После Нового года мои рабочие недели всё больше стали напоминать жизнь на краю действующего вулкана: неизвестно, когда рванёт, но трясёт постоянно. Данияр своё обещание сдержал, переговорил с руководством (хотела бы я посмотреть на это шоу), и я поступила в его распоряжение в качестве личного режиссёра монтажа. И вот тут-то я на своей шкуре прочувствовала, что значит работать с ведущим спецкором канала. По моим ощущениям он всегда находился в нескольких местах одновременно, постоянно куда-то выезжал, прыгая с точки на точку, текст сочинял прямо в машине на планшете, тогда же пересылал его шефу, ко мне в монтажку залетал, швыряя листы на клавиатуру, залпом на ходу выпивал кофе, давал пару "цэ у" и на тех же скоростях уносился на очередное прямое включение. Кнопки мои раскалялись докрасна, я уже в мышках путалась, это был какой-то сумасшедший дом. Ближайших командировок у него не предвиделось, и начальство разыгрывало свою беспроигрышную карту, гоняя Даньку по госсоветам и всевозможным форумам, откуда на меня сыпался ворох исходников и переписанные тексты за десять минут до эфира. Нервные потери, правда, немного компенсировались материальными успехами, всё-таки Невмятуллин выбил мне прибавку, чуть не доведя дело до полномасштабного скандала с финансовой дирекцией, потому что моя позиция в штатном расписании не подразумевала никакого роста оклада. Скандалить Данияр умел, делал это с чувством, по-итальянски, перемежая речь виртуозными матюгами и щёлкая пальцами перед носом абонента. Заслушаться можно. Я с ним тоже периодически ругалась до хрипоты и швыряния микрофона в голову, который он, впрочем, всегда ловил и возвращал на место с выбешивающей меня улыбкой. Плюс ко всему Данька, поначалу здраво рассудив, что он теперь имеет личного режиссёра монтажа, на днях вдруг парадоксальным образом совместил меня и мою аппаратную, после чего комната стала напоминать гардеробную спятившего конферансье.
— У тебя тут пара моих шмоток полежит, всё равно каждый раз сюда возвращаться. — Он водрузил мне на подоконник внушительных размеров сумку.
— А полы тебе не вымыть? — не выдержала я. — Держи своё барахло в корреспондентской, в конце концов!
— В корреспондентской хрен переоденешься, там всегда не протолкнуться. Девочки, опять же...
— А ты ж, божечки, засмущают его... Девочкам только приятно будет.
— Ты сейчас договоришься, у меня терпение не бесконечное.
— А мужской туалет тебе чем не угодил?
— Там тесно.
— Ты тощий.
— Там тесно, неудобно и зеркало криво висит. Так, не спорь со мной! У тебя монтажка просторная, я вот сюда сложу...
— А я выкину.
— Не выкинешь. Слушай, какая тебе разница? Мне переодеться — пара минут. Так, надо будет тебе сюда зеркало со склада заказать...
— Давай ты ещё здесь торсом начнёшь светить. Уйди, скройся с глаз моих, видеть тебя не могу, все нервы уже вымотал...
— Мои нервы ты как-то тоже не бережёшь. Да-да, и не надо в меня швырять микрофон, всё равно поймаю. Что ты такая психованная стала, не пойму.
— Потому что меня забодало получать текст за пятнадцать минут до эфира.
— А это не ко мне, — раздражённо буркнул Данька, — иди к шефу и скандаль с ним. Я тексты присылаю минимум за сорок минут, а то, что он правит, меня уже не касается.
Я набрала воздуха в грудь, собираясь парировать эту возмутительную реплику, как у Даньки завопил телефон. Он свирепо вытаращился на экран и разразился витиеватой тирадой, состоящей преимущественно из обсценной лексики.
— Алло! Да! Да! Да, Сергей Викторович. Что?.. Когда?.. Вашу мать!.. На какой эфир?.. Вашу мать!.. А я могу не успеть!.. А зачем, нет, это вы меня послушайте, зачем вам оттуда прямое?.. Вертел я ваш рейтинг!.. Что?.. И пойду, и скажу!.. Что?.. Как же вы меня достали... Ну всё, всё! Всего хорошего! — Он с силой швырнул телефон на звуковой пульт.
— Что на этот раз? — поинтересовалась я.
— Обрушение жилого дома. Где-то на северо-востоке. Скорее всего, бытовуха, газ, но бытовуха знатная. Сейчас по тассовкам* гляну, — он уставился в смартфон, — да, точно. Девятиэтажка, подъезд весь в труху, пожар, эвакуация... может ещё и не началась. Как в Волгограде, короче. Да пропади оно всё пропадом! — Он остервенело пнул вертящийся стул, и тот с обиженным скрипом покатился к стене.
Я сочувственно хмыкнула. С таких вещей прямое включение — дело чести для любого канала, Данькина истерика была бы непонятна, если не знать, на каком нерве он работал последние месяцы. Задёргали мужика по самое не могу, будто других корреспондентов нет. Есть, конечно, но Данькина физиономия привлекала на порядок больше зрителей, так что остальные корры довольствовались малым или вовсе переходили в разряд "подносчиков патронов", выезжая на записи синхронов и прочую ерунду. Кто-то Данияру завидовал, причём открыто, кто-то наоборот, тихо крестился, что минула его чаша сия, но равнодушных не было. Я иногда ловила себя на мысли, как же зловеще посмеялась над Данькой судьба, после того, как он сделал свой самый страшный выбор. Даром ничего не даётся, уж это я видела своими глазами.
Сам виновник торжества тем временем метался по моей аппаратной, одной рукой набирая номер комплектовки, другой пытаясь открыть молнию на сумке. Пришлось его отпихнуть и открыть самой. В ту же минуту он отпихнул уже меня, выуживая из недр белую рубашку, галстук и что-то ещё.
— Тебе нахрена галстук на обрушении? — поинтересовалась я, отодвигаясь подальше от этого стихийного бедствия. — Это же не официоз.
— Официоз, не официоз, а за шарф свой я уже получил. В конце концов, мы на федеральном канале работаем. Слушай, посмотри там, у меня где-то коробочка с запонками была.
С запонками, вы понимаете? Я заглянула в сумку.
— У тебя тут чёрт ногу сломит. И нафига тебе запонки?
— У меня манжеты на запонках, ничем не могу помочь. Ну посмотри в боковом кармане! — Данька уже скинул бордовую рубашку и теперь застёгивал белую. Бордовая валялась на моём пульте. Отлично. Только этого мне не хватало для полного счастья. Взрыв в костюмерной, не иначе.
— Всё равно мне кажется, что ты будешь, как Сенатская тогда, в своей норковой шубе на пожарище.
— Ты не путай, мне всего-то надо выглядеть чуть лучше, чем бомж. — Ага, интересно, сколько этот галстук стоит.
— Ой, всё! Мне вообще без разницы, хоть смокинг надень с бабочкой и цилиндр не забудь. Эти запонки?
— Нет, не эти, — страдальчески сморщил лоб мой рабовладелец, — отойди, всё равно ничего найти не можешь.
Да пожалуйста. Вот, теперь я знаю, что подарю ему на 23 февраля или день рождения. Запонки в виде кукиша, если, конечно, такие бывают. Тоже мне, мажор. Нет, в кадре смотрится шикарно, тут не поспоришь, но из любого корреспондента в конечном итоге начинает выглядывать такой нарцисс, что мама дорогая. Кстати...
— Линзы не забудь. — Это был самый тонкий момент.
— Блин, как же это достало... Да помню я, помню. Пудреницу подкинь, опять, пока доедем, буду весь сиять. И расчёска у меня где-то была.
Можно подумать, я сторож его расчёске.
В конце концов Данияр переоделся, критически осмотрел себя в отражении монитора и вроде бы удовлетворился увиденным. Я хмыкнула, тихо, чтобы не заметил. В таком виде и на Оскар можно, не то что на обрушение. По сравнению с ним это я, в своей кожаной жилетке, рваных джинсах и с наспех затянутыми в хвост волосами, казалась форменным бомжом. Наш внешний контраст уже был притчей во языцех для всего этажа, красавец и чудовище. Все прочие сплетни я даже в расчёт не брала, тем более, что Данияр, слава богу, от своих принципов не отступался. Во всех смыслах. Хотя это уже не моё дело. И, словно прочтя мои мысли, Данька обернулся и сообщил:
— Короче, на ближайший эфир будет прямое, картинку я по флайке** постараюсь скинуть как можно раньше, если удастся, с синхронами. На вечер не знаю, либо сюжет напишу, либо из прямого ЛТТ-шку*** сделаем, если совсем труба, но, надеюсь, до этого не дойдёт. Всё, сиди, карауль флай. — Он клюнул меня в щёку сухим рабочим поцелуем и вихрем вылетел из аппаратной.
После его ухода я откинулась в кресле и положила ноги на пульт, стараясь не задеть тумблеры. Уши заложила гулкая, пульсирующая тишина. Так всегда бывало после Данькиных набегов, своим присутствием он заполнял монтажку целиком и полностью, оставляя после себя вакуум безмолвия. Я осторожно, стараясь не свалиться с предательски покачивающегося кресла, заглянула под стол. Ладно, на вечер хватит. От одного "Францисканера" ещё никому ничего не было, а горло промочить хотелось. Но сначала надо куда-то засунуть эту рубашку, вот ведь наглец, мать его в интершум... Представляю, какой у него в квартире бардак. Я запихала рубашку в сумку и отодвинула её на самый край подоконника. Развёл тут примерочную, блин. Внезапно мне стало тоскливо до одури. Часа полтора у меня точно есть, пока он доедет, пока отснимется, пока перегонит картинку... чем заняться-то? Режиссёры, поставленные перед фактом нашим главным, ко мне уже не лезли со всякой ерундой, корры тоже, по большей части не желая связываться со своим бешеным коллегой. Как любой профессионал, Данияр отличался (и в последнее время особенно) какой-то лютой, неистовой, доходящей до абсолюта бесчувственностью, иногда принимавшей форму настоящего цинизма. Чем-то мы с ним в этом были схожи, но если меня попросту не волновало происходящее на экране, будь то пытки, катастрофы или стихийные бедствия с реками крови, то у Даньки иногда просто срывало крышу. Уж что-что, а свою точку зрения он всегда ухитрялся доносить до собеседников, невзирая на их пол, возраст и служебное положение, и только полная незаменимость позволяла ему выходить сухим из воды.
Виски заломило. Погода, что ли, опять меняется? Да, вот декабрь был жарким... во всех смыслах. А сейчас... Я будто находилась в глазу шторма, пока сам ураган бушевал где-то рядом.
Но, так или иначе, долгая рефлексия не относилась к числу моих пороков. Я вытащила мобильник и набрала Лильке Сенатской.
— Салют, это Юля. Да?... Ага... А ты сейчас чем занята?.. Да у нас идентичные проблемы! Слушай, заходи ко мне в монтажку, пока этот псих на выезде. Кофе попьём.
Лилия Сенатская появилась на пороге моей аппаратной буквально через пару минут. Сегодня у неё было обычное дежурство до восьми вечера, ничего срочного в работу группа сбора ей предоставить пока не могла, а на обрушение поехал Данька. Так что Лилька, как и я, не знала, как убить время и на моё приглашение прискакала моментально.
— Здорово, мать! Ну, чем сегодня он тебя загрузил?
Излишне было уточнять, кто такой "он".
— Взрыв этот, на Щелчке. Вроде прямиться должен. На вечерний выпуск.
— Ничего-ничего, — мстительно сообщила Лилька, пробираясь к кофеварке, — не всё ему саммиты да госсоветы, пусть и по развалинам побегает. А потом ЛТТ-шку будешь резать?
— Может ЛТТ-шку, может и сюжет будет. Не знаю, да и думать об этом не хочу. Лиль, если бы ты знала, как он меня уже допёк! — Я откинулась в кресле, взяла из Лилькиных рук чашку и некоторое время молча смотрела, как поднимается пар от горячего кофе. — У меня ощущение, что я постоянно нахожусь в зоне стихийного бедствия. А, забыла совсем, он же мне сегодня особенно доставил.
Лилька заинтересованно подняла глаза. Я указала на подоконник.
— Вот, видала? Гардеробчик. С запонками. Совсем уже рехнулся, тараканы в голове празднуют и запускают фейерверки.
Сенатская непонимающе уставилась на сумку.
— У меня здесь помимо аппаратной ещё и примерочная, — пояснила я, — с личным ассистентом, подбирающим запонки к манжетам. Лиля, я его убью.
— Охренеть, — пробормотала Лилька, — он что, тебя совсем уже за человека не считает? Совсем страх потерял, звезда, блин. Слушай, дай ты ему в морду микрофоном.
— Пыталась. Ловит. И гнусно при этом хихикает. Но сегодня, Лиль, я правда думала, что разобью ему голову о монитор. Подкорректирую, так сказать, эту неземную красоту. Будто мне и так сплетен мало, так теперь это чудо тут ещё и переодеваться начнёт, не дрогнув. Ей-богу, положу ему в сумку мышеловку.
Сенатская задумалась на мгновение.
— Не, Юль, больше сплетен, чем уже есть, вряд ли будет. Ты же понимаешь, нашим курицам бесполезно объяснять. Ну, будут завидовать тебе ещё больше, всего и делов.
— Вот хоть одну бы из них на моё место, — буркнула я, отпивая кофе, — сразу все мысли о сексе улетучатся и дверь за собой прикроют. Господи, как же я устала, отпуск, что ли, взять за свой счёт...
— Наивная ты, — Лилька сочувственно погладила меня по руке, — как будто он тебя отпустит.
— А я не его собственность, — напомнила я, — в конце концов, на другой неделе он как-то же выкручивается, пока у меня выходные.
— Хорошо, что ты этих сцен не видела, — усмехнулась Лиля, — там режиссёры все уже седые. В основном Матвея Лосева отдают на заклание, он до твоих высот, конечно, не дотягивает, но всё-таки. Плюс он бесконфликтный, делает, что скажут, ну, Данька его и утюжит по полной. Только Матвей уже наизусть выучил, что он не Юля, Юлей никогда не был и не будет, а остальное нецензурно. На тех неделях Невмятуллин звездит по полной, здесь-то хоть ты есть, он тебе доверяет. А там... Скандалы, интриги, расследования... — Она раздражённо заправила за ухо выбившуюся прядь.
Я покосилась на монитор. Там уже вовсю оцифровывался Данькин перегон с обрушения. Лилька присвистнула:
— Быстро он. Ну я пойду тогда...
— Лиля, бога ради, посиди пока со мной. Я уже с ума схожу со всем этим, такое ощущение, что в моей жизни нет никого, кроме Данияра, и вовсе не так, как думают некоторые. Я сейчас по-быстрому картинку нарежу, текст пришлёт, тогда и начну корректировать. Ты мне совсем не мешаешь.
Настучав предварительную пятиминутную сбойку разных планов горящего дома с обрушившимся подъездом, машин МЧС и толпу зевак, я заварила ещё кофе, и некоторое время мы обсуждали какую-то форменную чепуху, я — чтобы отвлечься, а Лилька могла часами разглагольствовать на любую тему, профессия такая — языком молоть.
Наш воздушный трёп ни о чём нарушил Серёга Морозов, мой сосед по аппаратной через стенку. Он довольно бесцеремонно ввалился ко мне, сверкая очками, замер на секунду, пытаясь понять, кто это у меня сидит, а потом радостно осклабился:
— Здорово, девчонки! А куда делся лучший сын Золотой Орды?
— Свалил на обрушение, и слава богу, — ответила я, — тебе он зачем?
— Ты, Юлька, со своим персональным спецкором уже совсем от рук отбилась. У меня днюха в понедельник, хотел всех вас собрать, как тогда, на Новый год, помнишь?
Ещё бы не помнить. Век этого Нового года не забуду.
— Всё равно у нас пустая неделя, соберёмся у меня на даче, на пару деньков, шашлыки, стрельба из арбалета, абсолютный загул! Что скажешь? Лиль, а ты?
Лилька, уже радостно потиравшая руки, глянула в свой телефон.
— О, супер, у меня как раз два выходных, группа сбора расщедрилась. Понедельник и вторник. Серж, я с тобой! Мы тогда так здорово у вас отдохнули, до сих пор вспоминаю. Короче, вписывай меня не глядя.
— Юль?
— Хорошо бы, — задумчиво сказала я, — но, мне кажется, всей шайкой мы не соберёмся. Гриша на больничном, а Егоров умотал куда-то на юга, в Таиланд, что ли.
— Ну и хрен с ними, — отмахнулся Морозов, — меньше геморроя. Я что зашёл-то: думал, Данька у тебя тут трётся, как обычно. Ну ты ему передай, может, тоже выберется. Я гитару никуда не убирал.
— Знаешь что, — вдруг вскипела я, — ты здесь сидишь через стену. Дождёшься, когда приедет, сам и передавай.
— Ты чего? — обалдело поинтересовался Серёга и снял очки. — Ты что на людей бросаешься? Ладно, ладно, сам ему скажу. Совсем одичала.
— Морозов, не кипешуй, — Лиля похлопала его по плечу, — Данияр Юльку сегодня совсем допёк. Расстроил свою соратницу вконец. Вот она и злится.
— А что случилось? — Морозов придирчиво оглядел меня, но следов побоев не нашёл.
— Ничего, — буркнула я, — всё штатно. Много стал себе позволять.
— Ха-ха, да неужели? Мы уже забодались ставки делать, когда же ты сломаешься, непреклонная ты наша. Клатов считает, к майским, я думаю, пораньше чуток.
Вот как с ним, прости господи, разговаривать? Ставки они делают... бог ты мой. Ничего этим людям не объяснишь.
Лилька, видя, что обстановка накаляется, поспешила развеять серёгины сомнения:
— Морозов, ты пошлая личность. Данька просто решил тут навеки поселиться и въехал с вещами, а Юльку, как ты понимаешь, от него уже трясёт. Мне кажется, она втайне надеется, что его завалит обломками на прямом включении.
Вот это было бы неплохо, призналась я сама себе. Неплохо, но нереально.
— Ты, Юлька, странная женщина. Дай ты ему, в конце концов, он выдохнет, успокоится, и жизнь войдёт в нормальное русло. Я ваши вопли через стенку слышу даже в наушниках, как вы ещё друг другу тяжкие телесные не нанесли. Это всё от неудовлетворённости, точно тебе говорю.
В списке жертв моей ярости Серёга Морозов занял почётное второе место.
— Я, Серёж, наверно, сама решу, кому давать, а кому не давать. Ты тут, кажется, про днюху свою порол? Окей, меня тоже вписывай. Хоть выпью на природе, среди берёзок средней полосы. Кто ещё будет?
Морозов на всякий случай отодвинулся подальше, нацепил очки и сообщил, сверяясь с телефоном:
— Клатов, Марс, ты, Сенатская, Лёха Воробьёв... так, ну мы с Анькой, ясен пень. Я к Кольцову только ещё не заходил, и Данияр остался. А так все посчитаны.
Мне против воли вспомнился этот Новый год на серёгиной даче и все те дикие, запредельные события, что происходили тогда у всех под носом. Ну, надеюсь, ничего подобного на этот раз не будет, куда уж дальше-то?
Зазвонил телефон. Шеф-редактор напоминал мне, что эфир, вообще-то, через двадцать минут, текст Данияр уже прислал, могла бы и я взять себя в руки и начать клеить картинку под прямое. Что ж, днюхи днюхами, а выпуск по расписанию. Лиля и Морозов разбрелись кто куда, и я засела за монтаж.
Данька вломился в монтажку минут через пятнадцать после эфира, злой как чёрт, на ходу развязывая галстук.
— Не точка, а хрен поймёшь что, — сообщил он мне в спину, — ветер дикий. Всё огорожено, никуда не пролезть, сплошное МЧС, пожарки и менты. Всех корров в одно место согнали, хорошо, я хоть более-менее вменяемую стендап-позицию нашёл, не шедевр, но прокатит. На прайм буду писать новый текст, ЛТТ-шку из этого убожества даже ты не соберёшь. Глянь потом в исходниках, я постарался подснять всё, до чего дотянулся. И сам ещё на мобильник снял, для пущей красоты и достоверности, на, закачай пока.
Ни здрасте, ни до свиданья, блин. Высокие отношения, как говорила одна из героинь "Покровских ворот". Я цапнула его мобильник и подключила к компу. Меньше слов, больше дела, только так с ним и можно. Хоть бы у него на понедельник и вторник значились выезды. Хотя такого фарта мне не светит, это уж по-любому. Отгулы себе наша звезда экрана выбьет, сомневаться не приходилось. Слишком кипучая натура. Так что придётся мне терпеть Данияра Альбертовича ещё и на своих выходных.
— Закачала? — Он глянул мне через плечо. — Волшебненько. Через минут десять жди текст. — И, как обычно, пулей вылетел из монтажки.
Кое-как справившись с сюжетом и кинув его на оцифровку, я заперлась на ключ и открыла "Францисканер". Данька уже вряд ли появится, на ночной выпуск значился повтор с прайма, так что, быть может, мне удастся посидеть в тишине и спокойствии и насладиться холодным пивом. Не зря же я его под вентилятор поставила. Но не тут-то было.
На телефоне высветилась смс-ка "Открой дверь". Господи, да что ему неймётся? Если опять устроит здесь выбор галстука, точно пивом оболью. Делать нечего, я поплелась отпирать.
— Плохи наши дела, — с порога сообщил Данька и с силой захлопнул дверь. Глянул на меня и хмыкнул: — Опять в дрова к вечеру? Так я и знал. Ни на секунду тебя одну оставить нельзя.
— Пошёл к чёрту, — буркнула я, — ты мне ещё мораль почитай, рабовладелец долбаный. После твоих манёвров меня уже, наверно, даже героин не возьмёт.
— Учту. — Он сел и забарабанил пальцами по столу. — Намечается большая движуха. Сегодня понедельник? Да, вижу, вижу. Короче, завтра к нам прибывает делегация из самого стольного граду Парижу, с телеканала "Франс 2". Для обмена опытом. Я тут подумал и решил застрелиться.
Я непонимающе вытаращилась. Какая делегация? Что за "Франс 2"? Какой, к лешему, Париж? А главное, Данияру-то что до всего этого, ну приедут какие-то французы, так они, наверно, с руководством нашим будут общаться, не с нами же, смертными. Я поделилась этими соображениями с Данькой.
— Ты меня огорчаешь. — Невмятуллин полез куда-то в сумку и достал бутылку вина. — Брось ты свою гадость, сейчас я нормального разолью. Мне надо выпить, так и быть, поделюсь с тобой. Помнишь, пару месяцев назад ты монтировала подписание договора о сотрудничестве между Москвой и Парижем? Наш мэр ещё туда ездил, ну и я в прицепе. Вот тебе ощутимый результат этой хартии. Ребята с "Франс 2" — это штук десять журналюг, которые будут тереться у нас на этаже и перенимать наш поистине бесценный опыт.
— Наш опыт? — Я закашлялась вином. — Что у нас перенимать-то можно? Принципы монтажа неизменны как Вселенная, что у нас, что в Париже.
— Юль, не тупи. Французы работают а ля CNN, весь сюжет на стендап-позиции, корр в кадре, перекрытий минимум, куча синхронов и лайфов****. У нас строго наоборот, максимум картинки, стендап дай бог один на весь сюжет и километры закадрового текста. В общем, две большие разницы.
— Ну и ладно, — я пожала плечами, — а ты-то что так психанул? Ну посидит у нас какой-нибудь утырок с этого "Франс 2", смонтирую ему что-нибудь образцово и показательно.
— Моя беда в том, что я знаю французский. Да-да, не таращься так. Я, если ты помнишь, в Париже без переводчика работал. И теперь мне, как сказал главный, придётся чуть ли не курировать этих лягушатников. Как будто я здесь целыми днями кое-чем щёлкаю вместо работы. Съёмки с меня никто не снимал, между прочим.
— Дань, да ладно тебе паниковать раньше времени. Вот наступит завтра, тогда и поглядим. Я больше чем уверена, что они сдуются за пару дней и отчалят обратно на Монмартр. Слушай, а французский мат ты знаешь?
— О господи. Знаю.
— Научи.
— Тебе-то нафига?
— Мало ли. Жизнь такая непредсказуемая.
Он усмехнулся, написал мне на клочке бумаги фразу на французском, заставил повторить несколько раз, добиваясь правильного произношения, и приколол её на стену.
— Угощайся. Что-то мне подсказывает, что тебе и впрямь пригодится.
Некоторое время мы молча цедили мерло из пластиковых стаканчиков. Я размышляла о том, что хоть раз в жизни увижу живых французов, хотя, в отличие от Даньки, по-французски могу только молчать. Ну, или посылать подальше. А Данька, небось, подцепит себе какую-нибудь парижаночку посимпатичней, это как пить дать. Ладно, поживём — увидим.
Мерло в бутылке оставалось на самом донышке.
* тассовки — сообщения-молнии от информагентств, название произошло от первого в СССР информагентства ТАСС.
** флайка — автомобиль с передающей станцией, используется для перегона материала на приём.
*** ЛТТ — от "live to tape" — сюжет, смонтированный из прямого включения корреспондента, не переозвучивающийся.
**** лайф — действие в кадре без озвучки корреспондента. В зарубежном вещании называется "no comments".
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/01/22/231