Я пускаю по венам глинтвейн и тебя, перемолотую в порошок для взлётных полос,
после которых кровью из носа выходят строки для страниц нашей слепой любви,
где теплом мраморных рук ты вырезала из бумаги волшебных зверей, а я разрывал грязными пальцами грудки синицам.
Это как любить тебя,
такую далёкую и холодную, словно воды антарктических берегов, но так и не признаться, захлёбываясь в удушающем тембре голоса.
Без права выбора.
Без последнего слова.
Мир давно начал рушиться у наших ног.
Стало свойственно ничего после себя не оставлять,
ломая, подрывая и разрывая в клочья то, за что бились годами, теряя девственность за бутылку портвейна на вписке.
Ненавижу себя за каждую каплю надежды.
За веру в то, что изменишься:
перестанешь сигареты о кожу тушить, оставляя ожоги на теле; подаришь возможность в лёгких вновь цветам зацвести и искренней станет любовь,
но ты вместо этого с дури въебёшь банку страйка, а позже проснёшься в подвале вся в гематомах, с кем-то таким же угашенным вхлам.
Один раз плюнув в душу окурками – не ищи меня больше, взрываясь в очередном передозе.
Ты сама постепенно забрала бесценное время, где мы были счастливы и не ходили по краю обрыва.
Не нужно теперь, реветь, сука,
я прекрасно всё знал, как ты вечерами убивалась дурью, после умирая на утро;
я всё помню до единой секунды, будто смотрел по TV, поставив на запись.
На сигаретах рисуя имена,
я свой мир по кусочкам собрал.
Надевая красную нить на запястье, чтобы легче дышалось,
выдумал тебя, держа бутылку в руке.
Но, знаешь, ты стала той самой дрянью – от которой лекарства нет,
и тихим эхом где-то вдалеке,
под шум вагонов на забитых станциях метро – я как и прежде скучаю по тебе...
Отмотаем плёнку немного назад, где в падиках дым, любовь на этажах и секс за стеной;
где бились в конвульсиях от ломки, то ли от очередного оргазма.
Я помню поцелуи твои и черничные губы,
как вместо подготовки к сессии писал сопливые строчки,
малая, можешь гордиться собой – всё о тебе.
Всё для тебя.
Всё ради нас.
Чёрт, зря только время просрал.
Границы всегда были внутри нас, и этот принцип близок к сравнению, где всё размыто, как силуэты мнимых богов, после которых снова запястья в порезах.
Будущее как всегда под пеплом в руинах.
Дура, сожгла всё дотла вместе с мостами.
Теперь подыхай на груди в адской агонии,
пока дети падают с крыш новостроек, желая как можно быстрее приблизиться к звёздам.
А в моей голове лишь твоё: – давай уедем отсюда, заберёмся в самую глушь, где мечты никогда не упадут на асфальт под ударами жгучего ветра...
Порваны нити,
порваны струны,
нашей души и нашего джаза.
В надежде избавиться от бесконечных кошмаров, сжимал артерию сонную, теряя сознание, а нужно было всего лишь бежать от знакомых, коллег и фальшивых друзей, растворяясь в истерики дней.
Слышишь?
В твоём космосе не до конца ещё звёзды погасли, прошу, не дай сердцу перестать окончательно биться.
Выводя хромом на заборах имена, я не хочу, чтобы ты умерла на чьих-то любящих руках.