То чувство, что я переживаю последние несколько месяцев — оно закоптило мой разум, покрыло неприятной коркой мышцы и лицо. Я хочу пригласить тебя заглянуть в запотевшее окно.
Как меня терпят люди до сих пор? Как еще кто-то не отводит в отвращении глаза? Терпят ли они? Я ли их терплю? Слова льются чистым потоком, я смотрю на людей с блаженной улыбкой, но через несколько шагов в даль привычное выражение вновь наползает на лицо. Скорлупа покрывает голову как каска, частично закрывая взгляд — и я вижу всё словно из тоннеля. Но как могу я превратить чувство в слово? Как ты напишешь слово цифрами?
Экспрессия, чистый аффект и волны, подступающие к горлу. Инсомния и абулия. Трепетный страх и сонный ступор. Страх другого и жалость к его сердцу. Сорвавшийся якорь и направление от первого берега. Абсурд — с головы до пят, от нуля до нуля.
Будет ли завтра? Оно же есть сегодня и вчера. Я хочу как раз об об этом сказать — который месяц тянется один и тот же день. Когда наступит следующий? Слова — вот они-то меня и поймали. И за них исключительно я могу держаться.
Я ехал куда-то, и нечто ужасное творилось в моих глазах. Ночной город — он сверкал, довлеюще и неуправляемо. В такт тому чувству: окружающий мир и сознание отслаиваются друг от друга, держатся на паре рыхлых ниток. Всё что внутри — оно хватает меня за лодыжки множеством пальцев, укладывая в свою колыбель. Я смотрю вперед изо всех сил, не хочу соскользнуть. И замечаю страх. Это — самое мерзкое чувство, которые мы способны познать. Только в нем всё — беспомощность, неизвестность, ненависть и покорность. В нём все рабы и чернь — власти над ним не обрести. В страхе корень всего гниющего. Гниет в нас нутро с первого же дня, но не тогда мы познаем это несчастье. Как только вырвано то, что мы прижимаем к больному месту с малых лет — тогда открывается отвратительное увечье, неизлечимое и зловонное. Оно отравляет сам воздух, оно проникает даже в слова и знаки, оно во всем вокруг.
Только ответь мне — что делать? Ответь, и я попрощаюсь с тобой навсегда. Я припаду к твоим ногам, я буду рыдать от счастья и ничтожества — разве ты только сказал бы мне, что делать. Разве ты не чувствуешь? Я спросил у всех — и это правда, у всех — что же делать с этим гнилым своим нутром? Ты знаешь, что они говорят? Ничего. Они говорят — иди землю себе копай, раз так. И верно говорят. Но копай я сейчас землю — разве ушли бы мысли от меня? Нет, мы обречены. Точнее говоря, обручены. Обручены с чумой, нашей матерью и дочерью, со змеёю и огромной головой, которая следит за нами отовсюду.
Но бывают же моменты, когда ненавистные глаза закатываются на момент — и все внутри молчит, не дышит, блаженно созерцает темнеющее небо. И ты единожды вдыхаешь глубоко, на мгновенье освободившись от сдавившего горло страха — понимая, что только на мгновенье — и улыбка льнет ко рту. Она — лживая предательница, ты знаешь, что она покинет тебя через миг, но ты упиваешься ею как прохладной водой и веришь, что она с тобой навсегда. Не это ли смысл? Не это ли завтра? Ты знаешь, что нет. Разумеется нет.
Что же это? Расстройство? Делай ставки — невроз или психоз. Будь осторожен с выбором, я скажу тебе так: это всегда со мной. И с тобой тоже. Одна просьба: забудь то, то я сказал — это будет легко и правильно.