СОН

               
               
Он ехал в супермаркет купить хоть какой-то еды на пару дней. На большее денег все равно не хватит. Пристроил машину на свободное место и зашагал к дверям. Но дорогу ему преградила старая цыганка с извечным: «Позолоти ручку, дорогой. Всю правду расскажу.» Даже не взглянув в ее сторону, он продолжал шагать дальше. Однако настырная гадалка не отставала. Встал, как вкопанный, лишь после ее фразы: «Ты стоишь посреди дороги. Один конец ведет в прошлое, и она тянется на север. Второй конец бежит к югу.» На севере, за сотни километров жила жена. К югу, хоть и не очень близко - любимая женщина. А цыганка продолжала: «На севере холод, мхом все покрыто и пусто. Но ты уже привык к этому. А на юге жарко, сладко, радостно. Тебя туда тянет, как магнитом, только не езди туда больше. Там твоя смерть.» И замолчала. Он ждал каких-то других слов, пояснений, а та, словно воды в рот набрала, только буравила его душу черными глазами. Достав из кармана джинсов последнюю тысячу, протянул ей. Быстро выхватив купюру, она заспешила, но отойдя несколько шагов, обернулась и сказала: «Верь мне. К югу поедешь, смерть найдешь.»
Ключ очень долго не попадал в зажигание. Ладони вспотели. То, что до аванса теперь придётся питаться только ролтоном, который всегда лежит в тумбочке на случай форс-мажорных обстоятельств, волновало мало. Как он теперь будет жить без нее? Она за последние несколько месяцев стала просто необходима. Теперь всю жизнь делил на – без нее, и с ней. Жил только встречами, а между – существовал. Смахнув с глаз противный туман, всё-таки завёл машину и поехал к дому. Нет. Поехал к месту своих ночевок. Несколько лет уже жил в вагончике на территории предприятия, где работал... Работал, кем придется. Он - гастарбайтер. А она... она его нечаянная осенняя любовь. О такой только в молодости мечтают. И теперь он ее теряет. Жить было его обязанностью. Надо было оплачивать учёбу сына в ВУЗе. Помогать старенькой маме. У жены зарплата вовсе копеечная. Почти все, что зарабатывал, отсылал им, оставляя себе только на еду, да на телефон. А встретив ее, спохватился, что одежда вся износилась за эти годы, и купил себе джинсы и джемперок. Жена сразу заметила, что прислал меньше. Возмущалась: зачем ему нужны новые штаны, если и эти ещё можно носить и носить.
А теперь… После встречи с этой цыганкой он просто перестал звонить своей любимой. А что мог ей сказать? Что? То, что поверил какой-то гадалке, не хочет умирать? Смешно. Еще как-то надеялся: вдруг что-то изменится. Может быть, другая черноокая скажет, что все неправда.
Прошло уже несколько месяцев его добровольного одиночества. Она звонила, а он упорно не отвечал. Однажды, когда его сосед по вагончику ночевал у какой-то красотки, чуть было не позвонил сам. Долго смотрел на заветный номер, никак не решаясь нажать кнопку вызова, как вдруг телефон сам затрезвонил. Увидев, что вызов был от нее, зарычал и швырнул телефон в стену. Утром подобрал с пола только симку, все остальное смел в совок и выкинул. С тех пор больше звонков не было. И от этого стало совсем  невыносимо. Хватался за любую работу. Не отказывался от двух смен подряд или выйти в выходной на подмену. Лишь бы не думать о ней. Похудел. Глаза и без того огромные, казалось, стали ещё больше, и как-то потемнели что ли, подернувшись тоской.
В этот день он устал сильнее обычного и, кажется, сорвал спину. Любой поворот туловища отдавался болью в пояснице. Еле угнездился на своей узкой скрипучей койке. Только боль отпустила, тут же вспомнил, как однажды она, растирая ему спину, подшучивала: «Вот, если сейчас заняться тем, чем нужно, вмиг вся боль уйдет. Даже не вспомнишь, где спина находится.» А потом вместе хохотали, гадая, от чего всё-таки перестала болеть спина. Он закрыл глаза и уже начал проваливаться в тяжелый сон, как очнулся от сладкого, давно забытого ощущения: она прижалась к нему всем телом, а ладошку положила на грудь, чтобы ощущать толчки его сердца. Наверное, от растерянности он вдруг ляпнул: «Иди ко мне.» И тут же подумал: «Только глаза не надо открывать, а то сон ускользнет.» Тем временем голова коснулась его груди, а ладошка –  живота. Застонав от неги и блаженства, обнял ее и начал целовать.
Понимая, что это сон, все же иногда, как бы выныривал в явь, и тогда душа сжималась до размеров песчинки. Он зажмуривался еще сильнее. То ли, чтобы вытолкнуть свою душу навстречу, то ли, чтобы все же не проснуться. А, когда ощутил просто физически на спине ее острые коготки, выдохнул: «Палата номер шесть,» - но тут же пожалел об этом. Она сразу отдернула пальцы и сжала их в кулачки. Смешно смутившись, прошептала: «Прости...» А он расстроился – довести женщину до состояния потери контроля над собой и вдруг нечаянно спугнуть. Начал все сначала.
Ему хотелось, как раньше, гордо снять перед соседом футболку, демонстрируя страстность своей женщины. Правда, чтобы самому увидеть эти награды любви, ему приходилось выворачивать голову перед зеркалом, наслаждаясь следами ноготков. Поэтому он решил добиться хоть одной маленькой царапины на груди. То, что происходило дальше осталось в памяти, как меняющиеся картинки калейдоскопа. То яркие, то пастельные, словно туманом прикрытые. Ему всегда нравилось смотреть на нее в этот момент наивысшего блаженства. Вот и сейчас он наслаждался этим видением. Голова запрокинута назад, растрепанные волосы разметались по подушке, на виске, в неверном сиянии луны, блестит капелька. Подумав: «Пот? Слезинка?», - он потянулся губами, чтобы попробовать ее на вкус. А она, упершись руками в его грудь, начала отталкивать. «Солнышко мое, - шептал он нежно, - что с тобой?» Грустно улыбнулась и тоже шепотом: «Я соскучилась.» Обняв ее сильно-сильно, крепко-крепко, он вдруг провалился в темноту…
Упрямо звенел будильник, разрывая тишину опостылевшего вагончика. Он проснулся, но лежал, не двигаясь, обняв подушку. Сосед, чертыхаясь, сполз со своей койки, дотянулся до его телефона и,  нажав кнопку отбоя, возмутился: «Не слышишь что ли?»  Вздохнув, он сел и пробурчал: «Да слышу.» - и побрел к раковине. А сосед продолжал раздраженно бубнить: «Всю ночь спать не давал. То стонал, то ворочался. Кровать всю ночь под тобой скрипела.» Но вдруг присвистнув, удивился: «Где это ты так?» На спине над левой лопаткой алели две свежих царапины. «Да не знаю,» - отмахнулся он от соседа и взглянул на себя в зеркало. На груди тоже, чуть выше соска, красовалась еще одна маленькая полоска. Удивление, радость, смятение, страх – все чувства метались с быстротой молнии. Он даже потрогал эту царапину, чтобы убедиться в ее реальности и, как вывод сделал: «Палата номер шесть.»
Ближе к обеду начальник подошел к нему с вопросом: все ли у него в порядке. «Да какое там!» - отмахнулся он. А начальник, поняв по-своему, отправил его отдыхать: «Нельзя столько вкалывать без отдыха. Завалишься – семья останется без кормильца. Иди, отоспись. Чтоб сегодня я тебя на работе не видел, - и уже себе под нос пробубнил, - все деньги, наверное, заработать хочет. А что случись – отвечать я буду.» 
Когда он уже подошел к вагончику, телефон пиликнул, сообщая о новой СМС. В надежде, что это от нее, выхватил телефон из кармана и уставился на экран. Сообщение было от Сбербанка – пришел аванс. Сунув мобильник назад, вошел в тесную комнатушку, скинул кроссовки, прошлепал к кровати, и совсем было собрался лечь, как вдруг развернулся, взял из тумбочки барсетку и вышел на улицу.
В машине было жарко. Он открыл дверцу настежь, впуская ветерок. Вставил ключ в зажигание и услышал где-то внутри голос старой цыганки: «Не езди туда. Там твоя смерть.» Посмотрев в зеркало заднего вида, сказал, то ли себе, то ли голосу: «А здесь тоже не жизнь.» И поворачивая ключ, добавил: «Без нее.»
Привычное урчание мотора его немного успокоило. В какой-то момент он даже решил, что доедет только до магазина и вернется. Но на перекрестке уверенно выкрутил руль. Машина везла его на юг.