Глава 25
Снег летит пушистый и чистый, но грязную, политую кровью землю не засыпает, потому, что кровь везде, на земле, на снегу, в людях, которых косит смерть, вызывая сначала боль, затем смятение. Сначала становится спокойно, что эта грязная и жестокая война отступила. Больше не нужно, ползти по снегу и грязи, сжимая автомат или гранату в руках. Уже остается только ждать, что сейчас заберут, и я буду в тепле и чистоте. Эта сволочная мина все прервала. Мы уже были бы в штабе и докладывали о результате разведки. Правда нового ничего не узнали. Наши уже идут в наступление. Зря сходили. А тут еще эта мина. Пашка что-то чувствовал, говорил, что нужно отлежаться в лесочке, это я дурак. Все быстрее, быстрее. Так всю жизнь. Срочно, быстро. Что-то не углядел, просрал. Ритки нет, Тони нет, а я есть. Кстати почему у Пашки Тонина фотография, я не понял? Учились, что ли вместе? Он начал что-то говорить, да взрыв помешал. Вообще, кто решил, что Пашка может быть разведчиком. Просто мямля. Если бы не он, мы бы не задержались и успели бы проскочить до минометного обстрела. Но видно пришло время. И Коля тоже, как не в себе стал. Жаль умирать, так все нелепо. Ничего не успел. Детей нет и уже не будут и лет уже не двадцать и далеко не тридцать, и уже не сорок. А ведь Тоня если бы родила, третий годик уже шел бы. Почему я тогда струсил?
На Рите женился потому, что тесть настаивал. Поймал нас за интересным занятием, да что греха таить, пообещал мне, что я стану начальником местного НКВД. Я женился тогда с горяча, влюбился, тесть рад был, позор дочкин скрыть. Она гуляла, как оглашенная, а я никого не слушал. Она и потом гуляла. Я все знаю, когда, с кем. Ритка умная была, облекала бл...во свое в форму приличия. Вроде бы не подкопаешься. Вот и утонула с любовником. А я остался один. Как и сейчас. Один и боль.
Родители вовремя смылись, а так бы раскулачили и сослали куда ни будь в Казахстан. Но все равно, что толку? Сестренка пропала в месиве революции, толком и жить не начав. Только-только любить начала и тут тиф. Вот, Ритка опять появилась, сверху на меня смотрит, я чувствую ее. Опять насмехается, глазами своими огромными смотрит, улыбается ядовито. Да пошла ты! А я Тоню предал. Козел я! Тоня, она такая невинная, чистая, открытая и так любила меня. Так любят только ангелы. И я сам тогда другим становился, когда ее видел. Что за жизнь? Других учишь, а сам не учишься!
Пить хочу. Снег летит, а я встать не могу, рукой не пошевелить. Все как деревянное. Умру скоро, наверное. Сначала Ритка на меня смотрела, теперь Тоня. Грязная какая, что она мне говорит, не пойму. Не трогай меня, не надо! Не тяни, мне больно и … страшно!