Виктор Борисович ещё раз пересчитал деньги в потертом портмоне. Выходило солидно: получка, сверхурочные, тринадцатая зарплата и квартальная премия. Под конец года у него вышло ни много, ни мало, аж триста тридцать пять рублей! Он был доволен и, стоя в винном отделе магазина, прикидывал, что можно отдать неприлично алчной жене, внешний образ, характер и личные качества которой с каждым годом становились все хуже и хуже, а что оставить себе на карманные расходы и выпивку.
По всему получалось, что имеет-таки работник шинного завода слесарь пятого разряда Плакушкин полное право сегодня выпить за собственные трудовые подвиги прошедшего месяца, квартала и года, тем самым вознаградив себя за тяжелый и довольно безрадостный ударный труд по выполнению решений очередного съезда КПСС...
Он еще раз пересчитал деньги, вынул из кошелька десятку, зажал в кулаке, а сам кошелек засунул глубоко во внутренний карман, чтобы не вытащили жулики в транспорте. И встал в конец длиннющей очереди.
Вскоре за ним пристроился изрядный хвост, так что Плакушкин оказался уже где-то в середине соискателей живительной влаги, медленно продвигающихся к прилавку. Нет ничего более утомительного, чем ждать и догонять. Судя по количеству народа в магазине, стоять придется не менее получаса.
Виктор Борисович заскучал и принялся от нечего делать разглядывать окружающих. В основном это работяги с шинного, сегодня же получка. Некоторых он встречал в заводских цехах и знал в лицо. Есть несколько женщин, их песцовые шапки сразу выделяются в толпе. Мимо него несколько раз прошла ещё одна в короткой черной каракулевой шубке и такой же шапочке, видимо, искала знакомых в очереди. Конечно, выстаивать в винном отделе по часу кому охота!
Неожиданно она встретилась с ним глазами, вдруг задержала взгляд и улыбнулась. Потом подошла поближе: «Вы такой импозантный мужчина… Можно узнать, как вас зовут?» Плакушкина законная супруга давно уже величала не иначе, как «козел старый», поэтому он растерялся и от неожиданности промямлил: «Витя… э-э-э… Виктор Борисович…» «А меня Лида, Лидия Владимировна!» - она засмеялась: «Ну вот и познакомились!..»
«А она ничего… уже не молодка, конечно, но симпатичная…» - подумал Плакушкин с благодарностью. Он, правда, не понял выражения «импозантный мужчина», но сообразил, что «импозантный» возможно обозначает что-то вроде солидный или приличный…
«У меня к вам просьба, Витя… Вы можете мне помочь?»
«Смотря чем, если денег добавить, то у меня нет!»
«Да бог с вами, Витя, какие деньги! У меня их достаточно, и на меня… да и на вас, я думаю, хватит!»
Она снова засмеялась.
«Пустите меня в очередь, Витя, буду благодарна от всей души!»
Плакушкин покосился на очкастого старичка, стоявшего за ним и читавшего газету. Тот был поглощен чтением и не обращал ни на что внимания.
«Давай вставай впереди, только быстро!» - переходя на «ты» сказал он полушепотом, чтоб никто не услышал, так как за такие манипуляции с подстраиванием в очередь можно было запрoсто нарваться на скандал, а то и получить в морду.
Его конспирация не помогла. Сразу парочка бугаев в дубленках заметила их перемещения и начала громко возмущаться: «Эй, дамочка! Вы здесь не стояли! Идите в конец, как все!»
Лидия Владимировна обаятельно улыбнулась: «Да вы что, ребята! Это мой муж!» И звонко чмокнула Плакушкина в щеку. Народ сразу же замолчал, но все-таки поглядывал на них недоверчиво. Яркая дама в каракулевой шубке странно смотрелась рядом с кавалером в потрепанном пальто с облезлым воротником, драной кроличьей шапке и с туповатой физиономией хронического неудачника. Чтобы придать большей достоверности своим словам Лидия Владимировна взяла Плакушкина под руку и даже прислонилась головой к его плечу.
От близости женщины и запаха её духов у Виктора Борисовича закружилась голова.
«Ты женат, Витюша?» - дама испытующе глядела на него снизу вверх смеющимися глазами.
«Есть маненько…» - Плакушкин сглотнул слюну.
«Жена стервоза, достала уже до печенок…» - пожаловался он: «Житья от неё нет!»
«Оно и видно. У настоящих женщин муж выглядит, как картинка – ухоженный, обласканный, а у тебя печаль в глазах, и выглядишь ты, как ободранный кот. Не заботится о тебе жена и совсем не любит, Витюша, нисколечко! Держу пари, что у тебя и носки и трусы с дырками. И живешь ты, Витя, без настоящего женского догляду. Мой покойный муж, ни дна ему ни покрышки, на что уж изверг был, бабник и пьяница, а я его всегда в порядке содержала. Глядя на мужчину сразу можно сказать, какая у него жена. Я удивляюсь, Витя, твоей жене, как можно было такого справного молодца так запустить…» Плакушкин расчувствовался и шмыгнул носом: «Да уж! Всю плешь проела, зараза!»
Тем временем они подошли к прилавку, Лидия Владимировна достала кошелек, в котором обильно торчали банкноты, вынула двадцать пять рублей и сказала: «Возьмешь армянского коньяку и две бутылки газированной воды, все равно какой…»
Плакушкин взял, коньяк, водку и две бутылки «Тархуна». Они с отошли от прилавка и Лидия Владимировна вытащила невесть откуда сложенную в несколько раз хозяйственную сумку из плащевой ткани. Развернула её и задумчиво посмотрела на Виктора Борисовича затуманенным взором: «А знаешь что, Витюша, пошли ко мне… У меня и ужин готов. Выпьем, поговорим за жизнь. И потом... у меня мужика несколько лет не было… А ты мне понравился… И лицо у тебя доброе такое - семейное, какое полагается иметь настоящему мужчине…»
От открывающихся перспектив у Плакушкина захватило дух. Он посмотрел на женщину совершенно ошарашенными глазами, в горле у него застрял ком и язык перестал ворочаться. Такого продолжения он никак не ожидал.
Лидия Владимировна засмеялась: «Чего ты так испугался? Не съем я тебя! А, впрочем, если не хочешь, то неволить не буду…»
Виктор Борисович молча сложил в сумку коньяк, газировку и свою бутылку. Взял сумку в правую руку, а левую согнул в локте, подставил даме и хрипло буркнул неожиданно севшим голосом: «А пошли…»
Шли они довольно долго, пробираясь через дворы и кварталы одинаковых, как близнецы жилых домов. Всю дорогу Плакушкин жаловался, какая у него стерва жена, выпившая из него всю кровь. Лидия Владимировна сочувственно кивала и поддакивала, время от времени прижимаясь к нему всем телом, от чего Виктора Борисовича пробирал озноб.
Дом Лидии Владимировны оказался пятиэтажной панельной хрущевкой, как и десятки других домов вокруг. Жила она на пятом этаже, на самом верху. Пока добрались до ее квартиры у Плакушкина сбилось дыхание. У него самого в доме был лифт, и столь высоко ему забираться не приходилось. Лидия Владимировна преодолевала лестничные пролеты привычно легко, аккуратно постукивая по ступенькам каблучками итальянских сапожек.
У самой двери, на которой даже не было номера, Лидия Владимировна остановилась и вынула ключи. «Не передумал, Витюша? Ещё не поздно повернуть назад к своей благоверной. Я не обижусь».
Плакушкин затряс головой: «Не… Лида, все в ажуре!..»
«Ну смотри!»
Женщина открыла дверь, и кивнула головой: «Проходи, Витюша!» Вошла следом за Плакушкиным и заперла дверь, потом включила свет. В коридоре стояла вешалка, на которой висела куча одежды. «Раздевайся» - просто сказала Лидия Владимировна, сама торопливо сняла шубку, шапку и сапоги. Подождала, пока Плакушкин снял пальто и подала ему домашние тапки: «Будь, как дома». Потом проводила его в гостиную и усадила на диван: «Ты подожди немного, я сейчас!» И, мило улыбнувшись, исчезла в соседней комнате.
В квартире было довольно уютно. Чувствовалось, что хозяйка аккуратная, чистоплотная, любит комфорт и порядок.
Не успел Плакушкин рассмотреть обстановку, как из-за двери, за которой скрылась Лидия Владимировна вышли два мордоворота самой лютой и зверообразной внешности.
Оба молодца отличались внушительными параметрами, каждый был чуть ли не на голову выше Плакушкина. У Виктора Борисовича душа сразу ушла в пятки и затаилась там, скукожившись от ужаса.
«Эва! Едрить твою налево!» - воскликнул один из амбалов, глядя на гостя оловянными глазами: «А это кто такой тут нарисовался?»
«Ты что здесь делаешь?» - осведомился второй, засучивая рукава: «По шкафам шаришь в чужом доме, тля? Мы тебе сейчас ручонки-то загребущие пообрываем!»
«Да вы что, ребята!» - истерически взвизгнул Плакушкин: «Я к Лиде, Лидии Владимировне в гости пришел!»
«К какой такой Лидии Владимировне? Нет тут такой и никогда не было!»
«Зубы решил нам заговаривать, чмошник? Сейчас ты своих лишишься!»
От мощной оплеухи Виктор Борисович свалился на пол и заорал: «Помогите, убивают!»
«Заткнись, скотина!» - его ударили под дых носком ботинка, и он поневоле замолчал, едва не потеряв сознание. Его мигом обшарили и вытащили портмоне из внутреннего кармана пиджака. «Гля, толстый», - сказал один из них, показывая раскрытое портмоне напарнику: «Кучеряво живет, поганец!»
Раcкисшего и чуть живого Плакушкина подняли, натянули на него пальто, ботинки и посадили на стул. «Держи его, я щас…» - сказал кто-то из них. Виктор Борисович почувствовал, что через оба рукава его пальто просунули что-то деревянное и плоское и примотали изолентой, так что руки его оказались раскинуты в стороны крестом. Деревяшка, к которой были примотаны его запястья, оказалась старой лыжей с обломанным задником.
Когда Плакушкин открыл глаза, то увидел как один из мордоворотов наливает в стакан водку из его бутылки.
«Выпить, небось, хочешь, чувырло? Щас! Нам чужого не надо!»
Бедолагу схватили за волосы, Зажали нос и сунули в рот стакан: «Пей, харя неумытая!» Пришлось торопливо пить, чтобы не задохнуться.
«Дай ему огурец, а то блеванет ещё!»
Когда Плакушкин одолел стакан и широко открыл рот, вдыхая живительный воздух, как в глотку ему затолкали маринованный огурец, предупреждая рвотные позывы.
«Нормалек!» Его похлопали по щекам: «Ну, здоров же водку глотать, охламон! Даже завидно! Небось пьяница?»
«Наливай по второй!»
«Погодь, не гони, пусть первый стаканище уляжется! Не звери же мы!»
«Лучше пока пурген приготовь».
Плакушкин видел, как на листке бумаги, лежащем на столе один из грабителей, давит таблетки пургена боковой стороной лезвия кухонного ножа и высыпает полученный порошок в большую кружку, расписанную красными цветочками. Потом в кружку он плеснул воды из графина и стал меланхолично помешивать раствор ножом, зло поглядывая на Виктора Борисовича.
«Вот теперь и по второй пропустить не грех!» Операция с водкой прошла еще раз.
«Молодец!» - похвалили Плакушкина: «Умеешь водку пить! Профессионал!»
Мучители подождали несколько минут, потом приставили к горлу нож и заставили жертву выпить всю кружку пургена, подкрепляя процесс внушительными тумаками.
«Ну, что? Сходил по бабам, чучело?»
«Загостился ты, парень, пора и честь знать!»
«Положи придурку четвертак в лопатник, и пусть идет с миром, болезный!»
«Не много?»
«Не жадничай, джентльмен не должен быть скрягой!»
«Как скажешь!..»
Виктору Борисовичу сунули портмоне во внутренний карман, нахлобучили шапку и посоветовали хранить верность жене, а также ценить тепло семейного очага.
«А теперь проваливай, пока цел, козел!»
Плакушкина вывели на лестничную площадку, на прощанье выдали основательный подзатыльник и спустили с лестницы. Только чудом, цепляясь торчащими из рукавов концами лыжы за стенку и перила, он благополучно преодолел лестничный пролет и ухитрился не упасть.
На площадке между этажами его кишечник, под влиянием неимоверной дозы пургена, сразу и весело освободился от всего содержимого. Тут Виктор Борисович заплакал, кое-как добрался до выхода, оставив за собой дорожку фекалий, и вышел во двор.
Как на грех по позднему времени двор был безлюден и Виктор Борисович, качаясь из стороны в сторону, словно терпящий крушение парусник в бурю, пошел, куда глаза глядят.
В это время в злополучной квартире, где ограбили Плакушкина, Хозяйка, называвшая себя Лидией Владимировной, делила добычу.
«Так, мальчики, сработали классно! Каждому по сотне причитается. Теперь нужно помыть подьезд. Я выходила, лох загадил его по всем этажам. А это может навести на наш след. Быстро разбираем ведра, и тряпки. Резиновые перчатки и хлорка в тумбочке под мойкой. Кольша, ты сначала прибей номер на дверь. Ты, Вова, чистишь первый и второй этаж, я возьму третий и четвертый, Кольша, ты пятый. Вперед!»
«Фу, Людочка! С дерьмом возиться приятного мало!»
«Деньги не пахнут, Вова, потерпишь десять минут! За работу, мальчики, время дорого!»
Плакушкин добрался до улицы, где ещё ходил народ, и встал на тротуаре, как шлагбаум, в надежде, что ему помогут прохожие.
«Выньте палку!» - тщетно взывал он к народу. Но люди только таращили глаза на странного, вдребезги пьяного мужика с привязанными к лыже руками, от которого несло, как из вонючего деревенского сортира.
Прохожие зажимали носы и торопливо пробегали мимо. На счастье Плакушкина мимо проезжала машина спецмедслужбы. Странного субъекта заметили и двое милиционеров вышли узнать, в чем дело.
«М-меня огла… орга… ограбили, ре… ребята!» - сообщил Плакушкин стражам порядка: «П-помоги-ите!»
«Фу! Ну и вонища от тебя, друг!»
«Как такого везти, товарищ старший сержант? Он же всю машину провоняет!»
«Придется потерпеть… Да и ехать тут пару минут до вытрезвителя. Там его и помоем из шланга холодной водой. Развязывай его!».
Виктора Борисовича увезли в вытрезвитель.
Антиобщественное проступок Плакушкина, замаравшего честь коллектива шинного завода предосудительным поведением, стало предметом серьезного разбирательства. Его персональное дело разбирали на партийном собрании.
В заключительном слове перед голосованием о наложении взыскания секретарь партбюро сказал: «Коммунист… вернее, член партии Плакушкин, позорит высокое звание коммуниста. Я понимаю, в жизни всякое бывает. Ну, выпил, попал в вытрезвитель… Покайся, признай свои ошибки перед товарищами! Так нет! Стал выкручиваться и выдумал страшную сказочку о том, что его якобы заманили в ловушку и ограбили мифические злодеи. Между тем показать дом, в котором по его словам, произошло ограбление, он так и не смог. От денег, полученных в тот день, у него осталось двадцать пять рублей. Ещё четырнадцать он заплатил за услуги вытрезвителя. Понятно, что остальные просто пропил, прогулял, потерял, наконец. Мне было стыдно разговаривать с представителем уголовного розыска, который занимался этим делом. Он прямо сказал, что у товарища чрезвычайно богатое воображение. Занятые люди вынуждены тратить время на проверку его заявления об ограблении. Стыдно, товарищ Плакушкин! Предлагаю, вынести коммунисту Плакушкину Виктору Борисовичу на первый раз выговор. Ставлю на голосование. Кто за?»