Прогулки по Французскому …
И опять нагрянула зима. Как всегда внезапно. Как болезнь. Еще вчера была осень и лил многодневный дождь, как лил он, наверно, во времена Потопа. Я засыпала и просыпалась под его звуки и, казалось, он не прекратится никогда. И придется строить лодки или лезть на крыши многоэтажек. Когда море выйдет из берегов. И наступит конец всему, потому что природа от нас устала и ничего лучше, как просто смыть нас дождем, она придумать не смогла. Так, или примерно так , думала я, пока лил этот холодный прозрачный дождь и капли, стекая по стеклу, образовывали сложные узоры.
…А сегодня выпал снег. Он выпал ночью и успел укрыть землю тончайшим слоем, отчего мир стал белым, нарядным, холодным. И в комнатах сразу стало очень светло. Маленькие сугробчики образовались у кромок тротуаров и желтые листья-знаки прошедшей осени- вмерзли в лужи.
И вот я иду по Французскому. Как всегда –от музкомедии в сторону Аркадии, по левой, обязательно по левой стороне. Как в юности , в семнадцать лет, мы толпой шли в Отраду, тоже по этой стороне. Я закрываю глаза и начинаю прислушиваться: вдруг звуки над бульваром оттают и я услышу свой смех тридцатилетней давности. И голос того мальчика, с которым мы учились целоваться.
Вот так всегда. Как только я вступаю на бульвар- сразу возникает ощущение, будто я вернулась на родину после долгого скитания.
Вначале меня завораживает сам процесс движения. Звенят каблуки по промерзшему асфальту, ветер гонит остатки ярких листьев вперемежку со снегом. Над бульваром, как голубая река- выстуженное первыми морозами небо. Оно течет в вышине параллельно бульвару. Его резко перечеркивают ветви с кое-где трогательно-сохранившимися листьями. Они изо всех своих малых сил цепляются за деревья. Им зябко и страшно. Оторвешься- смерть. «…Непонятно, на что они надеются,- думаю я. –Их лето закончилось, им пора давно лежать вместе с остальными в вонючих мусорных кучах среди крыс и червей. А вот ведь трепещут, надеются на чудо, сигнализируют кому-то: мол, мы еще живы, в нас еще есть сок, посмотрите, какие мы красавцы…» Это листья- оптимисты, я подхватила один- только что упавший, прикрепила к пуговице- получился оранжево-красный орден , и побрела дальше по бульвару, всматриваясь в его перспективу.
У Бульвара есть начало и конец. Как и у всего на свете. Как у жизни. Кто-то уже сказал, что жизнь похожа на белую нитку, выдернутую из темноты и в темноту уходящую Мое движение по Бульвару похоже на движение по реке Времени. Я плыву, вспоминаю, чего-то жду…
…А дело было так. Собрались мы как-то, четыре подружки, у Нельки, что живет здесь, на Французском, и устроили девичник. Мы устроили в тот вечер праздник сердцу- никаких мужчин, никакой готовки, ведь им бы только пожрать и напиться. А у нас ;чай, кофе, ликер, конфеты, пирожные. Вот напились мы кофею с ликером и взгрустнулось нам немедленно и захотелось песен и душевных разговоров. А после того, как Алуська с Ленкой прокричали любимую нами:
На тот ба-альшак
На перекресто-ок
Уже не на-а-до
Больше мне спеши-ить
Жить без любви-и
Быть мо-ожет проста-а-а
Но ка-ак на све-ете
Без любви-и пра-ажить?
-то романтичная Нелька, которая уже пять раз замуж выходила и сейчас опять одна, но опять шарит по сторонам глазами, объявила: «Вы, девки, как хотите, а я без любви –таки жить нельзя! И сколько бы меня не обманывали, а я все равно жду, потому что начало любви -это такая радость, такая наполненность, такая обостренность всего, все вокруг и впрямь голубое и зеленое…И жить становится так интересно…Может быть, смысл жизни в любви, а?»- доверчиво посмотрела она на нас своими огромными голубыми глазищами с сильно накрашенными ресницами(она их так красит с тринадцати лет, красила, даже когда была замужем за арабом и муж ее никуда не выпускал. Но она все равно гуляла по плоской крыше своего домика с сильно накрашенными ресницами).
-Нет,- ответила жесткая Людмила,- сегодня мы о красивом говорить не будем. И хоть Нелька права и каждая баба в глубине души ждет своего прынца, но прынцев на всех все равно не хватит. И я не стану говорить о начале любви, я расскажу вам о ее конце, хорошо?
-Потому что я давно поняла,- продолжала Людмила(красавица, директор фирмы, с персональным водителем, со взрослой дочкой, со все еще стройным длинным телом), -я давно поняла, что мне, кроме секса надо, чтоб я мужика этого уважала, более того, чтоб я восхищалась им. Слабые мужики не по моей части…
Но вот у меня , девочки, такой случай в жизни произошел. Был у меня красивый роман с очень известным в городе человеком. Роман продолжался с перерывами лет пять. Были ссоры, расставания, ношение на руках, огромные букеты роз, катание в круизы, купания в ночном море на Кипре и т.д, и т.д. Полный джентльменский набор и каждый раз при этом была такая обостренность чувств, такое ожидание, такой праздник. А потом вновь будни , серятина, работа. Номера в гостиницах…И пару раз мы с ним встречались на квартире у какого-то его приятеля, он ключи брал и меня приводил. А в тот раз он мне ключи с водителем передал и сказал : через час, полтора , буду. У меня очень важная встреча. Машина меня привезла и уехала. А я осталась одна зимой на чужой улице, у чужого дома. Было это днем -часа в два. Что меня и спасло, наверно. Люди на работе были. Я вошла в подъезд, счастливая, предвкушающая свидание и вдруг поняла, что не помню номер квартиры. Этажа тоже не знаю- меня ж на лифте все время возили…А мобильных тогда еще не было…
-Вы знаете, девочки, никогда не забуду, как вначале, еще сгоряча, еще улыбаясь, я звонила во все квартиры и , если хозяева не выходили- пробовала открыть двери. Попробовала эдак квартир с десяток.
И, наконец, когда я квартиру нашла, я, конечно, была вся мокрая, взъерошенная- со мной , тут же, едва я порог переступила, началась истерика. Я вдруг представила, что меня застукали за открыванием чужих дверей, что вызвали милицию, мое имя, чужая квартира, любовник, которого каждая собака в городе знает…
Мне стало отчаянно стыдно. Ощущение стыда и злости. Я прямо-таки упала на какую-то там скамеечку в этой чужой прихожей и начала рыдать навзрыд. Слезы оказались так близко, что потекли в два ручья. Я рыдала о своей загубленной жизни, о том, что так не повезло мне- так и не встретился единственный мужчина-моя половинка. Что так и нет плеча, на которое я могла бы опереться, и я все одна и одна, перед этой жизнью, такой жестокой, и ночью одна в пустой постели и прижаться не к кому, когда мысли о смерти одолевают.
Короче, я выплакала из себя самое сокровенное, в чем раньше не посмела бы признаться себе. Я поняла, что грядущее свидание не спасет меня от одиночества, и рыдала от того, что так унизительна любовь на чужих постелях. И мне вдруг отчаянно захотелось домой, к дочке, к маме, под теплый плед, к моему желтому торшеру…
Я вымыла глаза, напудрилась и ушла. Причем, с огромным облегчением захлопнула ту дверь…
Людмила замолчала и долго прикуривала в темноте. В комнате стало очень тихо, только мелькали светлячки сигарет…
-А дальше что?
-А ничего. Он искал меня до поздней ночи, но я отключила телефон. Утром передала ему ключи с водителем. Он звонил, он приезжал. Так закончилась моя очередная любовь…
…Я прошла мимо Нелькиного дома, в котором мы тогда до утра проговорили о любви и все никак не могли остановиться. Хотя это были почему-то грустные разговоры…Я все дальше и дальше шла по Французскому и мысли о любви постепенно сменились совсем другими. Я посмотрела на равнодушное голубое небо и подумала, что оно все так же будет голубеть, когда никого на Земле не останется. Оно будет голубеть, когда исчезнет Бульвар, и Город, и забудутся имена всех, кто жил когда-то…И останется только культурный слой шириной чуть больше полуметра.
Конечно, такие пессимистические размышления не могли возникнуть сами по себе. На них меня навел разговор по телефону с другом-профессором.
- Ну что вы, право, как в семнадцать, все ищете смысл. Да нету его. Поверьте мне! Все уходит в ерунду, в добывание хлеба, или благ. В никчемушное барахтание. И заканчивается скучно: играют в домино, в карты с компом, точат лясы на скамеечках, смотрят сериалы, сидят на балконах и считают машины. Человек превращается в растение. Поесть-поспать….И не надо задумываться, все равно не найдете ответа. Никто не нашел. Одни говорят- в любви. Но она не спасает от старости и одиночества. Другие- в творчестве. Но ни картины, ни книги тоже не спасают. Третьи- в детях. Дети уходят и не всегда подадут воды…Четвертые, у кого есть деньги- путешествуют до одурения…Поэтому не ищите смысла. Помните: многие знания- многие печали…Или еще: блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное…Я вот думаю- смысл- остаться человеком…
Тем временем я подошла к переулку, в конце которого виднелся квадратик моря. В переулке этом в дни выборов жил один из претендентов на пост мэра. Мы гуляли с ним по склону вдоль моря и размышляли о будущем города. Как мне хотелось верить ему и думать, что он- один из спасителей. Я обманывала себя и моих зрителей(в те годы я работала на телевидении), что именно этот симпатяга, демократ и обаяшка сможет спасти город от разрухи. Как много он обещал(время было такое) : работу, благоденствие, пенсии, возрождение промышленности, помощь предпринимателям и т.д. Были это смутные 90-е…
На фоне всех этих обещаний маленькие люди пытались выживать кто как мог. Они стояли на барахолках, продавая свой товар под снегом и дождем( там я неожиданно встретила среди продавцов одного из своих любимых героев- он часто раньше бывал в моих передач- один из лучших в городе учителей истории), таскали через таможенные барьеры тяжеленные кравчучки -сумки с товарами, жены их, пытаясь спасти очаги , все варили и варили нехитрую пищу, а глупая молодежь, несмотря ни на что, продолжала рожать детенышей…И все они, весь народ, по-прежнему были доверчивы , как дети, и по-прежнему, открыв рты, слушали складную и сладкую ложь , и голосовали только за своего кандидата и дрались за него, и срывали глотки, и стояли с плакатами. И все надеялись и надеялись на светлое будущее…
А что им еще оставалось?
В тот короткий отрезок отечественной истории страна с настойчивостью шизофреника осуществляла очередные выборы. Выбирались депутаты в парламент, в мэрии, в облсоветы, в сельрады. Мы словно помешались на выборах. Новоиспеченные кандидаты мелькали на телеэкранах, устраивали встречи и благотворительные акции, ездили в глубинки, чтоб «дойти до сердца каждого».
В разгар этих выборов судьба забросила меня в отдаленное село на юге области. Мы домчались туда на серебристом джипе кандидата за три часа. И теперь он в длинном черном пальто от Версаче , с развевающимся белым шарфом, кружил на нарядном джипе по селу, озорно светя фарами. Он был родом отсюда и ему хотелось похвастаться перед односельчанами, помнившими его маленьким пацаном…
А село жило так же бедно, как и во времена Шевченко. И ничего с тех пор не изменилось: та же тоска и уныние. Выкарабкалось чуть-чуть при советской власти : школа появилась, медпункт, библиотека, работа была в совхозе…И опять -темнота. И не дай Бог дождь зарядит -тотчас же грязь непролазная, даже в сортир пройти невозможно… Впрочем, деревенские наши сортиры заслуживают отдельного исследования. По их виду сразу становится понятно, до какой степени опостылело все сельскому люду.
О том ,каким должен быть деревенский туалет, равно как и о том, какими станут поля, трактора и прочая техника, если все проголосуют за него,- говорил наш молодой и ладный кандидат. Ему нравилось стоять перед небольшой толпой односельчан и чувствовать себя умнее и лучше их… В конце выступления он вручил каждой деревенской женщине по огромной белой гвоздике, которые ему подал толстый его помощник. Женщины опасливо брали цветы за хрупкие стебли и неловко держали их своими , опухшими от работы , руками. Но по глазам я видела, что слушают они его внимательно и хитро, думая при этом:»Ишь, какой выискался, много вас тут нынче ездит. И все на джипах, все обещают. И мужиков водкой поят, и бабам цветочки дарят…Что с этими цветочками делать? А гречку возьмем…»
(Забегая вперед, скажу, что лет через пять пропал наш герой. В полном смысле этого слова. Шел жесткий передел собственности- а он вместе с Юлей владел частью энергосистемы. Они дружили еще с комсомольских времен. Своим человеком он был. Своим в доску…Похитили его однажды вечером во дворе его дома. Здесь, на Французском бульваре. Больше о нем не слышали…)
…А в конце того дня, устав от дурацких съемок, я присела на скамеечке прямо перед чьим-то домом. Стояла такая тишина, что я вдруг услышала, как в чьем-то дальнем саду глухо застучали о землю падавшие яблоки. Напротив меня у своего домика сидела маленькая старушка в темном платье. Она опиралась на толстую палку. Я внезапно четко увидела ее маленькие руки с грубыми искореженными пальцами. И мне плакать захотелось, потому что я представила, сколько она этими руками кукурузы перечистила, сколько мешков на себе перетаскала, сколько тонн молока надоила, поднимаясь глухими зимними ночами на ферму. А на ферме сквозняки, холод и коровы плачут голодные.
Но старуха эта сидела прямо и смотрела спокойно, словно знала некую тайну: все эти выборы пройдут, и следующие, и еще, и еще, и парламент будет продолжать заседать, а весна все равно придет- и надо будет опять сажать картошку. И все это пройдет, и народятся новые люди, но эта деревенская улица останется, и так же будут цвести по весне сады и гуляться свадьбы. И когда ее не станет, на этой скамеечке будет сидеть ее дочь, потом внучка. И так же смотреть на улицу и ждать корову с выгона…
Я продолжала идти по Бульвару и в надвигающихся сумерках увидела вдруг вдалеке белую мохнатую шубу моей подруги-художницы и поспешила прочь. Ну не было у меня сегодня сил встречаться с ней…
Это была полусумасшедшая моя подруга, которая раз в пять-шесть лет с маниакальной настойчивостью начинала искать смысл жизни. Тогда вокруг нее все внезапно останавливалось. Ей обрыдлевала работа, семья, дети, картины. И примерно две недели в состоянии жутчайшей паники она то и дело спрашивала у всех( прямо как ребенок малый!) по телефону и где попало: люди, ау, для чего мы живем ,а? Ну не для того же, чтоб работать, тратить деньги, варить обеды, делать шопинг, заниматься любовью?
В минуты просветления, сидя со мной в своей мастерской и перетирая краски, она говорила :
- Ты знаешь, иногда я понимаю, что есть несколько причин, оправдывающих наше существование. Вот, например, мы- взрослые особи должны сохранить и защитить наших детенышей- чтобы жизнь на планете не прекратилась.
Но тут же возникает следующий вопрос- для чего? Чтоб не прекратилась -но зачем? Зачем?- шептала она трагически и заглядывала мне в глаза…
Да, вспомнив рыжую свою подругу, я тоже впала в грустнейшее настроение и стала напряженно искать ответы на вопросы, поставленные ею…
И когда я совсем уже было отчаялась, вдруг возник костер. Он горел в ботаническом саду беспокойным оранжевым пламенем..
…Понимаете, друзья мои- просто горит костер. Чьи-то невидимые руки из темноты подбрасывают в него поленья. Поленья разные : большие, маленькие, из разных пород дерева. Одни сгорают быстро, другие живут в костре подольше. У каждого полена своя история, свой лес, свои воспоминания…
Вокруг глубокий космос. Вокруг холодные бесконечные пространства, наполненные пустотой. И вдруг- костер, горячий, оранжево-красный. Искры летят от него в темноту. И высвечивают то одну звезду, то другую…
Словно сигналы подают кому-то за миллионы глухих парсеков. Другому такому же костру. Я здесь, я- живой…
Наталья Симисинова, 2000г.