«КАРЛАН»
Юрка чмокнул несколько раз пересохшими губами и проснулся. Кто бы только знал, как ему не хотелось открывать глаза. Окружающая действительность была для него гораздо пресней и неинтересней, нежели этот увлекательный цветной сон. Мечта о том, чтобы эти фантастические, яркие, феерические картинки не кончались, не покидала Юрку никогда. Ему снилась Маша…
Эта золотоволосая красавица раньше жила с ним по соседству — на одной площадке. Они еще детьми вместе играли во дворе. Уже тогда Манюня, как она себя называла, капризно надув пухленькие губки бантиком, уводила от него детей на другой край песочницы.
— Мы с тобой не играем — ты плохой! — капризной подковкой выгибая свою розовую губку, надменно говорила она.
Он на нее не обижался. Да и как можно было обижаться на этого ангелка? Юрка любил ее всем своим тогда еще детским нутром. С замиранием сердца он наблюдал за Машей из окна своей комнаты, затем пулей летел на улицу, чтобы хотя бы минуточку побыть с ней рядом, услышать переливы бубенцов ее голоса и задорного смеха… Пусть даже она смеялась над ним…
В школе многие ребята из класса хотели сидеть за одной партой с Машей. Но как этого желал он! Мечтал и завидовал везунчику — чернявому и очень симпатичному Валерке Тикунову, а позже — школьной сплетнице Верке Воробьевой.
Возвращаясь из школы, Юрка тайком следил за Машей, безгранично ревнуя к ухаживающим за ней старшеклассникам, а затем и более взрослым молодым людям. В выходные дни бедняга до глубокой ночи выстаивал у своего подъезда, поджидая, когда Маша будет возвращаться с «танцулек» — так девушка называла дискотеку.
Сам Юрка на «танцульки» ходить стеснялся, хотя, улетая туда в своих снах, представлял, как он приглашает девушку на танец и кружит с ней среди танцующих пар. В эти минуты их взгляды, полные безудержной любви, были обращены только лишь друг к другу. Вот они остаются вдвоем и танцуют вальс любви!..
Каждый стук женских каблуков заставлял его напрягать в томительном ожидании зрение и слух. За годы он научился распознавать Машины шаги и ни с чьими другими их больше никогда не путать. Девушку провожали домой юноши, а затем стали подвозить на автомобилях и мужчины разного возраста. От одних она, чмокнув в щеку, быстро убегала, помахав на прощание высоко поднятой рукой. С другими ненасытно целовалась, часами простаивая в неосвещенном подъезде. Тогда душа у Юры стенала от обиды и бессилия что-либо исправить. Он злился на Машу, при этом одновременно находил сотни причин и поводов для оправдания того или иного ее поступка.
«Любимая! — сколько раз он мысленно именно так обращался к ней. — Я не стою мизинца на твоей ноге, упавшего с твоей головы волоса, твоей тени, следа на снегу!.. Прости меня за то, что я появился на этот свет, но не могу быть рядом с тобой!»
Обычно Юрка, подождав, когда уйдет очередной Машин кавалер и девушка зажжет свет на кухне, понуро шел домой. Однажды ухажер подозрительно долго не выходил из подъезда. Чего только не передумал Юрка, стоя за кустами под пронизывающим холодом осенним дождем. Ревность и звериная злоба стали обуревать им — впервые он захотел наказать обидчика. Однако, к его удивлению, в подъезде никого не оказалось. Стоя на лестничной площадке, он заметил, что дверь Машиной квартиры почему-то чуть приоткрыта…
«Боже мой! Этот подонок хочет убить девушку, а квартиру ограбить! — словно молнией осенила его страшная догадка. — Я бездействую, а убийца в это время душит мою любовь! Маша сейчас один на один с преступником, ведь ее родители на даче! — вдруг вспомнил Юрка. — Я же сам помогал им поднести к машине тяжелые сумки!»
Приникнув к двери, Юрка стал прислушиваться к происходящему в квартире. Откуда-то из глубины доносились негромкие Машины стоны.
Юрка на цыпочках, неслышно прошел в прихожую, затем к двери Машиной комнаты и заглянул внутрь. В тусклом свете ночного бра он увидел на широкой родительской кровати обнаженную Машу, сидящую на совершенно голом мужчине.
Услышав за спиной удивленный Юркин вскрик, девушка оглянулась и пронзительно завизжала.
Испуг и бескрайнее удивление можно было увидеть в тот момент в глазах застывшего изваянием Юрки. Уже через минуту он, спотыкаясь, бежал под проливным дождем прочь от своего дома по разбитой тяжелыми грузовиками улице.
Первым желанием парня было броситься с моста в реку, но такая месть показалась ему недостаточно продуманной. Юрке хотелось умереть так, чтобы Маша осознала, какого парня она навсегда потеряла, и потом горько рыдала у его гроба, ломая себе руки. Мозг лихорадочно работал, одна мысль сменяла другую, но ничего оригинального в голову не приходило. Обессиленный Юрка, присел у ствола дерева с развесистой кроной и под шум ослабевающего дождя уснул…
Шли годы. Юра и Маша давно стали взрослыми. Юра окончил училище и работал часовщиком в маленькой мастерской, размещенной под лестничным маршем в промтоварном магазине. Работа не очень доходная, но заработка ему хватало. Со временем стал приторговывать ювелирными украшениями, выполнять граверные работы и даже тайком заниматься обменом валюты.
Маша вышла замуж и переехала в новую, подаренную родителями квартиру. Иногда она навещала своих родных и тогда при мимолетных встречах молодая женщина чуть заметно кивала Юре головой, отводя в сторону взгляд своих прекрасных синих глаз. Тот, конечно, был очень рад и такому вниманию — он снова, пусть не часто, но видел ее! Она была для него все такая же неизменно фантастически прекрасная. Юра подолгу смотрел вслед удаляющейся мечте, любуясь ее грациозной лебединой походкой.
Увидев как-то Машину мать, Юра поинтересовался:
— Что это Маша зачастила к вам в гости? Уж не заболел ли кто из ваших домашних?
— Слава Богу, никто! — ответила соседка. — Это зять в квартире ремонт затеял — все из дома на свалку выбросил и пригласил строителей. Вот моя доченька на радость нам, старикам, будет больше месяца жить у нас. Жаль только, что без внуков — их зять за границу на отдых отправил.
«Она снова здесь! — песнею пела радостная весть в Юриной душе. — Она будет больше месяца жить рядом со мной за стеной! И все это время я буду ее видеть!»
Оставшуюся часть дня Юра провел в задумчивости и абсолютной рассеянности. Даже его родители заметили перемену в сыне, а тот только и размышлял, что бы сделать для Маши этакого приятного. И придумал: рискуя сорваться с пятого этажа, он с букетом белых роз прошел по карнизу к Машиному балкону и скотчем прикрепил цветы к оконной раме. Минута, и он снова дома. Юра некоторое время расхаживал по комнате, затем, улегшись на свою постель и заложив руки за голову, предвкушал, как предмет его вожделений обнаружит букет, как будет ломать голову, кто из ее поклонников мог преподнести такой неожиданный сюрприз.
Все эти годы он по-прежнему любил только Машу и ежедневно, укладываясь вечером в постель, молил Бога об ее счастье, здоровье и благополучии. С этим Юра уснул и в этот раз. Как ни просила потом поздним вечером мать подняться поужинать или хотя
бы расстелить кровать, он не отреагировал…
Утром, нащупав пальцами кнопку зазвеневшего будильника, Юра прервал его металлическую трель.
— Юра, просыпайся, пора на работу! — приоткрыв дверь комнаты, громким голосом, но по-особому ласково произнесла мать.
Полежав еще минуту, он резко вскочил с кровати и невольно взглянул в разбитое им еще в прошлом году в порыве гнева большое зеркало — оттуда на него сверлящими, пронизывающими душу глазами исподлобья смотрел карлик с огромной головой и маленькими кривыми ножками...
— «Карлан»! — словно эхом из детства отдалось болью в душе обидное прозвище, произнесенное когда-то маленькой девочкой Манюней под смех других детей…
9 июля 2005г., Минск
11 октября 2006г., Минск
26 августа 2008г., Минск