Страшное зло Петербурга того времени была тайная продажа подслащённой водки, в состав которой входили: свинцовый сахар и другие ядовитые вещества, точно также вредное пиво. То и другое шло в большом количестве, их отпускали даже в аптеках.
Городской медицинский инспектор того времени, или, как тогда называли, «городской физик», был совершенный невежда в своём деле, и продажа вредных напитков процветала.
Петербург в 1810-1812 годах разделялся на одиннадцать частей; такое разделение было установлено указом императора Александра I. Через каждые полтораста шагов находилась полицейская будка с двумя попеременно дежурившими будочниками с алебардами. Имевшиеся у них свистками они передавали сигналы от будки к будке.
Эти же будки служили временным приютом для пьяных, подобранных на улице.
Их в холодные зимы подбирать было обязательно, так как по окраинам столицы, на Петербургской и Выборгской стороне, встреча с голодным волком была обыденным случаем, после которого оставались лишь воспоминания собутыльников о загрызенном товарище.
Между другими удовольствиями тогдашняя молодёжь во время зимы больше всего интересовалась поездками в санях в «Красный Кабачок», где веселились прекрасно. А среди кучеров и извозчиков, поджидавших гулевонщиков, шла игра в трынку на интерес.
Петербург весело проводил май и июнь на открытом воздухе.
Очевидец, итальянец, автор записок, рассказывает, что весною между часом и двумя ночи в Летних садах и на бульварах появлялись разряженные дамы и кавалеры из высшего общества, блестящие экипажи с шумом катились по мостовой, все скамьи на Невском, бульварах и садах были заняты. Рестораны были в это время все открыты, но согласно предписанию полиции огня в них не зажигалось.
Немало завязывалось романов в это время в приневской столице. Случаи убийств и грабежа происходили очень часто. Одно из таинственных убийств, всполошивших весь город, было совершено в доме на углу Нового переулка. Двое мужчин, по видимому, из высшего круга наняли в этом доме квартиру, заплатили наёмную плату вперёд за год и в тот же самый день начали перевозить свою мебель, между которой общее внимание было обращено на чудный шкаф из красного дерева, поставленный жильцами в отдельную комнату, которую они сейчас же заперли. Обещав перевезти на другой день остальное имущество, оба съёмщика исчезли и больше не вернулись. Прошло несколько времени, невыносимый запах, исходящий из закрытого помещения, заставил владельца дома вскрыть дверь комнаты и шкаф в присутствии полиции. В нём оказался труп молодой, красивой девушки, прибитой ладонями рук к стенкам шкафа. Роскошный костюм убитой, масса надетых на ней драгоценностей – всё указывало на необычную подкладку этого злодейства. Поиски полиции были тщетны.
Немало было случаев нападения на женщин прямо на улицах; так, к примеру, ему подверглась жена португальского консула и многие жёны иностранных купцов.
Лето не зима. И самым знаменательным днём петербуржцев было 22-е июля, день тезоименитства императрицы Марии Фёдоровны, сопровождавшийся блестящим праздником в Петергофе, великолепием своим предвосхитившим таковые в Фонтенбло, Сан-Суси, Версаль и Сен-Клу. И, конечно же, превзошедшее их грандиозной пьянкой!
Приезжие петербуржцы, в ожидании вечернего праздника, располагались где нибудь на траве, уничтожая привезённые запасы питья и закуски.
Праздник начинался, как только темнело. Никогда не удавалось ворам так удобно пользоваться чужою собственностью, как в это время. Число лиц, у которых были сорваны часы, цепочки, пропадали из карманов табакерки, бумажники, платки, было громадное. Многие дамы лишались ожерелий, серёг, грубо сорванных даже с мясом.
Чудная погода, восторженно настроенная толпа, не умолкавшая музыка, шум фонтанов делали картину феерическою. Только около четырёх часов оканчивался праздник. Масса публики оказывалась уснувшей около бассейнов и журчащих фонтанов. Спали в вповалку. Подложив под голову свёрнутые сибирки, храпели компании гостинодворских купцов, на траве лежало много мастеровых, тут же располагались и их жёны. Непринуждённость была полная. Не было места в саду, где не отдыхали бы в волю напившиеся петербуржцы низших классов.
Несмотря на повальное пьянство, иностранцев изумляли русские рабочие, строившие Казанский собор. «Им, этим простым мужикам, в рваных полушубках, не нужно было прибегать к различным измерительным инструментам; пытливо взглянув на указанный им план или модель, они точно и изящно их копировали. Глазомер этих людей чрезвычайно точен. С окончанием постройки собора торопились; несмотря на зимнее время и 13-15 градусов мороза, работы продолжались даже ночью. Крепко зажав кольцо фонаря зубами, эти изумительные работники, забравшись наверх лесов, старательно исполняли своё дело. Способность даже простых русских в технике изящных искусств поразительна» - писали европейцы, побывавшие в России.
Удивляться способности русских, конечно, можно, но пьянство, как и в настоящее время, было одним из главных пороков петербуржцев того времени.