1
Близился конец летнего дня. Видавший виды газик-вездеход неспешно двигался по бескрайней приаральской полупустынной степи. Основное направление движения— север, хотя о прямом движении на север говорить не стоило, потому что часто приходилось объезжать то одно, то другое.
Экипаж машины— трое мужчин. Их гоняли по степи служебные обязанности, здесь не имеет значения, какие именно.
Старший по возрасту водитель Петрович. Так его называли все, и никому в голову не приходило интересоваться его именем и фамилией. На вид ему солидно за пятьдесят. По натуре молчун. Если скажет за день больше десяти слов, можно считать, что он разболтался в этот день. Он обычно вполне обходился жестами, движением головы, рук и ещё двумя словами: "угу", значит, "да", для "нет" его слово было ещё короче, для звуков которого в русском алфавите и букв не подобрать. Что-то вроде"ын" или "ыг", но то и другое точно не передаст звуков этого слова.
Другой член экипажа Геодезист. Это слово приблизительно соответствовало и его профессии и характеру. Он был помоложе и разговорчивее Петровича, считался старшим в экипаже, но лишь тогда, когда нужно было решить, в какую сторону ехать и в какой точке устанавливать приборы.
Третий в экипаже был Приборист, моложе всех, но в общении с приборами был настоящим чародеем и никого к ним не подпускал, пока не произнесёт своё привычное:"кажется, готово".Это служило приглашением Геодезисту приступить к работе.
Машина, вся от пола до крыши, была аккуратно заставлена ящиками с приборами, канистрами с водой и бензином и маслом, мешками и ящиками с продуктами. Ещё в машине был ящик с железками, трубками, шлангами и проводами, назначение которых знал только один Петрович. С таким багажом машина могла совершать "автономное плавание" по степи с гарантией 10 суток.
2
Двигались на север, потому что Геодезист предсказал скорое появление по курсу большой реки Сыр-Дарьи, на берегу которой предполагалось остановиться на ночлег. И вот, взобравшись на очередной взгорок, мужчины практически одновременно увидели перед собой реку с зелёной каёмкой берегов, а справа спереди—юрту, рядом с которой двигалась и блеяла отара овец. Петрович взглянул на Геодезиста и вскинул брови: мол, куда? Геодезист кивком головы показал на юрту. С ним все молча согласились. Уже не сутки и не двое они колесили по степи, не встретив ни одного человека. А раз там овцы, то должны быть и люди.
Остановились на почтительном расстоянии от юрты—Петрович определил его чутьём— и пошли к юрте. Около неё трое ребятишек, увлечённые детской игрой, вокруг присмирели и с настороженностью и любопытством разглядывали пришедших.
Из-за юрты вышел коренастый, с загорелым лицом мужчина на вид лет 30 с небольшим и, улыбаясь, протянул руку и назвался: Жаксылык. Экипаж по очереди, начиная с Петровича, пожал ему руку, и на его вопрос: " Ти кто?," Геодезист ответил: "Экспедиция." слово оказалось хозяину понятным, и он, ещё больше улыбаясь, проговорил:" Мой гость будиш."Похоже,обитатели юрты тоже соскучились по свежему человеку и рады были провести вечер в компании экипажа. Переглянувшись, мужчины ответили согласием.
3
На том порешили. Жаксылык о чём-то поговорил с женой, и та , подняв огонь в очаге под двумя казанами, начала поспешно готовить еду.
Близился конец дня. Сумерки в этих местах густеют стремительно, поэтому все отправились завершать дневные дела. Жаксылык загнал отару в загон под охрану двух псов-пастухов, расседлал лошадь и стал впрягать её в телегу на двух больших колёсах. Заметив это, Геодезист показал на машину и спросил:"Куда нужно съездить?" Хозяин ответил" Лошадь надо." Геодезист ничего не понял. Вот-вот начнёт темнеть, а он что, в тёмную степь на телеге?
Поручив Прибористу готовить палатку для ночлега, он стал с Петровичем выставлять из машины всё, что может потребоваться к ужину, и попросил Петровича быть готовым к поездке. В это время Жаксылык уже складывал на телегу пустые канистры, бидоны, тонкие и толстые верёвки. Петрович понял, хозяин собирается к реке и сказал:"И нам нужна вода." Тронулась телега, за ней машина, рядом с телегой бежала небольшая дворняжка, которую заметили ещё в первые минуты приезда, когда она совсем не грозно лаяла, пока подходил хозяин.
У реки Жаксылык отпустил лошадь, чтобы напилась вволю и пощипала прибрежной травки. Собачка носилась по берегу то к хозяину, то к лошади, а то внезапно останавливалась, выискивая среди растений известные только ей лакомства. Жаксылык сразу же пошёл вдоль берега, зорко всматриваясь вокруг, ища, что принесла река, пригодное для поддержания огня в очаге. Петрович быстро понял задачу, и довольно скоро они натаскали полную телегу "горючки"—слово Петровича.
Затем Жаксылык забрал тонкую верёвку, ведро и направился к реке. Любопытство и желание помочь погнали Петровича следом. У воды Жаксылык прошёл в гущу камыша и через несколько минут он уже нёс к машине большого сома, который соблазнился на приманку в закидушке. Приладив снова снасть, хозяин приступил к заполнению ёмкостей водой, а Петрович перетаскивал их в машину. Закончено и это дело. Жаксылык свистом подозвал лошадь и собаку. Через минуту-две лошадь уже стояла в упряжке, и все тронулись в обратный путь. Быстро разгрузились и разложили-расставили всё по своим местам. Только теперь рабочий день Жаксылыка можно считать законченным.
4
День начал угасать. Жаксылык пошёл к жене, и они долго разговаривали о своих делах. Потом он стал обустраивать место для ужина. Прежде всего, там оказались пиалы, большой горячий чайник, маленький фарфоровый чайник, банка с козьим молоком и банка с сахаром.
А гости по заведённому порядку занимались каждый своим делом. Геодезист перебирал продукты, видимо, прикидывая, что нужно выставить к столу, что оставить на утро, а что вернуть на свои места в машине. Приборист готовил места для ночлега, а Петрович, как обычно в конце дня, осматривал с фонариком свою" ласточку": то под капотом подкручивал, доливал, то, расстелив под машиной кошму, проверял низ машины:сперва передок, а потом всё что примыкает к задним колёсам.
Жаксылык подошёл к машине как раз тогда, когда мужчины управились со своими делами и коротко сказал:" Иди кушать." все кивнули головами и неспешно пошли за хозяином. На столе появилась большая миска с едой , источавшей аппетитный пар. Петрович вдруг вернулся к машине, достал неведомо откуда небольшую канистрочку и налил из неё в бутылку от шампанского прозрачной жидкости, добавил воды и ещё чего-то из небольшой бутылки. Спрятав бутылку от шампанского под куртку, он занял своё место за ужином. Перед ужином пили несладкий чай, после приступили к содержимому миски— там был бешбармак,—нахваливая мастерство хозяйки. Тут Петрович достал из-под куртки бутылку и стал наливать из неё в пиалы. Геодезист бросил взгляд на Петровича ( в экспедиции сухой закон), но тот улыбнулся невинной детской улыбкой, не проронив ни слова. Смолчал и Геодезист. А когда вкусили из пиалушек, слова одобрения произнесли все. Понятно, кроме Петровича. И так, чередуя бешбармак и волшебную жидкость, не заметили, как закончилось то и другое. Некоторое время чай пили молча.
5
Неожиданно хозяин встал и пошёл, не проронив ни слова. Гости в недоумении решили, что это знак к окончанию ужина, и решили уходить в свою палатку. Но через минуту Жаксылык вернулся с инструментом в руке. Гости остались.
Небо давно уже усыпано звёздами, огромная луна, почти полная, освещала степь. Жаксылык щипал струны, прокашливался, а все молча смотрели на него. Лицо его было сосредоточено, глаза не отрывались от инструмента. Наконец, он закрыл глаза и заиграл на струнах; инструмент протяжно с переливами выводил мелодию минуту-другую, потом Жаксылык запел.
Голос его, сильный и красивый, вместе с мелодией струн заполнил всю степь. Он то опускался почти до баса, то с переливами поднимался до тенора и выше. Слова песни, слушателям всё равно непонятные, вплетались в мелодию, образуя с ней единое, не слыханное ранее волшебство музыки. Казалось, степь замерла в восхищении, не издавала ни единого звука. А певец, то опуская голову, то запрокидывая её, покачивал туловищем и, не открывая глаз, творил эту неповторимую сказку. Слова, наполнявшие песню, то были растянуты по мелодии, то густо насыпанные на неё, несли иногда печаль, иногда радость, а подчас раздумье и тревогу.
Песня растекалась по степи, достигая, казалось, самых её краёв, устремлялась ввысь, и звёзды, очарованные мелодией, перестали мерцать, луна остановила движение, воздух не шелохнется— всё внимало песне! Что уж говорить про гостей. Они забыли про всё, только песня! Петрович закрыл глаза, а на лице— полная отрешённость от мира. Геодезист склонил голову, и не понять его всхлипы, они так похожи на плач. Приборист съедал взглядом певца и, заворожённый, забыл закрыть рот.
А песня всё разливалась, порою пускалась в пляс, то вдруг угрюмо хмурила брови, а временами начинала смеяться, но всегда милая, понятная и сладостная. Конца б ей не быть! Но внезапно она оборвалась. Певец всё ещё с закрытыми глазами заставил струны произнести несколько звуков, и всё замерло. Жаксылык открыл глаза, с доброй улыбкой посмотрел на всех, слегка наклонил голову, как бы кланяясь, встал и пошёл в юрту. Гости, всё ещё в плену у песни, спохватились, похлопали ему вдогонку и отправились в своё ночлежище. Геодезист и Приборист сразу улеглись, а Петрович долго стоял неподвижно у палатки и , неотрывно глядя на звёздное небо, размышлял о чём-то своём.
Долго гости не могли уснуть в ту ночь.
6
Утром, к восходу солнца, всё было готово к новому дню. Лошадь осёдлана, загон открыт, и овцы неторопливо покидали его, предвкушая водопой. Псы-пастухи доедали свой завтрак. На столе стоял большой горячий чайник, банка со свежим молоком, банка с сахаром и чистые пиалы. У гостей тоже всё готово к продолжению пути. Чай пили молча. После чая стали прощаться. Жаксылык посетовал: соли мало. Геодезист пошёл к машине и через пару минут вернулся с ящиком, в котором были пакеты соли, сахара, круп, сухарей, банки с огурчиками, помидорчиками, сгущёнкой и даже со сливовым вареньем. Выгреб всё, оставив запас на три дня, по истечении которых экспедиция должна вернуться на базу. Хозяин сделал протестующий жест рукой, сопровождая его непонятными словами. Петрович со своей стороны сделал протестующий жест двумя руками, правда, молча. Жаксылык, по местным обычаям, не стал возражать явно старшему человеку, сделал благодарственный наклон головы и пожал гостям руки со словами: " Ишо приходи, кунак будиш!" Он пошёл к своей лошади, гости— к машине. Приборист на ходу спросил:" Кто это— кунак?" Петрович пояснил:" Хороший товарищ, друг."
Ехали долго молча. Потом неожиданно Петрович произнёс:" Да, это была настоящая песня души!" Это была его самая длинная речь за последние сутки. При этом лицо его озарила светлая улыбка. Спутники согласно кивнули головами, и дальше путешествие продолжалось в безмолвии. Видно, слова Петровича всех вернули во вчерашний вечер.
Декабрь 2015