встречающих. Лена, чтобы не пропустить любимого, ждала вначале состава. Как только из первого вагона вышел последний пассажир, она медленно направилась вдоль поезда, разглядывая прибывших. Больше двадцати лет прошло с момента их последнего свидания. Узнают ли они друг друга? Она уже находилась посередине перрона, а Кости все не было. И вдруг Лена остановилась. Он шел навстречу. Возмужавший. «А походка совсем не изменилась», - успела она подумать, как тот подошел к ней. Поставил сумки на асфальт, поправил непокорную прядку Лениных волос и обнял ее. Она обхватила его руками, как тогда, в юности, сцепив пальцы за спиной, и положила голову Косте на плечо. Они долго стояли, не в силах оторваться друг от друга, прежде чем она нашла в себе силы взглянуть ему в глаза:
- Котенька, пошли домой.
И в автобусе, и по дороге до дома, молчали. Лена, смущенно отводила взгляд, а Костя думал: «Как же я жил все это время без нее?» Дома Лена отправила его в ванну:
- Иди, ополоснись с дороги, а я пока на стол соберу.
Когда Костя вошел в тесную кухоньку, Лена в ярком халатике порхала от плиты к столу. У него, аж, дух перехватило:
- Котенок…
Есть ему совсем не хотелось. В голове все туманилось от другого голода. Он протянул к ней руки:
- Иди ко мне.
Лена покраснела, как девочка:
- Столько лет прошло, - смущенно опустила глаза, - я постарела и стесняюсь тебя, пожалуй, больше, чем в том персиковом саду, - уткнулась в его плечо, - не суди меня строго.
- Глупенькая моя, - приподнял он ее лицо, - разве это главное?
- Но для мужчин это важно.
- Для меня важно, что ты снова рядом.
Стрелки на часах крутились с бешеной скоростью. А они все никак не могли разжать объятий. Только к вечеру вспомнили, что сумки так и стоят не разобранными у порога. Наскоро затолкав все гостинцы в холодильник, решили, наконец, нормально поесть. Костя, любуясь, как Лена ловко накрывает стол к ужину, вдруг спросил:
- Ты стихи-то не бросила писать?
Лена зарделась и смущенно опустила глаза:
- Пишу.
- Наверное, еще лучше, чем тогда? Хочу почитать.
- Потом, как-нибудь.
- Ну, хоть одно, - не отставал Костя.
Лена села напротив, сложила руки на столе, как школьница, и, глядя ему в глаза начала:
Собачий дождь и ты сидишь, как день ненастный,
А я за пять минут и проклят, и прощен.
С такой, как я, за пять минут то в рай без кассы,
То к черту лысому со скидкой в спа-салон.
Погода – дрянь. И дулом в лоб уткнулась нежность,
И костью брошено беззвучное «люблю».
Такие милые глаза не врут, конечно.
Они берут измором и суют в петлю.
Не кисни, солнц, мы эту хмарь перезимуем.
Ведь кто-то сделал так, что мы с тобой вдвоем,
Что нужно быть шизой, чтоб полюбить такую,
А разлюбить – полнейшим… дурачьем.
У Кости перехватило дыхание:
- Это о нас?
Утвердительно качнув головой, Лена продолжила заниматься ужином. А он попросил:
- Я хочу прочитать все твои стихи. За все годы, что ты была далеко.
- Не получится. Я сожгла все тетради.
- Ты с ума сошла? - возмутился Костя, - зачем?
- Котенька, когда с дочкой случилась беда, у меня душа вся изболелась. Черной стала. Стихи тоже были... больные.
- Но это была твоя жизнь! Ты сожгла дневник своих страданий, - не унимался Костя.
- Да, - спокойно ответила Лена, - я попыталась их недавно перечитать, - она обхватила свои плечи руками, словно замерзла, - удивительно, как я тогда с ума не сошла.
- Может, сошла бы, если бы не писала.
- Да, наверное, я в них всю боль выплеснула, - поставила на стол бутылку вина, - но больше не хочу даже через стихи этих ощущений, подала ему штопор, - теперь стихи должны стать другими. С тобой мне легче. Вернулось ощущение жизни.
Костя возился с плотно засевшей пробкой, а она любовалась им, уже не смущаясь. Боялась пропустить малейшее движение, жест. Как же истосковалось сердечко по теплу, которое он дарил ей. Тогда, в юности, она думала, что Котенька всегда будет рядом. А потом, без него, не только воздух стал тяжелым и вязким – жизнь оказалась с горьким привкусом полыни. Лена вдруг испугалась, что это всего лишь сон. Вот сейчас прозвенит будильник, она откроет глаза и окажется снова одна-одинешенька. Страх мурашками пробежал по спине. Она незаметно ущипнула себя: "Больно – значит, не сплю", - и улыбнулась, прогоняя глупые страхи.
Костя разлил по бокалам вино. Чокнулись. И, глядя прямо ей в глаза, он сказал:
- Девочка моя, котенок, я хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь ты была рядом со мной. Выходи за меня.
Сияя от счастья, она ответила:
- Я согласна.
Одиночество в квартире Лены сначала свернулось в клубок и забилось в дальний угол. А потом его выдуло в форточку безмятежным порывом счастья. Ночь кружилась по комнатам то в сумасшедшем танго, то в страстной румбе, то в нежном завораживающем вальсе. Только с рассветом она немного успокоилась и дала им немного поспать. А днем, они отправились в гости к Лениным родителям.
Напряжение при встрече исчезло сразу, как только старики увидели счастливую дочь. Потом, пропустив пару рюмок горькой, отец, проведя ладонью по глазам, сказал:
- Эх, Костя, знать бы все наперед…
- Пап, - боясь, что отец скажет, что-то лишнее, Лена прикрыла его натруженные руки своей ладошкой.
Но тот, не обращая внимания, продолжил:
- Если бы я тогда не вмешивался, у Лены бы жизнь по-другому сложилась.
Костя, наполняя рюмки, ответил:
- И у меня бы она была другая, - протянул свою стопочку навстречу будущему тестю, - зато теперь мы знаем точно: нам друг без друга никак нельзя.
А мама, радуясь тому, что у дочери все налаживается, прослезилась:
- Будьте счастливы, дети. Благослови вас Бог!
К моменту окончания отпуска, Костя, первоклассный водитель, смог подыскать работу. Ленин отец, сам всю жизнь крутивший баранку, свел его со своими знакомыми, а уж те посоветовали куда пойти, а куда не надо и соваться. Поторопился домой, на север. Сразу уволился. Правда, без отработки не отпустили. Но ему это только на руку было: успел все распродать и перевести деньги на счет дочери. Та уже давно нашла себе квартиру, заявив родителям, что на север не вернется.
И вот теперь колеса отстукивали по рельсам последние часы разлуки с любимой женщиной, уверенно приближая его к такому долгожданному и почти потерянному счастью. Проводница принесла чай. Костя спрыгнул и уселся за стол. Размешивая сахар, зазвенел ложечкой. Она билась о стенки стакана также радостно и задорно, как тот, самый первый школьный звонок, с которого началась их любовь. «А ведь могли навсегда ее потерять, - вздрогнул Костя от мелькнувшей мысли. Но тут же улыбнулся, - разве настоящая любовь теряется? Она может лишь заблудиться».
Поезд остановился. Ему нестерпимо захотелось свежего воздуха. В тамбуре Костю остановила проводница:
- Стоим всего две минуты.
Но он не слышал ее. Прямо перед ним, на здании вокзала красовалась вывеска: «Счастье». «Все правильно, - подумал Костя, - хватит метаться по стране. Мы с Леной доехали до своей станции Счастья, - вернулся в просыпающийся вагон, - пора пускать корни».