В науке Психология есть понятие «период размытых смыслов». Что это такое?
Как-то мне в руки попалась книга английского скульптора и педагога Эдуарда Лантери «Лепка». Роден называл Лантери «дорогим учителем и другом», поэтому мой интерес к книге был освещён именем величайшего из художников. От страницы к странице я погружался в лоно мудрейших рассуждений автора о ремесле творца, жизни в искусстве и просто о смысле жизни.
Припоминаю: «Главные части формы не должны соприкасаться друг с другом физически. В высоком искусстве между ними всегда существует некая малая зона перехода. Эта зона устраняет пограничный конфликт двух равных по величине частей одной большой формы». "Верно, - думал я тогда,- например "нейтральная полоса" между государствами..."
Из многих мыслей, которыми щедро делилась со мной эта замечательная книжка, мысль о зоне перехода между двумя объёмами (двумя событиями, двумя состояниями) запомнилась особенно.
Помнится, задумал я в очередной раз приподнять Землю, но плохо подготовился к эксперименту. Короче, потерял точку опоры. Потерпев неудачу, я, как раненый зверь, дни напролёт отлёживался в однокомнатной берлоге, тупо глядел в потолок и пытался придти в себя.
В один из вечеров, когда я валялся на диване и наблюдал в окне первые звёзды, зашёл ко мне на огонёк приятель-психолог. Профессиональным взором оглядев случившееся, он постановил:
- Всё ясно. У тебя наступил период размытых смыслов.
- Что это значит? – вяло ответил я вопросом на его слова.
- Это значит, что ты временно как социум перестал существовать.
- ?
- Выполнять прежнюю работу ты не можешь в силу тех или иных омерзительных обстоятельств, верно?
- Верно.
- Ты сожалеешь о случившемся, но не владеешь собой и не готов исправить даже то, что зависит лично от тебя, так?
- Так.
- Потому, что ты перестал понимать самого себя.
- Перестал...
- Отлично! А теперь идём!
Он взял меня под руку и вывел на прокуренную лестничную клетку. За дверью соседней квартиры гремела музыка, слышался хохот и кокетливый визг девчонок. Повсюду валялись непогашенные сигаретные бычки и пахло человеческим дурновкусием.
- Вот видишь, - приятель махнул рукой в сторону соседской двери, - период размытых смыслов может происходить и в скрытой форме. Более того, неограниченно долго. Тебе просто не повезло.
С этими словами приятель запихнул меня в лифт, и мы помчались с тринадцатого этажа куда-то вниз. Вспышки света чередовались с мрачными промежутками темноты. Тусклая лампочка, горящая под потолком кабины, практически никак не усредняла биение освещённости. Казалось, мы падаем в... преисподнюю! По крайней мере, именно эта конечная цель наиболее точно соответствовала моему настроению. Я приготовился к худшему.
Внезапно лязгнули створки дверей. Приятель вытолкнул меня из лифта в узкий коридор и повёл мимо консьержки.
- Боренька, что-то вас давно не было видно? – участливо спросила консьержка.
- Я-то не…
Приятель не дал мне договорить и распахнул настежь парадную дверь подъезда. В нос ударила густая майская арома, этакий вечерний коктейль из запахов цветущей сирени, молодой сочной травы и лёгкого папиросного дымка.
- Ага, ты почувствовал её! – воскликнул мой провожатый.
- Кого её? - поморщился я.
- Её величество Жизнь! А то, небось, гадаешь, как в преисподнюю поскорей провалиться, и чтоб «трава после тебя не расти». Так?
- ?..
Мы перешли дорогу и углубились в парковую зону. Горели редкие фонари. Встречные прохожие чуть ускоряли шаг, обходя стороной двух интеллигентных бездельников, которые вместо того, чтобы идти, как люди, и смотреть под ноги, шли, не разбирая дороги, прямо по лужам.
Приятель приметил в сумраке лавочку. Мы подошли. Мокрая, наполовину сломанная парковая сидушка привела его в совершенный восторг:
- Каков ковчег!
Над лавочкой перешёптывался с ветром огромный фиолетовый куст сирени.
- Присядем, друг, осмыслим суть вещей!
Я пожал плечами и осторожно присел, обретая наконец хоть какую-то точку опоры. Олешка (Олег Петрович) достал из походного рюкзачка бутылку фирменной водки, два пластиковых стаканчика и свёрток с обильно пахнущими бутербродами.
- Это поможет!
- Слушай, - я попытался его остановить, - может, мне на курсы твои походить, вернуть, так сказать, веру в себя?
- Ты чё! Я твой друг и зла тебе не желаю. Ко мне же ходят задвинутые, а ты – нормальный! Я могу определить проблему, поставить диагноз. Но не дай Бог, какой-нибудь психопат тронет тебя! Мои пациенты – это мой хлеб, а ты – мой друг. Чуешь разницу?
- Тошно мне! – я посмотрел на Луну.
- Пей! – Олег протянул мне ломкий стаканчик с водкой, удерживая рукой на весу раскрытую книгу по парапсихологии. На странице с заголовком "Период размытых смыслов" были выложены горкой бутерброды с докторской колбаской, каким-то невероятно пахучим сыром и, кажется, слабосолёной сёмгой…