Тайны письменного стола
Каждый раз, возвращаясь с кладбища, она выбирала именно эту дорогу. Мысленно пообщавшись с родственниками,постояв у их могилок, она сознательно проходила той улицей, где канули в прошлое ее детство и юность. И в этот раз она выбрала именно этот путь. Скорее всего она хотела обновить в своей памяти воспоминания о тех, кого уже давно не было рядом, чтобы острее прочувствовать ту боль, которая не давала ей покоя всю жизнь.
Здесь каждый дом, каждая скамейка напоминали ей о давно ушедшем детстве. Это была ее маленькая страна, где ей было то весело, то грустно, где во весь голос она смеялась до слез, где, забившись в укромный уголок своего сада, можно было дать волю детским слезам. Это была ее страна, ее республика. Это была страна каждого из тех, кто прыгал с ней в « классики», гоняли мяч у дворов домов, тех, кто тоже был переполнен тогда радостью и детскими проблемами. Чья теперь эта маленькая страна? Кто правит в ней?
Улица была пуста. За все годы здесь ей ни разу не довелось хоть кого-нибудь встретить. Только тополя, выросшие выше домов, свысока кивали ей своими макушками, да лавки около домов заманчиво приглашали ее присесть.
А вот и «крокодил». Крокодилом они называли пятиметровое бревно, которое около своего дома уложил для детворы дядя Егор, закрепив его на спилы таких же бревен, предварительно очистив от коры.Она подошла, погладила его отполированную детьми поверхность, и не могла удержаться, чтобы не посидеть на нем, как в детстве. Она помнила, как тетя Соня уговорила мужа сделать эту большую лавку. Ей хотелось, чтобы дети со всего квартала играли у них под окнами. У них был очень больной сын Алик, который нуждался в постоянном общении.
Все любили тетю Соню. Здесь, благодаря ей, устраивались детские праздники и игры. С бревна вскоре вся ребятня перекочевала к ним домой, благо, что размеры дома позволяли собирать всю ребятню улицы. Девочек она учила готовить, вышивать, мальчиков дядя Егор привлек к плотническому делу. Даже после уроков все собирались у тети Сони и делали там домашние задания.
« Ради любви к больному ребенку, она старалась, чтобы ее дом был полон детьми. Ради своего больного ребенка она тратила мизерные накопления, чтобы купить продукты, из которых мы сами себе готовили еду, покупала альбомы, пластилин, карандаши, нитки и пяльцы для вышивания. Она тратила на нас не только деньги и время, она делилась с нами той безграничной и драгоценной любовью, которая была предназначена для Алика. Стоило ли тратить ее на нас, на тех, которые потом выросли и забыли тетю Соню?» - она вспомнила, что только она одна не раз навещала ее, уже одинокую старушку.
До родительского дома оставалось всего несколько десятков шагов. Но как трудно было преодолеть их именно в этот раз. То же небо светило над ее маленькой республикой, стояли те же дома, но она сама стала другой... Она наконец-то решилась...Каждый раз, про-ходя мимо своего дома, она мечтала зайти в него. Но только мечтала... А теперь решила осуществить свою давнюю мечту. Каждый ее шаг становился все медленнее, и чем короче становилось расстояние до ее калитки, тем быстрее исчезала ее решительность. « Что со мной? Я смогла посидеть у дома Моревых, а в свой дом зайти не решусь? Это надо сделать! Другого шанса может и не быть,» - убедила она себя и уже быстрыми шагами направилась к столице своей республики.
«Все такой же...Те же голубые наличники, та же калитка, тот же забор, только от старости все поседело. Те же три, но уже громадных вяза под окнами,» - она помнила, перед тем, как пойти в первый класс, она сажала их вместе с бабушкой.
Та же веранда, за окнами которой стоял когда-то большой обеденный стол. Они пользовались им только в летнее время . Она хорошо помнит, как она садилась за этот стол на высокую деревянную лавку, и перед ее глазами была видна часть улицы, на которой мелькали то соседки с полными ведрами воды на коромысле, то мужики собирались на углу соседнего дома, о чем-то переговариваясь и обсуждая новости. Ну, а уж если она увидела в это окно кого-то из друзей, то ее как ветром сдувало с этого излюбленного места. Только слышен был возглас бабушки : « Куда сорвалась? Доела бы...»
Этот стол всегда был накрыт белой скатертью, связанной из тонких белых хлопчатобумажных нитей. Она отчетливо помнит, как долгими зимними вечерами эту скатерть вязала бабушка, сидя под абажуром, медленно и кропотливо вывязывая крючком ажурный рисунок из ромбов и роз. Помнит, как опрокинула на скатерть чернильницу с чернилами. Досталось ей тогда от бабушки! Ох уж эти ядовитые неуклюжие , стеклянные чернильницы-непроливалки! За неосторожное обращение с которыми дети пролили море слез!
Она до сих пор помнит каждую комнату, каждый уголок родного гнезда, каждую яблоньку, каждую вишенку.
За калиткой послышались чьи-то шаги. Ее воспоминания прервались. Она постучала в калитку. Перед непрошеной гостьей стояла слегка полноватая, довольно-таки пожилая женщина. Ее седые волосы были гладко зачесаны и собраны на затылке в пучок. Поверх серого, в розовый цветочек платья из штапеля, был одет зеленого цвета фартук, нижние концы которого были заправлены за пояс. Открывая калитку, она распрямила фартук, расправив его ладонями.
- Здравствуйте, я … - не успела представиться гостья.
- Здравствуйте! - доброжелательно ответила хозяйка дома, - проходите, потом расскажите кто вы. У меня чайник, наверное, вскипел, пора бы чайку попить. Проходите в дом.
«Наш сад... Те же дорожки... То же крылечко...» - с приятной болью в душе заметила гостья.
Пройдя на кухню, старушка представилась:
- Мария Ивановна.
- Наташа.
- Вы из Горгаза?
- Нет, я выросла в этом доме и более двадцати лет жила в нем.
- А... Так мы у вашей мамы его купили?
- У бабушки.
- Значит, Наташа? Как же помню, помню... Но тогда вас здесь не было.
- Да, я тогда на Сахалине жила.
- Скучаешь по дому, стало быть, раз пришла?
- Скучаю. По ночам снится. Тянет меня сюда постоянно.
Мария Ивановна тем временем поставила на стол вазочку с малиновым вареньем и раз-лила по чашкам чай.
« Малиновое! Мое самое любимое с детства и на всю жизнь! И малинник, наверное, наш сохранился!» - восторженно заметила Наталья, но решила вернуться к разговору.
- Такое ощущение, что я забыла здесь что-то. Что-то оставила...
- Что ты тут оставила? Детство, юность свою, друзей и соседей ты здесь оставила. По-этому и тянет сюда. Все самое дорого, что дано тебе было в те годы, все тут осталось. Бабушка твоя , уезжая, всю мебель оставила, не стала забирать тот хлам. Мы, конечно, все выбросили, а твой письменный стол сохранили. В сарае по сей день стоит. В нем много тетрадей, книг, фотографий осталось. Не стали выбрасывать, может, пригодится. Ты пей чай-то, пей, а потом пойдем в сарай. Посмотрим.
Малиновое варенье варенье было необыкновенным, каждая ложечка, запиваемая чаем, напоминала вкус детства. Этот аромат пытался вернуть ее туда, куда возврата не было.
- А ты теперь где живешь?
- В Москве.
- Замужем?
- Да.
- А я ведь тогда (ой, как давно это было…) совсем молоденькой была, когда мои родите-ли ваш дом купили. Теперь уж нет никого. Одна живу. Все умерли. Сын погиб в Чечне совсем молоденьким. Смерть она выбирает достойных. Плохие и Богу не нужны. Он ведь, Господь, плохих людей здесь оставляет, пока сами не поймут, как жить надо. А как поймут, так забирает. Давай, чайку горяченького подолью. Ну что? Пойдем в сарайку? Покопаешься там в своем столе письменном…
Идя по забетонированной дорожке, гостья все время оглядывалась по сторонам, рассматривая свой бывший сад, каждую деталь в нем: яблони постарели… Малина на том же месте… А вот и знаменитый курятник, где она в детстве воровала яйца прямо из-под кур…
- Сарай недавно перекрыла. Крыша протекать стала,- пояснила хозяйка. - А вот и твой стол. Я тебя оставлю, не буду мешать. Забирай всё, что тебе дорого.
«Мой любимый письменный стол... Я помню, как мне купила его бабушка. Его привез-ли и поставили в мою комнату около окна. Он, как живой , долгое время издавал свои флюиды. От него пахло то свежей смолой, то лаком, то дерматином, которым была обтянута столешница.» - Наташа присела на старую табуретку и долго смотрела на него, как на давно не встречавшегося друга — с любовью, от того, что наконец-то встретились, с болью, от того что постарел, с тоскою, от того, что сколько тайн он хранил в себе, но так и не выдал ни одной. « Мой деревянный, преданный друг... Конечно, ты помнишь сколь-ко слез было пролито на тебя. Ты помнишь, как сидя за тобой писались мои первые стихи. Ты помнишь каждую страницу моего дневника...Я не думала тогда, что так легко с тобой расстанусь, ни разу не вспомнив о тебе. Я никогда не думала, что так тяжело будет опять встретится с тобой...» - Наташа взяла ненужную тряпку, с нежностью протерла с него пыль и открыла первый ящик.
В ящике лежали стопки книг, тетрадей, завернутые в старые, пожелтевшие газеты. А вот и ее любимая книга « Небо войны» Александра Ивановича Покрышкина. Это было первое издание 1966 года. Самое реалистичное повествование о войне. Она перечитывала ее несколько раз, каждый раз восхищаясь источником героизма. Перечитывала описание каждого вылета.
В тонком переплете попалась книга « Вертолеты зовутся МИ». «Я что, собиралась пойти в летчицы?» - с усмешкой подумала она. Дальше шла стопка тетрадей с ее школьными сочинениями. Полистала. «Хорошо писала в школьные годы. Пятерки одни. В основном на свободные темы». «Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи!» - поразило автора своим патриотизмом. Зачиталась, удивляясь собственным выводам о партии. «Да уж… и честь…, и совесть…» - ухмыльнулась она.
«Нет, сочинения школьные мне не нужны, уничтожу,» - она решительно отбросила пачку тетрадей в сторону, оставив книги.
В следующем ящике нашла свои дневники. Начав читать, удивилась настолько, что незаметно начала смеяться вслух: « Надо же, сколько строк я посвящала мальчикам! Страдала… Любила.. А вот последний дневник, в котором всё только про Толика. Надо же, каждый день писала… Трогательно. Любила, всё-таки… Каждая страничка заканчивается стихом… Красиво! Он звонил недавно, сорок с лишним лет спустя… Интересно, а он-то посвящал мне хоть что-нибудь? Надо спросить его при следующем телефонном общении».
В третьем ящике лежали письма отцу, от Толика, дневник мамы и бумажный пакет с фотографиями.
Раздался голос Марии Ивановны:
- Наташа, нашла что-нибудь?
- Нашла. Почитать все надо, чтобы лишнее в Москву не везти.
- Бери все в дом, там и почитаешь, и я рассказы твои послушаю.
- Да поздно уже. Ехать пора. В поезде почитаю.
- Куда ехать? Оставайся у меня. И мне хоть это время веселее с тобой будет.
- Да неудобно как-то… Не хочу Вас обременять.
- Чего меня обременять-то? Говорю, я рада, что познакомилась с тобой. А дом-то большой. В своей комнате и ляжешь.
- А откуда Вы знаете, где моя комната?
- Что тут знать? Где твой письменный стол стоял, там и комната твоя.
- Ну, да…
- Остаешься?
- Остаюсь, спасибо!
- Иди, по дому пройдись, присмотрись, а я пока стол накрою.
- А можно на веранде стол накрыть?
- На веранде и накрою.
Обход дома Наташа начала со своей комнаты. На том же месте стоял шифоньер, правда, уже другой. Кровать стояла в той же нише. Между ними ее окошко, в которое она выпрыгивала летними вечерами, когда засыпала бабушка. И убегала к друзьям. Бабушка держала её в строгости, к девяти вечера Наташа должна быть дома. А она убегала. Догадывалась ли бабушка? Кто теперь знает…
- Мария Ивановна! Вы знаете, вот на стене этой печки я училась рисовать угольком. Бабушка меня ругала все время, не понимая моих художеств, потом заставляла стирать мои чёрные картины и белить эту стену. Я белила, а потом опять рисовала… Она опять ругала меня, а я опять рисовала…
- Ты художницей стала?
- Нет, я пишу …
- Надо было в художники пойти…
- Последним моим рисунком был портрет моей бабушки, на всю эту стену. Когда она увидела его, сказала: «Да это же я! Ладно, оставь, не стирай его.» Вот так я впервые добилась своего!
- А потом добивалась?
- Добивалась, добиваюсь, стараюсь…
Ужин был готов. Мария Ивановна накрыла, как и обещала, на веранде.
Каково было удивление гостьи, когда она увидела на том же столе ту же скатерть!
- Такие вещи не выбрасывают. Стираю, крахмалю, натягиваю на рамку, вот и жива Ваша реликвия. Больно уж красивая!
- Спасибо Вам за нее!
- Садись, где ты любила сидеть.
Наталья, устроившись на свою любимую лавку, принялась за еду.
- Ешь как следует, не стесняйся. А потом расскажешь, что на душе накопилось…
Когда с ужином и посудой было покончено, две женщины устроились на диване в большой комнате. Эта комната также напоминала Наталье свой прежний вид. Мебель была другая, но расставлена в том же порядке. В том же углу стояла тумбочка с телевизором,противополжный угол, где в ее времена стоял старинный резной буфет, занимал зеркальный сервант, на том же месте,где был когда-то диван с высокой спинкой и деревянной полочкой с зеркалом, стоял уже современный диван-кровать.. Над диваном висели портреты в деревянных рамках, но уже другие лица из-под стекла напоминали ей о том, что именно они теперь здесь руководят памятью жильцов.
- Это мои родители, а это мой муж. Рядом с ним сыночек мой, Лёшенька. Никого уж нет. Но я подхожу каждое утро к ним, поздороваюсь, поговорю с ними. Тогда и дела начинаю, - пояснила Мария Ивановна.- Знаешь, мне иногда кажется, что когда мне хорошо, то мои дорогие улыбаются мне, когда приболею, их лица грустные. Но это только я могу увидеть.
- На этом месте раньше висел портрет моей мамы. Она всегда улыбалась…
- Я знаю, что ты с бабушкой выросла. Но больше не знаю ничего.
- Я ее всю жизнь мамой звала. Как ни странно,Мария Ивановна, но своё детство я начала запоминать очень рано, наверное, с похорон моего дедушки. Его мать Васёна, придя с кладбища после похорон, уцепилась за его фуфайку, которая висела на гвозде в сенях, и стала истошно причитать.
Гвоздь не выдержал, и она вместе с фуфайкой упала на пол и долго-долго лежала на ней и плакала...
Она была маленькой, хрупкой, горбатенькой старушкой, которую я очень любила. Мне тогда было не больше двух лет, но я помню, как я легла рядом с ней, гладила ее по седым волосам. Я тогда не понимала, что такое смерть...
Её сына заработал рак желудка в тюрьме. До тюрьмы он был большим начальником на цементном заводе. На время Великой Отечественной войны у него была бронь, как у ведущего специалиста в цементной промышленности. Его посадили за негосударственный заказ от мясокомбината, которому были нужны вешала для забитого скота.
Имел ли что он от этого заказа? Вряд ли, когда пришли его арестовывать, в его рабочем пиджаке нашли 25 рублей. Это был 1946 год. Дедушка в мирные довоенные годы помогал Германии в налаживании цементной промышленности. Его часто приглашали в Германию, где он консультировал немецких специалистов. Но разве мог он предположить, что в июне 1941 года два мирных народа станут врагами? Мария Ивановна,разве мог он предположить, что он, специалист высокого уровня, тоже станет врагом? Только врагом своего народа. Скорее всего, это и послужило поводом для его ареста. Ему дали 10 лет.
А у него осталась жена (моя бабушка), и две дочери: Зоя (моя мама) и младшая Людмила.
Дом, в котором они жили, был предоставлен от завода. Дом был не очень большим, но в два этажа. После ареста дедушки, его семья в один момент лишилась жилья. Заселились новые жильцы, и сдали низ этого дома нашей обездоленной семье. Платить за жилье было нечем, и Зоя с Людой были почти в прислуге у новых жителей, живя в подвальном помещении. Позже бабушка взяла участок земли и начала строить новый дом с дочкой Людмилой, которая на тот момент была еще школьницей. Мария Ивановна, вот именно, этот дом они и строили. Нанимать было не на что. Строили долго. Вернувшись из тюрьмы через 7 лет, дедушка некоторое время помогал в строительстве, а потом не вставал с постели. Так и строили.
В 1957 году дедушка умер в возрасте 53 лет.
- Наташа, как же вы выживали?
« Моя бабушка днем работала подсобницей на строительстве 4-х квартирного дома, знаете, который на улицу выше стоит, , а ночью уборщицей в городской столовой. День на стройке, через ночь в столовой, откуда приносила недоеденную вермишель и котлеты, собирая все со столов. Котлеты она обрезала, из них получались треугольнички, которые потом обжаривала, а вермишель пропаривала. Так мы и жили.
Люда мне как мама была. Она полностью взяла на себя все сложности с моим воспитанием и уходом. Она купала меня в оцинкованном корыте, а я все время орала, а она мылила и мылила меня и успокаивала тем, что сошьет мне новую куклу. И шила. А я по утрам находила под подушкой тряпичную куклу. Но это было по воскресеньям. А с понедельника до субботы я находилась сначала в круглосуточных яслях, а позже в садике.Ой, Мария Ивановна, как я ненавидела его! По понедельникам всю дорогу от дома до садика я истошно орала:" Не хочу! Не хочу! " А по субботам уверяла всех: " Всё, я туда больше не пойду"...
Вся эта ненависть к моему садику продолжалась годами, я так и не смогла привыкнуть к нему .Но опять наступали ненавистные понедельники и радостные субботы.
Со временем и Людмила тоже вышла замуж за молодого лейтенанта, и мы с бабушкой остались вдвоем. Но почему с бабушкой? Я ведь звала её мамой!
Мама все также работала, старалась поднять меня на ноги.
Однажды на улице около нашего, уже достроенного дома, появился незнакомец. Он си-дел в стороне на бревнышках и наблюдал за кучкой детей, среди которой была и я. Спустя некоторое время он подошёл ко мне и спросил :" Ты Наташа?"- и назвал мою фамилию. " Да"- ответила я. " А я твой папа,"- негромко произнёс он. Я напугалась и убежала домой. Больше я его никогда не видела, хотя желала этого потом всю свою последующую жизнь.
Детский сад очень омрачал моё и так не очень светлое детство. Но были в моей жизни и очень счастливые моменты. Я прыгала до потолка, когда мама мне говорила: "Сегодня едем в гости к родственникам на "Большевик". На" Большевике" жил родной брат моего дедушки. У них был коттедж с красивым садом. Нам всегда там были рады! А уж как я рада была! Пока в нашу честь накрывали стол, я убегала в сад, где было море клубники и марели. А позже винограда и яблок!
Насладившись, я забегала в дом, и меня усаживали за стол со взрослыми, и мне волей -неволей приходилось слушать неинтересные для моего возраста разговоры о войне, о погибших родственниках, о контузии, которую получил дядя Павлуша, работая на цемент-ном заводе. Ему на голову упала балка, а когда он решил подать в суд на администрацию, его просто уволили, не оформив акт о травме на производстве. А травма была очень серьезная: черепно-мозговая.
Потом, я убегала в соседний дом к двоюродной сестре мамы, тете Пане и оповещала ее , что мы приехали. Тётя Паня ставила на стол самовар, пироги, без которых нас просто ни-кто и никогда бы не отпустил. Там тоже постоянно шли разговоры о войне, но уже с другими действующими лицами. Вспоминали моего дедушку, который отдал всю свою жизнь цементной промышленности и пострадал ни за что. А мама в этот момент останавливала всех и говорила: "Никого не вернешь из того пекла, давайте споем!" И затягивала:"Ой, мороз, мороз..."Вот так она умела отвлечь всех от жутких воспоминаний, меняя настроение всех присутствующих.
- Да, соседи часто вспоминают ее, как сильную и мужественную женщину…
Помню старенькую бабушку Ульяну, ( я в ее честь назвала свою дочку), даже не помню, кем она приходилась нам. Но помню, как она из старинного буфета ручной работы доставала комковой сахар, помадку, сваренную собственноручно, щелкунчик, которым откусывали сахар. У нее всегда были домашние лепешки. И пили удивительно ароматный чай с травами. И опять разговоры о прошедшей не без следа войне, о погибших и пропавших без вести близких. Помню дядю Костю, который постоянно играл на мандолине и пел свою незаменимую Руллу.
А зимой мы ездили в гости к моей прабабушке Васёне. Она жила в деревне, примерно в 10 километрах от нас, на противоположном берегу Волги. Как раз напротив нашего города, только после Волги еще то лесом, то степью надо ехать было. Знаете эти деревеньки? Так вот, утром рано мы с мамой приходили на берег Волги и ждали извозчика. Усаживались в сани, закутывались в тулупы, припасенные для пассажиров, и по замерзшей Волге, по проторенному пути, слушали вой ветра, скрип снега под полозьями саней. В щелочку из-под тулупа видна была лошадка, покрытая инеем. Холода не чувствовалось, видно лошадка отдавала нам все свое тепло, несясь по снежным торосам.
Я очень любила свою прабабушку Васёну, когда мы приезжали к ней, всегда была натоплена русская печь, в печи стоял чугунок со щами, чугунок с картошкой, томленой в молоке, и блины.
Знаете, а однажды я наотрез отказалась ехать в Косыревку без своей любимой кошки Муськи. Маме пришлось просить извозчика подъехать прямо к нашему дому. Какое это было счастье, ехать на лошади, запряженной в сани через весь город. Мы с Муськой накрылись тулупом, как только выехали на Волгу. Обнялись с ней, и счастливые заснули. Проснулись около ворот дома Васёны. Как всегда натоплена печь, в доме пахло хлебом, и пока собирали на стол , мы с Муськой, забравшись на русскую печь, застланную тюфяка-ми, и пропахнувшую керосином, с высока наблюдали, что творится внизу. Знаете, мне до сих пор запах керосина напоминает ту деревушку и мою Васёну, её Василисой звали по документам. Потом нас ждала баня. Прабабушка, придя с бани, натирала всегда керосином, и волосы и руки, и ноги. А потом мы с ней ложились спать на печку.. И она начинала рассказывать мне сказки. До самой своей старости я нигде таких сказок не слышала. Скорее всего, она придумывала их сама и, причем на ходу.
Утром мы шли в гости к маминому брату дяде Мише, Михаилу Алексеевичу. Он был бригадиром полеводческой бригады в колхозе, но зимой все колхозники занимались своим хозяйством. Его сын Пётр был колхозным пчеловодом, но имел и свою большую пасе-ку.
Тетя Дуня пекла необыкновенно маленькие, но очень вкусные оладушки. На стол к оладушкам ставили горшочек со сметаной, и много- много всяких сортов мёда. Пока шли взрослые разговоры меня старались занять старыми фотографиями.( очень сожалею теперь, Мария Ивановна, что мне тогда это было не интересно).
А я очень любила ездить по гостям, потому, что я все остальное время была или одна, или с мамой. Мне просто не хватало общения. Поэтому и рассказы мамины по вечерам я очень любила. А рассказывать она умела.
Во время Великой Отечественной войны, когда только родилась Людмила, многим жителям нашего города приходилось копать противотанковые рвы, получая за это дополни-тельную пайку хлеба. И мама шла, и помогала копать эти рвы, помогать раненым, для которых в школах открыли госпиталя. Но враг не прошел. Его остановили герои Сталин-града.Вы то тогда, как мама говорила в Казахстане жили.
Рассказывать она умела, жаль, что мой возраст не позволял мне запомнить, все, что при-годилось бы сейчас...
К нам тоже часто приходили знакомые . Но я их не любила. Они постоянно говорили загадками: "Сиротинушка, ты наша." " Ну круглая сирота!"
Загадки потихоньку наполняли мою детскую душу.»
Мария Ивановна с интересом слушала свою нежданную гостью, сложив на груди свои натруженные руки.
«Однажды к нам приехала тётя Паня , и сообщила, что умер ее отец Егор в Волгограде. И мы на пароходе поехали на похороны. Из-за шторма приходилось останавливаться у небольших причалов. На похороны деда Егора мы опоздали, но зато я хорошо запомнила тропинку среди высокого бурьяна, ведущую к дому Мельниковых.
У Мельниковых был очень большой деревянный, двухэтажный дом почти на берегу Волги.
В этом уютном доме жило несколько поколений одновременно. И самое младшее поколение состояло из троих детей дяди Коли (сына Егора,к которому мы ехали на похороны) и тети Грани: дочерей Жени и Нади и сына Славы.
Даже в свои детские годы я была приятно поражена бытом этой большой семьи. Каждый, начиная с утра , четко знал свои обязанности. Дети были еще школьниками, правда старших классов, но уже с утра, до школы , и после нее, каждый делал свое дело. Учились все на "отлично".
Позже, когда я уже умела оценивать людей по их качествам, я поняла, что их дети жили для того , чтобы учиться и помогать старшим поколениям. После общения с этой семьей, вернувшись домой, я сказала маме: " Все, я взрослая. В садик я больше не пойду! Я справлюсь сама в твое отсутствие." И не пошла. Мама поняла меня. И я, почувствовав это, поняла, что мне доверяют, меня понимают. А значит, я взрослая!
Вот так, Мария Ивановна, я стала одна оставаться дома, когда мама уходила в ночную смену. По утрам я вставала на подоконник, потому, что только с него была видна тропа, по которой мама возвращалась с работы, неся в руках алюминиевый бидончик, в котором как всегда была наша еда. Вот с этих окон я и встречала свою любимою бабушку- маму.Теперь и тропы этой давно нет. Видите, пятиэтажки стоят? А там был огромный сад и через него тропа проходила. Как часто мне снится это место, то с друзьями играем там, то с мамой идем, а я несу бидончик с недоеденной кем-то вермишелью и котлетами. Только гораздо позже, когда уже был достроен наш дом, налажен быт, исчезли с нашего стола котлетки – треугольнички. И на удивление мне, котлеты почему-то стали круглыми.
Наступило 1 сентября 1962 года. Куплен портфель, тетради в косую линию и в клеточку, пёрышки, ручки, чернила и чернильница, для которой был сшит мешочек, коричневая форма, к которой пришивались белые воротнички и манжеты, фартуки белый и черный, и обязательный атрибут - черные , сатиновые нарукавники. Помните же, наверное. У всех школьников было все одинаково.»
- Конечно, Наташа, все помню.
« И пёрышки вставляли в деревянные ручки. Пёрышки эти все время царапали тетради и оставляли в них бесконечные кляксы. Чернильницу в мешочке привязывали к ручке портфеля и осторожно несли ее до школы.»
- Да, я не только это застала. Бывало и чернил не было. Так нам родители позднику перетирали, «Тройным» одеколоном заливали, настаивали, а потом в чернильницу через старый чулок процеживали.
« Так вот,утром 1 сентября мама дала мне метрику и сказала: "Иди, Наташа, и запомни: я никогда не буду делать за тебя то, что ты в состоянии сделать сама."
Какие мы тогда счастливыми вернулись из школы! Через несколько месяцев, когда начали ставить оценки, Наташа Гарина, прыгала дома на сундуке и кричала :" Ура! я получила тройку!" Это была ее первая оценка...
Школа, в отличие от садика меня привлекала. На нашей улице почти все мои ровесники учились со мной в одном классе или в параллельном. Тогда ведь десять лет после войны прошло, народ немного в себя пришел, детей стали рожать. Вот и был нас только на нашем квартале человек пятнадцать моих одногодок. В школу шли вместе, правда из школы поврозь: я ходила в продлёнку. Но там было еще интересней! Сообща делали уроки, потом смотрели на стене диафильмы, Кто-то крутил ручку диапроектора, кто-то читал надписи под кадрами. Телевизоров ни у кого еще не было. И мы рады были этим пленочкам, которые аккуратно скручивали и укладывали в маленькие баночки с крышечками. Правда, по выходным ходили в кинотеатр.
Каждому из нас давали не больше 1 рубля:12 копеек на автобус(туда и обратно), 10 копеек на билет в кино,22 копейки на 150 грамм весового мороженного в вафельном стаканчике. Мне хватало 50 копеек на все удовольствие.
Учиться мне очень нравилось и вполне удавалось. А вот общение, особенно последнее, среди друзей по улице, вывело меня совсем на другой уровень.
Однажды на нашей улице мы с подружками играли в классики. Начертили прутиком на вытоптанной траве квадратики, бросали камушек и прыгали.
У мальчишек были другие игры, они гоняли мяч, потом ссорились, потому, что у мяча находился хозяин, скорее всего пропустивший гол.
И у нас были ссоры, потом мы мирились, опять играли. Но одна ссора перевернула всю мою жизнь. Напрыгавшись, и поссорившись, мы уселись на скамейку, места всем не хватило, и десятилетняя «хозяйка» этой скамейки (да вот, через два дома от нашего) подошла ко мне и сказала: "Уходи отсюда! У тебя нет не только отца, но и матери!"-"Как нет? У меня есть мама!" - "Да не мать она тебе! Это бабушка твоя! Ты что не видишь, что она ста-рая?" Я шла по улице и слышала, как из открытого окна раздавался звук фортепьяно и голос соседней Танюшки:
Я ВСЮ НЕДЕЛЮ ЖДУ ВОСКРЕСЕНЬЯ,
У МАМЫ И ПАПЫ БУДЕТ ВЫХОДНОЙ!
С УТРА И ДО ВЕЧЕРА БУДЕТ ВЕСЕЛЬЕ!
МНЕ НАДОЕЛО ВСЕГДА БЫТЬ ОДНОЙ!
НУ, НЕУЖЕЛИ, В САМОМ ДЕЛЕ,
НЕ ХВАТИЛО ВАМ НЕДЕЛИ,
ВАМ НЕДЕЛИ НЕ ХВАТИЛО,
ЧТОБ ХОТЬ ДЕНЬ ПОБЫТЬ СО МНОЙ?"
А я думала: «Да, неужели, в самом деле, это правда?»
Я пришла во двор. Села под свою любимую яблоньку, вот под ту, что первая от сарая стоит, и все время думала и думала.. Да, и правда, родители моих сверстников выглядят по-другому, они и в парк с детьми ходят.. и на пляж по выходным ездят.. А меня только по гостям водили, где одни старики, которые размышляют о жизни, вспоминают прошлое, плачут. а потом поют, чтобы успокоить себя. Вокруг меня всегда были люди прошлого поколения.
Слезы душили меня, застревали в горле комом, и потом всё-таки вырвались из меня наружу. Я пыталась петь услышанную только песню, беря пример с мамы, но песня мне не помогла.
Я уснула от переживаний. Проснулась от того, что мой нос кто-то щекочет. Открываю глаза и вижу: это моя любимая Муська. Она меня звала домой. Она всегда так делала. Я встала и пошла за ней, а она шла, останавливалась, оглядывалась на меня : иду я или нет? И мне тогда казалось, что вот она - то знала все, в отличие от меня. Это она спасла меня тогда от грубости, которую я в душе своей, приготовила для мамы.
Зайдя в дом, я увидела, что мама спокойно печет пирожки с вишней. Отпало желание за-давать ей какие-то вопросы.
Но ближе к вечеру мама меня спросила: "Поссорилась с кем-то?" - «Нет, лучше расскажи мне про мою маму. » - «Хорошо, значит, настало время...»
Мария Ивановна,возраст мой был невелик, поэтому мама в нескольких словах рассказала мне, что моя мама Зоя умерла, когда мне было 9 месяцев, а моему брату Вове немногим больше 5 лет.
Вот , оказывается, чей портрет в деревянной рамке под стеклом висел в зале над диваном! Я всегда смотрела на эту молодую и очень красивую женщину и не понимала, кто это. Теперь я понимала, что это был портрет моей мамы.
Вот здесь он и висел. Вот так я и узнала, кто моя настоящая мама.»
- А Вова где?
- Вова умер в 27 лет. Но все по - порядку.
Мария Ивановна удивленно раскрыла глаза и продолжала слушать рассказ своей гостьи, которая уже стала ей близка:
« Мама Зоя, как мне рассказывала бабушка, когда я повзрослела, после конфискации дома родителей, вышла замуж. Они уехали в Воркуту. Мама там работала заведующей сберкассой. В 1950 году у них родился сын Вова. Отпуска по уходу за ребенком даже на ка-кой-то короткий период не давали, сами знаете. Маме, как и другим женщинам в то время, пришлось работать. Но недолго.
Однажды в рабочее время к маме подошла кассир и сказала: «Зоя Александровна у нас пропало некоторое количество облигаций ЗОЛОТОГО ЗАЙМА». Вместе пересчитали. Да, действительно Среди пачки, где номера шли по порядку, отсутствовало №-е количество облигаций. Посчитав сумму, они решили внести недостающую сумму. Но им не да-ли. Они просто не успели... По чьему-то доносу, в сберкассу прибыла милиция, надела наручники на кассира и на мою маму...
Маму осудили на 15 лет. Её муж Гриша, нигде не работая, оставшись с месячным Вовой на руках, послал телеграмму тёще, чтобы она выслала им денег на дорогу.
Получив деньги и, часть из них пропив, он сел с младенцем в товарный поезд. В дороге он кормил его, чем придется. Помогали люди, которые ехали вместе с ним в товарнике. Кто молочка прикупит на станции, кто хлебушка. А что бы он не плакал, Гриша размачивал в дешевом вине то печенье, то кусок хлеба, и заворачивая его в тряпицу, давал Вове его сосать. Ехали больше двух месяцев.
К тёще он привёз его дистрофиком. Выходили… Вылечили…
Маму после приговора отправили на лесоповал в Соликамск.
Лесоповал - страшное место. Работать приходилось до потери сознания. В те времена не приходилось ждать пощады от Советской власти. Приходилось таскать брёвна по болотам с бесконечно мокрыми ногами. Не смотря, на то , что ещё в 1948 году женскую зону должны были отделить от мужской, уголовники всегда были рядом. Женщины работали наравне с мужчинами.
Приходилось ездить на пристяжной лошади, возить лес на вагонках по лежневой дороге, по дороге, сделанной из брёвен. Часто отваливались колёса, и общими силами приходи-лось вытаскивать ее на дорогу.
Заключённые женщины работали в звеньях по три человека. Одна заключенная пилила дерево, потом вместе с двумя другими его заваливали, а потом рубили ветки и сучья.
Возвращаясь с работы, не было даже сил поесть эту противную, тюремную баланду. Про бытовые условия и речи не могло быть. Фурункулы и карбункулы, тараканы и клопы, вши и грязь - были неизменными спутниками того ужаса.»
Наташа не надолго прервала рассказ, перебирая принесенные из сарая тетради.
- А вот и дневник моей родной мамы Зои. - Наташа начала листать знакомые до боли странички.
- Одну страничку так и не смогла разобрать, а сейчас она еще хуже стала со временем. Может, Вы, Мария Ивановна, разберете…
Пока Мария Ивановна пыталась разобраться в выцветших строчках странички, Наташа стала разбирать фотографии.
- Наташа, давай над свечкой подержим, может, что-то проявится…
Мария Ивановна зажгла свечу и, не прикасаясь пламени, недолго подержала загадочный листок из дневника. Смогли разобрать небольшой обрывок фразы : « …Игорька захоронили на тер…. ря»
- Понятно! « Игорька захоронили на территории лагеря» - додумалась Мария Ивановна.
- Какого Игорька? – Наташа была в недоумении…
«Значит, маму посадили в тюрьму беременной… Значит, она родила там мальчика, который потом умер?...» - Наташа тихо плакала:
«Дорогая моя, милая мамочка, только теперь, раздобыв всю информацию из твоего дневника, который ты писала, и который сохранила мама твоя, я думаю, как ты могла выдержать всю эту тягость и физическую и моральную. Сначала будучи беременной. Потом . родив и схоронив Игорька? Я представляю, как ты считала дни, недели , месяца и годы , отминусовывая их от присуждённых тебе ни за что 15-ти лет.» - немного успокоившись, Наташа продолжила:
«После смерти Сталина и ареста Берия у узников ГУЛАГа пробудилась надежда на амнистию и реабилитацию, которая и вызвала мощную волну восстаний и беспорядков в 1953-1954 годах.
Не прошло и двух недель со дня смерти Сталина, как ГУЛАГ был в корне реорганизован. Он перешёл в ведение Министерства Юстиции. Резко началось ослабление всесильного Министерства Внутренних дел. В газете ПРАВДА от 28 марта 1953 года было объявлено о широкомасштабной амнистии. Поводом послужил указ, принятый накануне Президиумом Верховного Совета СССР, и подписанный его главой, маршалом Ворошиловым.
Амнистии подлежали беременные женщины и матери, имеющие детей в возрасте до 10 лет... Ну и многие другие категории граждан. В считанные недели ГУЛАГ покинули 1200000 заключенных. Среди них была и ты, моя дорогая МАМА!
Тощая, голодная и хрупкая, ты вышла из тюрьмы. Идти было не куда. Квартиру, которую вам предоставили, конфисковали. Денег не было. Одежды тоже. Тебя приютили добрые люди. А твоя мама, моя бабушка, выслала тебе денег на то. что бы ты оделась и вернулась домой», - продолжала рыдать гостья.
- Успокойся, сейчас уже поздно помогать. Да, и раньше никто не в силах был помочь…
- Ну вот, - немного успокоившись, продолжала Наташа, - теперь и до Вовки очередь до-шла, - и Наташа продолжила свой рассказ. Эти, как и многие другие события, она слышала от своей бабушки-мамы:
«После того, как Вова поправился, набрался сил и подрос ( ему уже было три года), пришёл Гриша со своей матерью Мариам и попросили дать им Вову на выходные. Взяли, но обратно не привезли… И ни какие поиски результата не дали. Бабушку просто к ним не пускали..
Мама, вернувшись из тюрьмы, приложила все силы для того, что бы найти Вову. Но Гриша с его матерью Мариам увезли Вову из города, и все поиски были бесполезны. Подключали и милицию, и органы опеки, но все было безрезультатно. Кто мог понять осужденную на 15 лет женщину, какие органы могли ей помочь?
Пришлось самой принять и понять ту ситуацию, которая сложилась вокруг нее.
Мама уехала в Заволжье на поднятие целины. Она устроилась в совхоз главным бухгалтером. Правление совхоза «закрыло» глаза на то, что мама была бывшая осужденная.
Со временем она вышла замуж за однокурсника Михаила, который любил и ждал ее со студенческой скамьи.
Приехав в совхоз, Михаил был назначен секретарем партийной организации. Жили скромно, скорее всего, бедно.
Папа мой был уникально талантлив! Талантлив во всем: он шил одежду для мамы, чтобы она хорошо выглядела, костюмы для себя, подшивал необходимые для той бедной жизни валенки, сам ремонтировал для семьи обувь. Прекрасные фото делал для своей семьи и для тех , кто просил.
В свободное время учил английский, писал стихи и собственноручно практически из ни-чего сконструировал электрическое пианино, за которое по вечерам садился и играл.
В 1955 году родилась я. А через 9 месяцев случилась непоправимая беда…
Маме пришлось сделать аборт в криминальных условиях. Тогда другого было не дано. Состояние мамы ухудшалось не по дням , а по часам. Был апрель. Заволжье. Разлив после многоснежной зимы. Транспорта нет. Отец положил маму в лодку, привязал к лодке вожжи от лошади, запрягся и потянул лодку по затопленным лугам в районную больницу. Где – то по пояс в ледяной воде, где - то местами было мелко, и в этих местах нужно было прилагать неимоверные усилия, чтобы тащить лодку по мели. Женщины, смотря на эту ужасающую картину, рыдали и молились.
В больнице врач отказался оказывать помощь, до тех пор, пока мама не назовет имя знахарки. Мама умерла, не проронив ни слова. Отец в порыве гнева кинулся на врача и чуть не задушил его..
Забрав свою жену, положив ее в ту же лодку, запрягся и через заливные луга потянул ее к себе в совхоз. В селе стоял жуткий вопль.
Мама была очень скромной, кроткой, незаметной натурой. Ее любили и уважали.. Отцу дали время на похороны, а потом арестовали за попытку убийства и присудили 7 лет.
- Наташа, это фото могилки твоей матери? Чья -то шляпа на могилке лежит…
- Переверните фото. Прочитайте.
- « Это всё, что было так дорого и мило…»
Это отец подписал после похорон, и фотографировал он, раз его на фото нет…
Так я и оказалась у своей любимой бабушки. Так я стала её дочкой.»
- Наташа, а кто были родители твоего отца? Здесь есть их фотографии?
« Нет, Мария Ивановна, у меня нет ни одной их фотографии, но я много узнала о них, имея уже своего сынишку. Это тоже трагедия. Так вот, дедушка мой ( отец моего папы) Артюшевский Фёдор Абрамович родился в 1895 году. Фёдор Абрамович почти всю свою жизнь отработал в Госструктурах.
В начале 30-х годов он много лет был Председателем Комитета по землеустройству Севе-ро-Кавказского края.
В Советском союзе в то время насаждалась атмосфера подозрительности и страха перед карательными органами. Процветал донос. Все слои общества, от рабочего до академика, могли встретиться в одном лагерном бараке.
Страх перед арестом порождал у людей очередной донос. Многие придерживались теории: чем больше людей арестуют, тем быстрее кончится эта неразбериха, тем быстрее всё встанет на свои места....не могут же все граждане страны быть врагами... Среди народа появилась заповедь:
«Не думай, подумал - не говори, сказал - откажись!» Но это не помогало.
На другой день после казни политзаключенных в газете " ПРАВДА" писали: "Советские органы безопасности ещё покажут, на что они способны!"
Евреи составляли многочисленную часть НКВД, но в связи с чистками аппарата их арестовывали и уничтожали физически. Набирали новых... Шла " ликвидация ликвидаторов".
Мой дедушка, будучи депутатом Верховного Совета получил от И.В. Сталина предложение перейти в НКВД. Зная , чем это может закончится, мой дед отказался. Но он уже знал, что согласие или отказ будут иметь один исход.
В этот промежуток времени, пока он не дал ответа, и , пока его не арестовали, его жена ( моя бабушка) увезла двоих детей в Архангельск к дальним родственникам с просьбой усыновить их во избежание преследования. Естественно, и фамилии им сменили.
Бабушка была актрисой, зная Сталина лично, она пошла к нему на приём.Она была красива, статна, элегантно одета. По её рассказам (уже в 80 - е годы ), она прекрасно помнила, что на ней было одето платье из темно- синего креп-сатина, бусы из белого жемчуга, голубые туфли на шпильке и ярко голубой бант из шифона, заколотый красивой брошью.
Сталин внимательно выслушал её и пообещал, что ее муж скоро выйдет на свободу, и ей самой тоже ничего не грозит.
Был 1937 год. Дедушку по случаю судьбы отправили в Архангельск. Вслед за ним при-была и его жена. О карьере актрисы пришлось забыть. Она устроилась в детский сад для детей, чьи матери были осуждены.
Она очень надеялась на встречу с ним, но они так и не увиделись... Через несколько дней его отправили в неизвестном направлении, где его и расстреляли, о чем её оповестили незамедлительно.
В этот день, в день его расстрела, в день двадцатилетия создания ВЧК, в газете " ПРАВ-ДА" опубликовали список награждённых сотрудников:
из 407 человек - 57 евреев были награждены орденами, знаками " Почётный работник ВЧК - ОГПУ", " Заслуженный работник НКВД ". Мой дед не пошёл за такими заслугами. Он остался верен своим идеям.
А те, которые получили ордена и знаки были расстреляны в связи с очередными чистка-ми аппарата. У Наркома Внешней торговли Розенгольца при аресте в заднем кармане брюк обнаружили листок бумаги, на котором была написана молитва: " Да восстанет бог, да рассеются враги его..." Нарком объяснил, что это жена положила ему эту молитву "на счастье".
- СЧАСТЬЕ В КАРМАНЕ? - спросили его.. На следующий день его расстреляли...
"Живущий под покровом Всевышнего в тени Всемогущего обитает. Скажу Господу: убежище моё и крепость моя. Бог мой, на которого я уповаю, ибо он спасет тебя от сети птицелова, от мора гибельного.
Крылом своим он укроет тебя и под крыльями найдёшь ты убежище.. "
Перед этим порочным обществом - молитвы тщетны… Господь бессилен..
Многие нашли убежище под крылами Нашего Господа! В том числе и мой дедушка Артюшевский Фёдор Абрамович... Только в 1957 году он был посмертно реабилитирован. Он был маленькой каплей жертв сталинского режима... Одной маленькой каплей из неисчислимого океана уничтоженных людей.
Много лет прошло, много слез пролито. Я никого из предков, кроме своей бабушки не знала. Тот режим всех смёл, утопил, расстрелял, уничтожил. Только бабушка-мама и прабабушка, пережив смерть своих детей, умерли от времени и от старости. Перед смертью бабушка мне сказала: " Захочешь найти отца своего, ищи в Пятигорске", и улицу назвала...»
- Ты нашла?
- Об этом позже, Мария Ивановна. – Наталья немного посидела в задумчивости, то ли переживала за прошлое своих предков, то ли собиралась с мыслями, чтобы продолжить рассказ о своей судьбе и горькой судьбе своих ближних. Она так и держала в руках старую, пожелтевшую фотографию с изображением могилки матери. Потом, немного встрепенувшиь, продолжила:
«И всё-таки, Мария Ивановна, я была счастлива! Мама - бабушка старалась делать для меня всё, что бы я не чувствовала себя в чём-то ущемленной. Она продолжала работать на двух производствах, что бы я была сытой, обутой и одетой.
Однажды к нам пришла женщина и попросилась к нам жить. Муж погиб на войне, а она всё ждала, когда ей от военкомата дадут квартиру. До нас она снимала угол в одном из подсобных помещений Дома пионеров. Мама, конечно, не смогла отказать. Тётя Тоня прожила с нами более 13 лет. Мы жили одной семьей. Я очень полюбила её. Мне с ней было весело. Да, и маме тоже. Она помогала нам по хозяйству, а по вечерам мы собирались вместе и долго смеялись над чем-нибудь... То тётя Тоня что-то вспомнит из своей прошлой деревенской жизни, то я чем - нибудь их смешила. Но и ругали меня тоже...Было за что...
Тетя Тоня очень любила наших курочек. Зайдет к ним в курятник и сидит им что-то рас-сказывает. Часами могла с ними беседовать. Однажды мне довелось случайно услышать ее рассказ:
"Мы долго встречались с моим Мишенькой, да вот со свадьбой затянули.. Война началась. И , пока не призвали моего любимого, побежали с ним в сельсовет и расписались. Свадьба получилась скромной, грустной... Многих уже проводили на войну. Веселиться ни у кого не получалось. А через неделю и Мишеньку моего забрали... Несколько весточек только получила от него...А потом повестку о его гибели. А потом родился сынок. Вениамином его назвала. Так и не встретились отец с сыном. Венька в армии служит, любит меня, беспокоится. А я вот тут, у бабы Нюры живу, да с вами беседую.."
Сидит она с ними беседует до тех пор , пока курочки не снесут яйца. они так к ней привыкли, что даже неслись лучше. Соберет она яйца в гнёздах и уходит. Мама всегда говорила: " Тоня, иди с курами поговори, а то что-то нестись почти перестали." А тётя Тоня опять в курятник идет. И опять полную миску яиц несет.
Я очень любила сырые яйца. Сделаю иголкой две дырочки - одну сверху яйца, другую снизу и выпиваю его содержимое.
Но однажды, то ли пошутить я захотела над старушками, то ли яиц сильно хотелось, пошла я в курятник и собрала яйца, пока тётя Тоня отсутствовала. Как обычно своим методом проколола в них дырочки и выпила . Но , что бы посмеяться над своими старушка-ми, я взяла большой стеклянный шприц, набрала в него киселя, и наполнила пустые скорлупки. Дырочки заклеила пленочкой от других разбитых яичных скорлупок. Вся операция прошла изумительно! Комар носу не подточит!
Сложила я кисельные яйца в корзинку поверх других и стала ждать результата. Ждала, ждала да и забыла о своем злодеянии...
Утром тётя Тоня Решила сходить на небольшой рыночек и продать накопленные яйца. Продались быстро. Если бы я только знала, чем закончится моя шутка с яйцами...
К вечеру к нам стали приходить люди ...
- Нюра, это что у тебя за куры такие? Чем они несутся? Яичницу стали жарить. а там не пойми что на сковородке... И малиной пахнет...
Старушки мои в недоумении... Пришлось им всё рассказать. Ну, не знала же я, что их продавать пойдут! Досталось мне в тот вечер ! Ругали меня - ругали, а потом смеяться начали! Но, чтобы мне неповадно было яйца из курятника таскать, повесили на него за-мок, и ключ всегда был только у тети Тони.
А тётя Тоня, когда мы уже все успокоились после моей выходки, рассказала свою куриную историю: " В деревнях куры не сидят в загоне, как у вас. ходят они свободно по двору, копают лапками своими, червячков ищут. Очень любят в навозной куче покопаться. Да вот только утром бабушка Дуня вылила на кучу отработанные брагой ягоды сливы. Утром кто-то из домочадцев вышел во двор , а кругом куры дохлые лежат. Много кур у нас держат, не то, что вы десяток. Баба Дуня крик подняла:" Кидайте их на задний двор!"
Кур собрали за ноги, отнесли их на задний двор, собрались все дома и плачут. Сидят и думают: "как без кур жить? За цыплятами надо в район ехать." Коля, брат мой, завел свой мотоцикл и поехал в район на птицефабрику. Привез цыпляток, заходит во двор, а там куры бегают... Снял фуражку, почесал затылок и говорит своим домочадцам: "Цыплята нужны?" Все рассмеялись и оповестили его : "Куры проснулись!"»
- Ну, вот, немного повеселела ты! Тётю Тоню свою вспомнила, видно , хорошим она человеком была, раз ты улыбнулась!
- Хорошим, и мне с ней всегда хорошо было.
- А ты всегда, когда тебе взгрустнётся, вспоминай хороших людей, и тебе легче будет!
Мария Ивановна добавила в чашки горячего чаю, и немного помолчав, Наташа продол-жила:
« Вот так и жили мы втроем. И весело и грустно нам было. Венька поступил в институт, со временем закончил. Женился. Уехал с женой в Мурманск. Часто приезжал, навещал нас. Все было бы хорошо, да вот тётя Тоня смертельно заболела. Он к себе её звал, но она осталась с нами. Умерла, а через день пришло извещение, что она может получить ордер на квартиру. Не дождалась она своего законного угла...Схоронили ее в своей деревне... Я уже взрослая была, съездила попрощаться.»
- А брат твой так и жил с татарами?
«Да, он с ними остался, но мы с ним постоянно общались. Я часто бывала у них. Гришу папой стала звать.
Однажды мы с Вовкой и его друзьями пошли на берег Волги рыбачить. И вдруг у меня клюнуло! Ни у кого из ребят не клюнуло, только у меня.
- Вова, смотри, я щуку поймала! - ко мне подбежал Вова с друзьями. – Да это не щука, это маленький щурёнок! Как ты смогла, мы ведь тебе просто леску с крючком привязали на палку, думали, зачем на тебя червей тратить».- « Да как-то поймала» , - ответила я. "Глупый глупого поймал! "- сказал кто-то из любопытных рыбаков. Щуренок лежал на берегу и бился о камни.
Ни у кого не клевало. Мальчишки долго еще стояли на берегу, закидывая удочки, но без результата. Мы стояли на берегу Волги, около пристани и смотрели на пароходы, которые то пришвартовывались , то отчаливали от причала, отдавая гудки. И с каждого парохода звучала одна и та же песня: " Как провожают пароходы совсем не так, как поезда"...
Ни с того ни с сего поднялся сильный ветер, на Волге начался шторм и мы пошли домой. По дороге Вова Попросил меня : "Расскажи , как ты в Волгоград сбежала". "Расскажи, расскажи !"-затрещали мальчишки .
"Ну вот, отправила меня мама в пионерский лагерь. Не понравилось мне там, садик ненавистный напоминал: все по графику, тихий час. Однажды после завтрака я собрала свой чемоданчик и пошла пешком в город из лагеря. Дошла я вот до этого места, где мы сейчас рыбу ловили, купила билет на пароход до Волгограда и поплыла на нем .Когда мы с мамой и тётей Паней ездили на похороны, я запомнила дорогу от пристани к дому Мельниковых. Меня никто ведь не ждал, поэтому сильно удивились моему приезду. Заставили дать телеграмму маме, но она , как потом выяснилось, ее не получила. Мне очень понравилось у них. Мы по очереди убирали двор (у них трое детей старше меня),мыли полы в доме, собирали вишню, абрикосы, яблоки. Я помогала тёте Гране носить ведра с фрукта-ми на базар. А потом встречала ее на велосипеде. Купались на Волге, ходили в кино, бы-ли на Мамаевом Кургане. Месяц быстро прошел. Надо было возвращаться домой. Вернулась я в свой день рождения с двумя ведрами абрикосов. Захожу во двор, на крылечке сидят мама и тётя Тоня. Они, конечно, ждали меня, ведь это был последний день первой смены в лагере:
- Откуда ты с абрикосами?
- С Волгограда, тётя Граня передала.- Они же так и думали, что я в лагере. Чуть в обморок не попадали.
- Как, одна ездила? - затарахтели мои бабушки, потом все стихло.
"Вов, ну что тут рассказывать? Уехала, да приехала."
Дома бабушка Мариам очень обрадовалась улову и сварила нам с Вовкой уху. Она очень мало готовила и не любила это занятие. Всё ее каждодневное меню состояло из щей, жареной картошки почти без масла. Чайник постоянно кипел, поэтому всегда чувствовалась сырость.
Вовка наш так и жил со своим отцом Гришей и бабушкой. Бедный быт, бедный стол, но я любила к ним ходить: с братом мне было интересно. Он всегда что-то мастерил для меня. В основном это были деревянные кораблики с парусами. Волга была рядом с их квартирой и мы часто бегали туда пускать творения моего брата.
Мама очень жалела Вовку, толком его там не кормили, одевали тоже кое-как. В доме всегда были какие-то пьяные соседи, было сильно накурено и постоянные драки ...Мы не раз пытались уговорить Вовку перейти жить к нам. Он пришел однажды , говорит: "Все, баб, не могу больше, я остаюсь с вами". Но через час стал собираться обратно. Тянуло его в этот бедлам. Не видел он чистой, спокойной жизни. Его уже устраивало то общество.
Бабушка-мама моя помогала ему, чем могла: то костюм новый справит, то обувь, то фото-аппарат подарит, то транзисторный радиоприемник...Ведь это его тогда, грудного ребенка вез Гриша в товарном поезде почти два месяца ,давая ему размоченное в вине печенье, что бы он не плакал. Ведь это его выхаживала моя бабушка-мама. Ведь это его , после смерти своей дочери Зои, она годами не переставала его искать. Вова учился уже в восьмом классе, когда они смогли встретиться. Но встреча эта не принесла радости никому.
Встретились они в кабинете директора школы, где учился Вова. Он тогда сказал своей бабушке : "Ты мне никто. Я видеть тебя не хочу. Ты убила мою мать." Вот так ему все годы внушали эту мысль. Для чего? Нет ответа на этот вопрос. А сами, почти с самого детства медленно убивали его, сами того не подозревая. Конечно, он умер. Ему было всего 27 лет. Мы с бабушкой-мамой хоронили его. А потом и его бабушку Мариам. Гриша вскоре смертельно заболел, я его выхаживала и хоронила.
- Жалко парня…
Наташа, погрузившись в свои мысли, помолчала, вспоминая брата:
« Вот сегодня была на его могилке, на могилке бабушки и дедушки, а потом вот к Вам забрела.
Мария Ивановна, вот, смотрите. Совсем забыла…есть еще одно фото отца. Вот он, в длинном пальто и в шляпе. А на обратной стороне написано « МОЕЙ ЛЮБИМОЙ ДОЧУРКЕ НАТАШЕНЬКЕ. ПОМНИ, ТЫ НЕ ОДНА…» Тогда эту надпись я поняла по-своему. Раньше думала, что я не одна, потому, что есть он, мой отец. Только в тридцать лет я узнала, что я действительно не одна, и что не себя он имел ввиду.
- А кого, Наташа? И как эти фотографии попали к Вам?
- Моего брата, но об этом позже.
А фото отец в почтовый ящик нам положил, помните когда он меня на улице встретил? Но раз зашла речь об отце, тут сохранились мои письма к нему. Я ведь очень мечтала об отце, хотелось найти его, обнять, поцеловать… Я Гришу звала папой только от того , что мне хотелось произносить это ласковое слово « папа»… Я писала своему отцу письма, но не отправляла потому, что я не знала куда мне их отправлять. Читайте теперь. Хоть Вы прочитайте, раз ему не довелось…
"Здравствуй, мой дорогой папочка! Я помню, как ты приехал, когда я играла у двора с девчонками. Я испугалась тогда и убежала. Почему ты не приехал еще раз? Я теперь большая. Учусь хорошо. У меня одни пятерки. Мне нравится английский. Я хорошо рисую. Теперь я всё знаю про мою маму. Я знаю, что она умерла. Но ты жив, я хочу видеть тебя! Приезжай поскорее! Целую тебя крепко! Твоя дочка Наташа."
"Здравствуй ,папа! У нас все хорошо. Мы с мамой ( я бабушку мамой зову) живем хорошо! Мы ни в чём не нуждаемся. Только нет тебя рядом со мной. Правда есть еще тётя моя Люда, ты помнишь ее, это сестра моей мамы Зои. Они часто делают мне подарки. Ее муж офицер Они тоже живут хорошо, но в другом городе. У нас в школе вчера был диспут на тему: "Что такое счастье?". Толька Яшуткин сказал, что счастье- это когда ты учишься хорошо. Коля Емелин сказал, что счастье -это , когда у тебя есть настоящий друг. Таня Трунова сказала. что счастье -это, когда тебя понимают. Я сказала, что счастье - это когда у тебя есть папа. Все рассмеялись на до мной.
Ну, ничего, я думаю, что ты приедешь ко мне и я тоже буду счастливой, и у меня будет велосипед! Приезжай скорее! Целую. Твоя дочка Наташа."
" Здравствуй , папа! У меня для тебя новость. С нами теперь живет мамина племянница Лида Звонова. Она поступила в техникум. Нам весело, хотя Лида очень серьезная. Ей учиться надо. Ведь техникум -это не школа. Там много задают. Ей сложно, она целыми вечерами сидит и учит уроки. Папа, а мне не тяжело учиться. Мама сказала однажды соседке: "Слава богу, Наташе ученье легко дается. Вроде и не сидит долго за учебниками, а пятёрки одни носит. Я- то ей чем могу помочь. Я закончила только два класса…" Мама не разрешает допоздна сидеть с учебниками, да я и не сижу, а вот Лиде времени не хватает. Так мы с ней купили фонарик, залезем под одеяло и читаем. Она учит, а я книги читаю. Электричество жалко. Мама говорит, что по две копейки за киловатт за ночь набежит около 20 копеек. Ну, ничего, ты не переживай, нам и с фонариком хорошо вид-но. Папочка, миленький! Когда же ты приедешь? Твоя дочь Наташа."
"Здравствуй, папочка! Сегодня я нашла в пакете старые фотографии. На одной из них ты стоишь с фотоаппаратом. А на обратной стороне подпись " Моей любимой дочурке Наташеньке от папы. На память." Папочка , значит ты меня любишь? Приезжай по-скорее! Я тебя тоже люблю!
А на другой старой фотографии могилка , вернее просто холмик земли, на котором ле-жит шляпа. Папа, это твоя шляпа, я узнала, ведь ты в ней фотографировался с фотоаппаратом. А на обратной стороне написано: "Это всё, что было так дорого и мило... " Там мама? Да? Напиши. Целую. Твоя дочка Наташа."
"Здравствуй, папочка! У нас с мамой все хорошо. Учусь тоже хорошо. Заканчиваю 8 класс с отличием. Скоро выпускной. Тётя Люда подарили мне очень красивое белое платье. Знаешь, оно такое гофрированное, ни у кого такого нет. Где они нашли для меня такую красоту.? И босоножки белые плетёные на каблучке. Целую. Твоя дочь Наташа."
"Папочка, выпускной прошел хорошо. Сначала нам выдали свидетельства об окончании, потом был вечер. Было весело, но я не люблю петь, танцевать, я всегда стою в сторонке и наблюдаю, как одноклассники веселятся. Скоро тётя моя едут на Кавказ. Ее муж ро-дом из Нальчика . Они берут меня с собой. Они часто берут меня с собой. Я уже и Черном море была, как-нибудь напишу тебе о море. А ты был на море? Целую. Напишу после путешествия. Мы едем на Жигулях. Пока."
"Здравствуй, папа! Вот мы и вернулись! Как красиво было на Кавказе! Дядя Витя (муж моей тети) возил меня по всем достопримечательностям. Мы были в Домбае, в Донгузе, в долине Нарзанов. Поднимались на четвертый приют Эльбруса. А потом мы заезжали в Пятигорск. Остановились около какого-то дома и дядя Витя сказал: "Наташа, посиди в машине, мы сейчас придём". Я дождалась их, они молча сели в машину, а если и разговаривали, то тихо, что бы я не могла расслышать их разговора. К вечеру приехали в Нальчик. Собрались много родственников дяди Вити. Накрыли стол во дворе под высоко рас-плетенным виноградом, поужинали. Народу было много, спальных мест не хватало в доме, и нам, девчонкам предложили спать в машине. Валя и Ира быстро заснули , а я слышала рассказ дяди Вити: " Приехали мы в Пятигорск по адресу, нашли дом, зашли во двор. Там было много квартир. Спросили, где Артюшевские живут. Нам показали, но предупредили, что их нет, они уехали на Урал к родственникам.
-А кто – они?
-Михаил с матерью.
-А что вы хотели?
- Хотели Наташу с отцом ее познакомить.
- Так вы дочку ему привезли?
- Нет, мы просто проездом...Хотели познакомить их...
Вот так, папочка! Не суждено нам было увидеться… Почему мне никто не дает твой адрес? Ведь мои родственники знали, куда ехать.. А я все пишу в никуда. После поездки я сказала им, что все слышала, и попросила дать мне твой адрес. Мне отказали, боялись, что ты заберешь меня . И соседям твоим нашего адреса не оставили...Папа, ты только живи и дождись меня! Я вырасту, я помню этот дом в Пятигорске. Я сама тебя найду! Только жди меня!"
- Ну, дождался он тебя?
Наташа, прежде чем продолжить рассказ, почерпнула чайной ложкой малиновое варенье, сделала глоток уже остывшего чая и продолжила:
« Сынишке моему тогда семь лет исполнилось. Работала я в то время директором Бюро путешествий и экскурсий в этом городе. В первый свой отпуск мы с сынишкой поехали в Пятигорск искать моего отца.
Приехали на турбазу, разместились, и отправились на поиски.
Я помнила только название улицы. Она оказалась очень длинной,состоящей в основном из небольших домов. Но в каждом доме было множество квартир. Во дворах были какие-то флигели, лестницы на верхние этажи, небольшие сарайчики. Но всё было чисто, ухожено, несмотря на большое количество жильцов.
Мы заходили в каждый двор и рассказывали историю о Мише и Зое. Рассказывали эту трагедию по нескольку раз за каждые десять – пятнадцать минут. Но никто не слышал ранее о той трагедии.
Несколько часов мы потратили на поиски и рассказы.
- Мам, я устал уже.. Умерли, наверное, все давно...
- Может и так, но ведь должен же их кто-нибудь помнить? А потом в
детстве я была тут, я целый час сидела в машине и ждала тётю Люду и дядю Витю. Я должна найти этот дом! Я должна его вспомнить!
Мы дошли до конца этой улицы, и ее тупиком оказалась церковь.
Нужно было перейти эту улицу на другую сторону, на которой остался
один не "обследованный " нами дом.
- Мам, пить очень хочется.
- Давай в церковь зайдем, попросим воды.
Согласившись со мной, сын взял меня за руку и потянул в храм.
Церковь была очень красивой, с голубыми куполами, хотя и не очень большой. Перед входом сидели старушки. Понятно им надо было подать что-то. Но что? У нас не было даже воды, чтобы напиться... Мы подошли к старушкам, пожелали им здоровья и кинули каждой из них немного мелочи.
- Перекреститесь, прежде чем в храм зайти, да на голову накинь что-нибудь, а парнишка пусть кепку снимет. А то Господь не увидит и не услышит Вас. Не помогает он, если не почитают ЕГО. Вы ведь за помощью сюда пришли...
- Да у меня и платка-то нет с собой. Мы ведь не собирались сюда. Просто пить очень хочется.
Бабуля дала мне платок, в который она собирала подаяние.
Нас встретила пожилая женщина в темном платке и спросила :
"Свечки продать вам или обедню заказать хотите?"
- Нет, мы пить хотим.
- Нельзя так. Нельзя у бога сначала просить, а потом давать что-то. Поставьте свечки, а я напою Вас святой водичкой. Она поможет вам в ваших стараниях.
Поставили мы свечки, попили и дальше пошли.
Вернув платочек старушке, мы направились к дому, который мы обошли стороной. Старушка негромко крикнула нам вслед: " Помоги Вам, Господи!"
Подошли мы к дому , смотрю на него и думаю: " Вроде тот, вроде и не тот. " Но сынок стал тянуть меня за руку, пытаясь увести меня и прекратить поиски. Мы прошли мимо кованых ворот. Я сдалась.
Ладно, пора на турбазу.
Но из окна меня окликнула пожилая женщина:" Дочка, вы кого-то ищите? Давно у окна сижу и наблюдаю за вами."
- Да, мы ищем Артюшевских.
- Погоди, я выйду сейчас. Заходите в калитку.
- Кого из Артюшевских Вы ищете?
- Михаила.
- А вы кто ? Дочь его?
- Да.
- Очень сожалею. Миша умер, а мать его Анастасия Федоровна, вон во дворе на лавочке сидит с подружками по подъезду.
Все письма мои к отцу пронеслись в голове за несколько секунд..."НЕ УСПЕЛА Я… НЕ ДОЖДАЛСЯ ОН МЕНЯ."
Боль, жгучая боль и отчаяние пронзило не только мою душу и сердце, но и всё мое тело . Как током пронзило меня.: " опоздала." Сознание куда-то улетело. А я стояла и не пони-мала, где я…
- Ну, что ? Вон Анастасия Фёдоровна, идите.
- Спасибо.
И мы медленно стали приближаться к моей бабушке.
- "Смотрите, смотрите! - обратилась она к своим соседкам по лавке –
Мой Миша идет!"
Конечно, он была в своем, еще не заблудшем от старости уме, просто я очень похожа на папу.
- Я - Наташа, ваша внучка.
- Пойдемте в дом.
Домом называлась комнатка и кухня на втором этаже старого дома на несколько квартир Она посадила нас на видавший виды диван, достала фотографии, завернутые в старые, пожелтевшие от времени газеты, и стала рассказывать про моего папу. Вот только тогда я всё и узнала. Мои родственники мне ничего не рассказывали.
Бабушка все время меня называла не по имени, а называла меня Дитя большой любви. Рассказала мне, что отец умер от инфаркта, он долго ухаживал за ней, когда ее парализовало, а потом, подняв ее на ноги , умер сам.
Долго смотрели фотографии. Но одна из них меня просто заинтриговала. На фотографии был мой отец и мой сынуля. Что это?
Кто это? Мистика какая-то…
- Это твой брат Славик, а это его сын.
- Какой брат Славик? Я ничего не знала о нем. Он же копия папы!
- Вас двое родилось тогда. Когда мама ваша умерла и папу вашего посадили, вас сдали в дом ребенка. Славу забрала семья, а ты осталась в доме ребенка, пока тебя не забрала твоя бабушка.
Вот почему от меня всё скрывали! Я не могла и до сих пор не могу понять , зачем было все скрывать. Мне 31 год, а я только узнаю, что у меня есть брат-двойняшка.
Он раньше меня смог найти бабушку, прислав ей эту фотографию.
"Где была я? Чем я занималась? Почему я раньше не могла это узнать"- мысли путались в голове.
Придя в себя, я спросила у бабушки: " У вас есть адрес Славы?"
- Вот конверт его .
Но на конверте , где пишут адрес, место было оторвано. Я узнала только город, в котором он жил.
Мы попрощались с бабушкой, но ненадолго. Впереди новые поиски.
Не просто было найти адрес Славы. В областном центре, куда я каждый месяц приезжала с отчетом, я нашла киоск ОБЛСПРАВКА. За окошечком сидела милая, пожилая женщина. Я назвала данные Славы без адреса, имея в данных только город в этой области. Через минуту она мне ответила, что таких данных нет. Мне пришлось рассказать ей всю историю, которую я рассказала Вам, Мария Ивановна. Выслушав меня, она заплакала и начала искать по своим каналам. Я за это время походила по рынку, купила букет роз.
Когда я подошла к киоску, она мне выдала все данные. Я поехала в тот город. Всю дорогу думала: "Как мы встретимся с ним, какие слова я скажу ему? Какой он, мой брат? Как он воспримет меня?" Вопросов было много. Но не к нему. Вопросы я задавала себе. Но ответить на них я не могла...Я шла или навстречу с братом, или бежала в противоположную сторону? Но надо было решиться. Я решилась!
Раздобыв номер его квартирного телефона, я все-таки решила сначала позвонить.
- Алло? Не бросайте трубку. Я ищу своего брата.
- Наташ, это ты? Я искал тебя! Я столько лет искал тебя!
- Ты искал меня по девичьей фамилии, но женщинам свойственно их
менять...
- Ты где?
- Я в вашем городе.
- Бери такси, приезжай! Мы дома!
На звонок в дверь среагировали быстро! Было слышно, как бежал и
кричал "УРА!" ребенок. Открыв мне дверь, он закричал: " К нам гости!". Передо мной стоял мой Максимка... Как? Такой же рост, такие же глаза... И что то немного отличало их...
- Привет! Тебя как зовут?
- Максим. - Тут подбежал отец Максима. Это был мой брат! Я сразу
поняла это. Его нельзя было перепутать ни с кем!Это было моё втрое "Я". Мы не поцеловались. Мы не кинулись на шею друг другу. Мы просто прошли в комнату, его жена успела накрыть стол. Есть не хотелось. Хотелось говорить и говорить без конца.
Хотелось прижаться к нему, ущипнуть, поколотить его, любя. Это была моя вторая половинка. Я смотрела на него влюбленными глазами, он что-то говорил, а я почти ничего не слышала. Я смотрела и думала: это я в мужском обличье. Он так же говорил, как я, жестикулировал так же. Глаза светились от счастья. И мои глаза и его. Рассказав друг другу о прожитой за 31 год собственной жизни, я наконец-то спросила": А сколько лет Максимке, потом задала вопрос: «А в каком месяце он родился, какого числа?". Оказывается они родились ( мой Максим и его сын Максим) в один год, в один месяц, и в один день.
Пришла очередь задать вопрос ко мне. Слава спросил: " А кто имя твоему сыну выбирал?"
- Я.
- И своему тоже я.
- Слава, ты себе представить не можешь, как они похожи друг на друга, как две капли воды!
Я - то вижу его Максимку, а Слава не видел моего сына, поэтому и не представлял себе, что такое возможно. Не представлял, пока не приехал к нам в гости.
Поскольку с его семьёй я познакомилась, Слава не заставил долго ждать и приехал с Мак-симкой к нам в гости.
Слава так сдружился с моим , теперь уже покойным мужем, что я стала ревновать. Как будто это не мой брат, а брат моего мужа.
Мальчишки тоже были счастливы: у каждого из них появился братик. Когда они выходи-ли во двор нашей многоэтажки, друзья моего Максимки спрашивали:" Максим, ты был один, а сейчас ты что раздвоился?"
Все смеялись, всем было радостно и весело.
Через полгода мы со Славой съездили в Пятигорск. Навестили бабушку. Свозили ее на кладбище . Посидели молча на могилке нашего папы, которого мы так и не увидели . А потом зашли в ту же церковь. А там сидела та же старушка, которая не так давно дала мне платок, что- бы я смогла зайти в церковь, воды напиться...»
- Вот такая история, Мария Ивановна… Спасибо этому дому, который хранил мою семейную тайну, и Вам за то, что сберегли дорогие для меня и моей семьи вещи.
- И тебе, Наташа, спасибо! За то, что решилась зайти в свой дом. Он тебя будет помнить всегда.! К соседям зайдешь?
- Наверное, в следующий раз.
Давно уже не стучат в голове , как последствия поездки на поезде, колёса вагонов. Но мысленно она продолжала общаться с Марией Ивановной. И почему-то её всё также тянет туда, в родительский дом, к одинокой старушке… Что теперь она там оставила, что забыла?
( ПЕРЕИМЕНОВАННОЕ,ДОРАБОТАННОЕ )