Намедни меня муза посетила. Нет, не вдохновлять - скандалить. Прямо семейную сцену устроила. Как, говорит, я могу тебе стихи диктовать, когда ты борщ ешь? Поэт какой должен быть? Истощенно - худой, бледный; с ввалившимися отстранёнными, голодными глазами. Он истончал у окна ночами сидючи, музу ожидаючи, вот так поэт должен выглядеть. Стихи и борщ две вещи несовместны.
Я то сначала опешил, растерялся от такого напора, чуть не подавился, как раз борщ кушал, но потом в бутылку полез. Это с какого хрена я должен от борща отказываться, совсем офигела тетька. И вообще, не поэт я – прозаек, пишу тихонько себе, графоманю, никого не трогаю. И кстати, по жизни худой и бледный завсегда, и глаза ввалившиеся, даже ямочка на подбородке есть, не придерёшься вид, и не зависит от того поглощаю ли я свекольный суп или нет. А она ни в какую, ставит вопрос ребром: или я, грит, или борщ.
Тут призадумался я крепко, даже в затылке почесал, после чего со мной приступ эмпатии случился. В самом деле, думаю, летит она, душенька, по ночному небу среди ведьм там всяких, чертей и прочей нечисти. Ко мне, родимому, пробирается сквозь опасности, в мухосранскзаурюпинск под Нижним Новгородом, куда уж ниже. И вот, просочившись в форточку, что видит? Как я по дну красноватой тарелки мозговой косточкой самозабвенно долблю? И да, если мне муза внимание уделяет, то может и не графоман я вовсе. Графоманам муза без надобности, оне и так строчат плодовито. Вононокак, экий я несметливый.
Ладно, говорю, тебя выбираю, тебя люблю и хокков пописать, и для солидности ладонью по столу хлопнул. Тут она, муза, подобрела, расслабилась оттаяла. Вот и хорошо, говорит, вот и чудненько, мне пора, в Нижнем двое молодых перспективных, надо поддержать, а то в депресняке сидят, потом еще крюк в Ижевск сделать. И к окну, обернулась, увидимся, говорит. А мне грустно совсем стало, говорю: "Прилетай ласточка, буду ждать". Она вся вспыхнула, глаза заискрились, потеплели, наверно понравилось, что я ее ласточкой назвал, женщина, чё. «Не бойся – говорит. - Увидимся, и это... щи можешь есть». И выпорхнула в окно...