Подняв дорожную сумку, Генрих огляделся. Ну, вот и всё. Десять лет совместной жизни подошли к своему логическому завершению. Пылкая страсть, что объединила их, вскоре истощилась, наступившее пресыщение принесло им обоим полное разочарование. Долгое время присматривались друг к другу, притирались, пытаясь найти хотя бы малую зацепку, что бы как-то оправдать свой союз.
Он присел на краешек дивана.
"Стенка" вытянулась вдоль стены. Книги. Полки. Ковер, картины, когда-то прежде им написанные.
Вчера они с женой все обговорили. Она предложила; – бросаешь свою дамочку и живёшь как все - дома, она всё простит и забудет, или собирай вещи и ищи себе покой и уют в другом месте.
Рисунок в рамочке - её портрет. Он нарисовал его сразу после свадьбы. В том году он окончил «Муху». Десять лет прошло. Будто только вчера вглядывался в её раскосые глаза, по студенчески измеряя пропорции на карандаш, а она так задорно смеялась, закидывая голову всякий раз, когда он начинал внимательнее изучать её лицо. А эти ямочки на щеках, такие близкие и родные. Ямочки на щеках … . Куда всё ушло?
Вещи собраны. Да какие там вещи. Костюм с рубашкой, свитер, джинсы. Бритвенный прибор и помазок.
Сколько уже этому помазку, а всё как новый, другие уже давно бы облезли, а этот держится. Когда он его купил? Да в тот самый день, когда увидал жену с другим мужчиной, случайно, после стал встречать чаще, тогда его и купил. Спрятался от неожиданности в какой-то стеклянный ларёк и стоя там выглядывал сквозь витрину, тогда чтобы не показаться странным пришлось что-то купить. Ревновал, - чему сам удивлялся. Следил, но с женой держал себя будто ничего не произошло, по прежнему сохранял, как ему казалось полное спокойствие, до тех пор пока не встретил Марту.
Он обратил внимание на женщину, которая прячась за машинами и театральными тумбами вытягивая шею напряженно вглядывалась куда-то в толпу. Она явно кого-то выслеживала. Смотреть со стороны было смешно, и ради любопытства стал за ней наблюдать.
Неужели и он выглядит так же нелепо и комично когда следит за своей женой. Чем не водевиль!? — Этот вывод его немного отрезвил и заставил отвлечься от постоянно жужжащих в мозгу мыслей.
С видом заговорщика направился к незнакомке и предложил свою помощь. Та испуганно подняв руку шарахнулась в сторону, но мгновенно поняв и оценив ситуацию кокетливо поправила причёску, и чуть улыбнувшись взяла его под руку.
Уже после, вечером сидя в кафе они поведали друг другу свои печали. Пред незнакомым человеком легче раскрыть душу, выговориться, даже можно приукрасить свою историю, а там глядишь тебя и пожалеют. Так и получилось. Каждый послужил другому громоотводом, через который все их наэлектризованные ревностью эмоции ушли глубоко в недра, что и поспособствовало в дальнейшем развитию их личных отношений.
Она была не замужем, а кандидат, которого она себе пророчила в мужья, был мужчина любвеобильный и имел сразу несколько женщин.
Обменялись телефонами. Встретились раз, другой и не заметили, как вместе с потребностью общения появилась и симпатия. С этим он как-то старался бороться, не придавая этому серьёзного значения. Думал что это так, лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт. Простое заполнение пустоты образовавшейся от измены жены. Но дни, в которые они не встречались, становились похожими на осеннюю отжившую листву сорванную ветром и без сожаления унесённую куда-то вдаль. Они тянулись нескончаемой нитью ожидания новых встреч.
Жена всё свободное время стала проводить дома, занимаясь домашними делами, и не сразу обратила внимание на изменившееся состояние мужа. А он в свою очередь, окрыленный нахлынувшими чувствами, к сожалению не заметил этого. Домашнее общение оставалось на уровне бытовых соприкосновений. Никто ни к кому не рез в душу, обходились общими фразами. Без претензий исполняли супружеские обязанности, однако семейное ложе было холодным. Любовь, что согревала его ночами, покинула их сердца.
Со стороны могло казаться, что это была обыкновенная семья. Некоторые из знакомых даже завидовали, — никогда не ругаются, не скандалят, живут в достатке. Вот только детей у них нет. В молодые годы любовный азарт кружил им головы, они были легкомысленны и беспечны, от чего и творили многие глупости, о которых приходиться сожалеть после. Тогда не было ни желания, ни должного опыта хотя бы на шаг заглянуть вперёд. На полудюжину абортов организм ответил бесплодием. Она почувствовала себя не полноценной, и всю ответственность за свершившееся возложила на мужа. Это проскальзывало в резкости её разговора, укорах, безразличном холодном взгляде. Тогда и появился первый ледок на их отношениях. Он вначале ничего не замечал, думал это всё временно. Да просто и не хотел об этом задуматься. И постепенно сам охладел. Ушёл былой пыл. Обычные семейные будни тянущие серую пряжу бытия заменили у них былой фейерверк жизненных событий. Так и капали по капле дни их жизни один похожий на другой. Вот тогда судьба и свела его с Мартой.
Встреча с ней оказалась лучшим лекарством от его болезни. Вскоре прельщенный соблазнительной доступностью оказался в плену своих чувств и эмоций. Своей измены в этом не видел. Он лишь поступал так, как поступили с ним. Отчего себя корить!
Трещина семейной жизни расширилась на столько, что поглотила все прожитые вместе годы, все, когда-то бывшие счастливые дни. Те дни, некогда наполненные до восторженного самоотречения нежной любовью и обожанием. Все это исчезло в ужасной пропасти равнодушия, недосказанности, недопонимания разделившей их.
Вчера они впервые за последние годы решились серьёзно поговорить. Каждый шел к этому разговору своей дорогой и надеялся, что от этого станет легче.
Как он в этом ошибался!
Генрих поднял сумку и вышел в прихожую. Отпер входную дверь, и рука уже поднялась выключить свет, как из комнаты послышался звук телефона. Генрих ожидающе замер. Телефон звенел не смолкая, настойчиво требуя к себе внимания.
Стоит ли возвращаться, — промелькнула запоздалая мысль, когда он шагнул обратно в комнату.
Аппарат стоял на журнальном столике, беспрерывно издавая звуки, определитель высвечивал незнакомый номер. Ещё помедлив какое-то мгновение в ожидании, что звонки прекратятся – снял трубку. Послышался торопливый женский голос.
— Квартира Запольских?
— Да. Что вам нужно?
— Вас беспокоят из больницы № **. Здесь проживает Илга Запольских, тридцати двух лет. Нам по паспортным данным, в адресном столе сообщили ваш номер телефона.
Телефонная трубка словно налилась свинцом и потянула руку в низ.
— Алло, вы слышите? Не волнуйтесь, она жива, лежит здесь в реанимации. Сегодня вы ещё успеете навестить. Она без сознания, но вас пропустят, надо опознать. Всякое бывает, может с паспортом ошибочка вышла. Больница находиться по адресу ***
Послышались длинные гудки. Они доносились откуда-то из далека, из темноты из небытия. В них слышался молящий о помощи жалобный голос того что сохранилось ещё глубоко в сердце. Ещё хилое, не определённое на неокрепших ногах оно оттаяло и пробиралось к сознанию голосом протяжных гудков.
Закрыв дверь на ключ не стал дожидаться лифта, а торопливо сбежал в низ. Через минуту он уже ловил такси.
В палату он вошел вместе с дежурным врачом.
— … можно сказать чудом осталась жива после аварии, та что произошла утром, да вы в новостях возможно видели перевёрнутый автобус. Не большие повреждения мягких тканей головы, лица, но тяжелая травма позвоночника, это может приковать к постели на долгие годы. Всё зависит от правильного подхода к лечению и должного ухода. Перелома позвонков нет, что даёт право надеяться на лучшее. В этом очень важен психологический момент, с вашей стороны душевная поддержка, если можно так сказать, до самоотречения. С нашей стороны сделаем всё что возможно, но повторюсь — одного медикаментозного лечения мало.
В изголовье стояла капельница, по которой падающие капли молча скользили вниз. Лицо в обрамлении марлевой повязки мраморно бело, веки закрыты и недвижимы. Открытая рука на простыне прозрачна настолько, что сквозь кожу видны голубые нити жизни, в которые капля за каплей вливается эликсир. Вдруг веки на запавших глазах дрогнули - раз, другой и открылись. Её раскосые глаза взглянули на него. Взглянули осознанно, и печаль скользнув по щеке скрылась под бинты. Бледные губы вытянулись и, на выдохе она вытолкнула слово – «Вот».
Он не сдержался и хотел прикоснуться к её руке, но врач, поймав его за локоть, удержал и вывел в коридор.
— Дня через два, три с ней можно будет общаться. В данную минуту это не стоит делать.
Только к полуночи добрался Генрих домой. Он и не заметил, как всю дорогу прошел пешком. В потёмках пройдя в комнату споткнулся о свою приготовленную дорожную сумку. Она напомнила о произошедшем на кануне разговоре и его решении. Решительно расстегнув молнию стал вынимать сложенные вещи и укладывать на полку в шкаф. Помазок, — повертев в руках, распахнул окно и с силой размахнувшись, швырнул в темноту улицы. Немного успокоившись, набрал в телефоне номер и с минуту слушал длинные гудки ожидания. На другом конце провода послышался недовольный заспанный голос.
— Слушаю …
Генрих ответил:
— Это я. Прости, но мы больше не увидимся… Не спрашивай почему, просто по другому и быть не должно!