После того, как папа ответил на некоторые интересующие меня вопросы, он выбежал из дома и поспешил на работу. И добавил, что заодно разузнает больше информации для меня. Например: когда же радужка будет у нас в Бруклине, на когда назначается операция. Будет ли эта операция вообще?! Я так запуталась, в голове полный сумбур. И ещё... мне очень страшно. У меня начнется жизнь с чистого листа, я буду узнавать и помнить людей по лицам, буду различать цвета, смогу увидеть родителей, ведь я уже практически не помню, как они выглядят. Я помню свои самые первые мгновения после потери зрения, хотя это странно. Мне было всего 4 года, а они так отпечатались в памяти, как будто это было вчера...
***
Я просыпаюсь, отрываю глазки, но они не видят. Где мамочка и папочка? Мне страшно.
— Мама? Папа?
Я слышу, как кто-то резко подбегает ко мне и берет за ручку. Мамочка?
— Ох, милая, слава Богу ты очнулась. — говорит мама и целует меня в лобик.
— Почему мои глазки не хотят просыпаться?
— Послушай, Ми. Мы сейчас в больнице. Ты помнишь, что случилось? Случилось кое-что плохое и теперь твои глазки... заснули. На какое-то время, но потом они обязательно проснутся.
— Когда? А где папа? Я хочу услышать папу! Мама, мне страшно. — я начинаю всхлипывать.
— С папой всё хорошо, он рядом, просто не может сейчас подойти. Всё хорошо, всё будет хорошо.
Но с мамочкой не всё хорошо. Она плачет.
***
Ужасный отрывок в моей памяти, лучше бы мне вообще память отшибло. Снова вспышка воспоминания. На этот раз мне 5 лет, я только вернулась домой из больницы после реабилитации.
***
Мама сказала, что мы уже приехали. Папа открывает мне дверь и помогает вылезти из машины на тропинку. Я хочу, чтобы мои глазки проснулись и я смогла сама это сделать.
— Эй, Ми. Давай, пойдем в дом, — он берет меня за руку и ведёт в дом. Я не хочу, чтобы меня вели. Я хочу сама.
***
Я уже лежу в кроватке, жду маму. Она всегда заходит, целует на ночь, читает какую-то хорошую сказку и желает сладких снов. Я слышу, как скрипит дверь: а вот и она. Подходит ко мне и садится возле моих ножек.
— Послушай, Наоми. Ты же понимаешь, что теперь за твои глаза работают твои руки, ты понимаешь, о чем я? — спрашивает меня мама.
— Да, понимаю.
— И теперь у тебя не будет возможности делать некоторые вещи. Например, играть самой с друзьями во дворе, или одеваться. Теперь только под нашим с папиным присмотром и мы, если вдруг что-то будет не получаться, тебе поможем, хорошо? Надо будет всё тщательно щупать, перед тем как хватать и брать что-то в руки. Договорились?
— Да, договорились, мамуля. Я же уже взрослая, я понимаю.
Она наклоняется ко мне, целует и говорит:
— Конечно, ты уже большая девочка. У нас всё получится. Будем сегодня сказку читать?
— Да, давай. — у меня сразу поднялось настроение.
— Хорошо. Что на этот раз?
— Хочу "Спящую красавицу". Я же теперь как Спящая красавица, только не сплю.
— Ну "Спящая красавица", так "Спящая красавица". — она встает с кровати, наверное ищет сказку. Потом садится ко мне обратно и говорит:
— Итак. Жили на свете король с королевой...
***
Эти дни я не забуду никогда. Сколько раз я забывала, что нельзя нарушать правила моей новой жизни. Но со временем привыкла, сейчас уже такое ощущение, что я такой и родилась. И вдруг я узнаю, что зона моего комфорта, хоть и очень своеобразного, может нарушиться.
Я хочу поделиться этой новостью с Лидией, поэтому иду в свою комнату за телефоном. Нахожу его на столе и набираю её. После трёх гудков она берёт трубку.
— Ещё раз привет. В общем, тут такое дело. Я поговорила с родителями...
— Отлично, и что они сказали?
Я на секунду забываю полностью весь свой словарный запас вместе с алфавитом. Что они сказали? Так много всего, что это невозможно запомнить. Говорю только одну фразу:
— Это правда.
На проводе воцарилась гробовая тишина, никто из нас ничего не говорит где-то с полминуты. Вдруг я слышу её знакомый писк восторга, после которого обычно следует её победное: "Да!". И тут не исключение.
— Да! Я же говорила, что это правда. Я говорила?
— Говорила, говорила. Только не начинай зазнаваться, ага?
— А ты чего бурчишь?! Сама то как отреагировала, а то я понять не могу?
— На самом деле, я очень рада, это так классно, а с другой стороны...
— Скажи уже нормально, — перебила она меня, — только с одной стороны.
— Мне стрёмно, ясно?
— Стрёмно было бы любому. Ты собираешься воспользоваться этим шансом?
Да, нет? Может быть... Ооо, Лидия права — тошнит уже от этой неопределенности.
— Да! — слишком громко сказала я.
— Ну вот хорошо! Ты представь, какой твоя жизнь теперь будет и как всё изменится. А ты уже знаешь, когда приблизительно операция?
— Нет, я попросила папу больше узнать и рассказать мне все детали. Сегодня же все узнаю, уже не терпится.
— И мне тоже! Ладно, мне нужно бежать, маме кое с чем помочь. Но даже если твой папа вернется домой в 3 ночи — обязательно позвони! Твоего звонка я жду всегда.
— Конечно же позвоню. Люблю тебя.
— И я тебя, — тепло отвечает она, — Всё, я убежала, — и кладёт трубку.
Эх, она мой маленький, да какой там маленький, огромный комок веселья и позитива! Она всегда подзаряжает меня энергией, которая из неё просто прёт.
А теперь надо оповестить не менее важного мне человека. Я набираю уже давно выученный наизусть номер и жду, пока на той стороне провода появится голос.
— Привет. — вдруг слышу я голос Итана. Но он не такой, как всегда. Я уловила нотки грусти.
— Привет, у тебя всё хорошо?
— Кхм, конечно, почему спрашиваешь?
Ну всё, значит точно что-то случилось.
— Ты знаешь, что обманщик из тебя, мягко говоря, не очень? Чего такой пониклый?
Он слишком долго молчит, а потом говорит одно слово, да с такой злостью, что мне всё становится понятно:
— Отец.
— Что случилось?
— Маленькая встряска. — все так же злобно отвечает он.
— Что значит "встряска"? — мне это не нравится.
— Мы подрались. Причём хорошо. Он опять пытался ударить маму, а я устал просто быть в тени этого! Вот и не выдержал.
— Я надеюсь, хоть без кровопролития? — с надеждой спросила я.
— А ты как думаешь? Я ему бровь, он мне губу. Око за око.
— Сильно болит? — спрашиваю я.
— Нет знаешь, очень приятно. — съязвил он.
— Только не начинай. Вообще-то я звоню с новостями. И тут же получаю вот такие новости в обратку.
— Какие ещё новости? — бурчит он. Ууу, он явно без настроя.
— Можно я к тебе приду?
— Да, этот слизняк только ушёл.
— Ну не говори так, он же твой папа. — смеюсь я. — Я скоро приду.
Уже через 15 минут я стою на пороге дома Итана и стучу в дверь. Слышу, как щелкает замок и дверь открывается.
— Привет, заходи. — говорит он уставшим голосом.
— Привет, а твоя мама дома? — спрашиваю я, преступная порог.
— Нет, на работе, а что?
— Да нет, ничего, просто спрашиваю.
— Я уже думал, ты на что-то намекаешь. — говорит он и целует меня. Но тут же отстраняется, мыча от боли. Я и забыла про его губу. Я дотрагиваюсь к ней и чувствую, что она подпухла.
— Ты рану обрабатывал? — спрашиваю я, уже зная ответ. Он молчит. Ну конечно же нет, кто бы сомневался.
— Так, тащи сюда аптечку, будем лечиться.
Он усмехнулся и ответил:
— А ты в медсестры подалась? Я и сам могу.
— Я просто хочу помочь. И если сейчас же не обработать рану, то придется делать вам уколы, больной. Самые больные, в задницу, толстой такой иглой. — я не могу сдержаться и начинаю хохотать.
— Ого, угрозы начались? — спрашивает он и подхватывает мой смех.
— Так, всё, тащи аптечку, нужны перекись и вата. — отвечаю я.
— У меня в комнате всё есть, пойдём. — он берёт меня за руку и ведёт к лестнице. — А что у тебя за новости, кстати? — вдруг нарушил он тишину. Когда мы уже заходим в комнату, я отвечаю:
— Вот я и скажу, сразу после того, как приведём тебя в порядок.
— Хорошо, сейчас всё организую, — говорит он, пока где-то роется, ища аптечку. Через мгновение он уже садится рядом со мной на кровать и молча вручает мне в руки кусочек ваты вместе с баночкой перекиси. Пока я откручиваю колпачок, думаю о том, что я практически никогда никому не помогала вот так, в основном это всегда мне нужна была помощь. Ну что же, теперь придется привыкать.
Я подношу уже влажную ватку к губе Итана и пытаюсь как можно аккуратнее, насколько это вообще для меня возможно, обработать рану. Но всё равно слышу, как он шипит сквозь зубы от дискомфорта.
— Потерпи, ещё чуть-чуть и всё, — говорю я и уже через секунду заканчиваю.
— Спасибо за заботу, — благодарит он меня и переходит к другой теме, — Так, что же ты хотела мне рассказать?
— В общем, я поговорила с родителями и оказалось, что та вчерашняя ситуация на кухне была не просто болтовнёй.
— Продолжай, — подгоняет он меня.
— Появился донор и мне будет назначена операция, — сказала я.
— Я так и знал, что это правда! Я так рад за тебя, ты бы знала! — закричал он на радостях и обнял меня.
— Ты меня сейчас задушишь, — ели как сказала я и Итан сразу же отпустил меня.
— Извини, — сказал он, смеясь, — То есть, ты ещё не знаешь, когда операция? Что твой отец сказал?
— Много всего, но ничего по поводу даты пока не известно. Вот он сегодня придёт домой и всё мне расскажет. Я так волнуюсь, что он там мне скажет. И ещё мне ужасно интересно, какой у меня будет цвет глаз. Как думаешь?
— Ну мне и сейчас нравится цвет твоих глаз, не могу пока тебя с другими представить, — мягко ответил он.
— Ну а помимо моих глаз, какой тебе цвет больше всего нравится?
Он, немного замешкавшись, задумчиво отвечает:
— Возможно, зелёный.
— Зелёный? Знаешь, как говорят: зелёные глаза бывают только у сумасшедших или истеричек.
— А ты разве уже не такая? — спрашивает он, ёрничая.
— Ээээй, — отвечаю я, смеясь и вскакиваю с кровати, — Знаешь, я сейчас на деле покажу, какая я истеричка!
— Не надо, я тебе верю! Мне и одного ранения хватает.
— То есть я сумасшедшая, да?
— Да, — спокойно отвечает он. Я слышу, как он медленно подходит ко мне.
— Истеричка? — уже тише спрашиваю я.
Он подошел ко мне совершенно вплотную и всё так же спокойно отвечает:
— Да. — я чувствую его обжигающее дыхание на своей коже.
— Серьезно? — спрашиваю я, перейдя совсем на шопот, потому что мне не хватает воздуха, чтобы говорить громче.
— Да. А ещё я безумно обожаю, когда ты начинаешь беситься, как вот сейчас. В такие моменты я понимаю, что ты такая же сумасшедшая, — он наклоняется к моему уху и тихо добавляет, — как и я. Согласна?
Мне тяжело сделать вздох, я вся покрылась мурашками от тона его голоса. От одного его голоса меня бросает в жар. Он как мёд, как шиповник, который полностью меня обволакивает и парализует.
— Вот ты и успокоилась, правда? — спрашивает он, как ни в чём не бывало.
— Ну ты и задница! — сказала я на выдохе.
— Согласен, но это не значит, что всё, что я только что тебе сказал — неправда. Мы с тобой в точности, как Сид и Нэнси, Наомс.
Да уж, точнее сравнения не сыскать. Два дуралея, у которых друг без друга начинается ломка.